Нормально же общались...

***Нормально же общались...***
....
—  Для мужчины, в век абсолЮтного равноправия полОв— сказала она, с неким романтическим оттенком в тех словах, на которых искусственно делала ударение — любое действие, как и его отсутствие, не является возможным проявлением лишь для одного из гендеров. Кроме одного! — с намеренной интригой подытожила она.
— И какого же? — всё так же загипнотизировано, ответил я, пленившей моё внимание очаровательной особе.
—  Мужчине, не пристало заниматься мытьём сортира! — не менее мило и с тем же шармом прочирикала собеседница несмотря на отсутствующую в предложение словесную благодать.
— Почему же!? — без подвоха подхватил мой романтический тенор, с непонятным для себя желанием расставить «все точки над И», в этом риторическом вопросе на тему: «этика каждого из полов в бытовом дискурсе» — Может быть — говорю, словно пою — сие действие, не что иное как ОКСЮМОРОН, который в своём противопоставление, лишь увеличивает значение выбранного определения (в данном случае, я имел в виду мужчину, который не погрешился, исполнить своими ручками столь двусмысленное дело — (сортир помыть)).
—  А он-то тут причём? — спросила она не понимая.
— Кто он? — ещё более не понимая переспросил я.
— Oxymoron — послышалось почти моментально.
    Я смотрел на неё, а она на меня. Его глаза, были абсолютно честны, и как бы намекали, что с уст до момента прояснения ситуации, впредь, не сойдёт не единого словца. Вашему слуге повезло меньше, ибо я одновременно, как к стыду, так и к сожалению, понимал, что о разном ОКСЮМОРОНЕ мы говорим. Мой — делает красивое ещё более красивым, за счёт своего причастия к чему-то уродливому (точнее противоположному); а её — лысый король рифмованных баталий, уступивший трон некоему «Гнойному» и готовившейся сыграть главную роль в фильме на один из романов Пелевина.
    Я понял, что та необъяснимая красота, что прельщала меня, уступила место самой «необычной и загадочной» человеческой глупости — той самой, которую сложно обнаружить, тяжело признать и невозможно излечить. Глупости, которая создается от излишней правоты, а не от рефлексии в собственной необразованности.
    Мой вывод привёл меня к «факту-мысли», что Мир уже точно не тот, коли в нём есть «глупые женщины». Ведь, настоящие женщины, хоть и не могут объяснить истину, всё же, в отличие от ищущих её мужчин, рождаются с ней. Теперь же и женщины её ищут. Однако, мужчины ищут, потому что никогда её так и не находили, а женщины потому что осознанно потеряли — ведь, модно нынче в равноправие участвовать, и будь проклят тот, кто не в ногу со временем «даб-степ» пляшет — жить, так жить, гулять, так гулять.
    Ну ладно! — подумал я, уже даже не замечая того «человека», которого я ещё недавно считал женщиной — В конце концов не скучно будет, да и конкуренции прибавится, раз уж интерес человеческий наконец-таки «Совпал»!