Где страх, боясь любви, исчезнет на корню

Поверхности морской, похожей на  атла'с    на время штиля, в адской круговерти
узнать глазам невмочь и вскоре смерч-калач    пронёсся господином душ отцветших…
…Удачливее дня не помню я для нас,   чем наше избавление от смерти.
Корабль утонул, и на обломках мачт   уверенно спасал Бог уцелевших.
 
Не смея позабыть наш палубный роман,   плевали мы на шторм не от презренья,
а фыркали, давясь, солёною водой,   а шторм её припас неисчислимо.
В руках у Бога я, как в ракушке рапан,   впервые ощутил уют смиренья.
И пеною морской, как будто бы фатой,   тебя шторм украшал неизгладимо.
 
В надеждах – пустота. По пустоши снуя    и всё же в пику шкурному вопросу,
лишь Богу помолясь, поклялся жизнью я,   что, где бы ни был сам, тебя не брошу.
Не чудо ли, что мы и живы, и вдвоём    отважно отдаёмся жутким гребням!
Для Бога чаша бурь – ничтожный водоём.   А нам поверить в нас – поддаться бредням.
 
Божественна любовь у смерти на краю   и сердце не помыслит уж о блуде.
Где страх, боясь любви, исчезнет на корню,   там вечна лишь любовь. И будь, что будет!
Зловещий ад небес расплылся, а взамен   средь чёрных туч просвет – к финалу бонус.
Нас смерч не одолел – ему вернуться лень.   Испытывал он долго на любовь нас.
                *          *          *
Для памяти – кошмар, зато для мифа – том.   Нет вечности для мук, для ужаса и шторма.
Беснующийся смерч промчался, как фантом,   и сладок поцелуй любви вдали от дома.
И пусть, хоть смерти зов сейчас не просто нов,   слиянье-поцелуй интимно-затяжное
продлится дольше всех невзгод, бед и штормов    и будет горячей полуденного зноя.