Инвазия

То, что делит с ним тело, под кожей его
извивается и бормочет:
каждый кратер луны твоей, странник,
заполнен до краешков одиночеством.
Маяки сигналов твоих облепили помехи-мошки.
Не беги.
Бесполезно.
Сбежать от себя не сможешь.

Это словно бы падать сквозь вакуум и мыслей месиво:

сколько не удирай, остаёшься на том же месте,
в сингулярности разума, что забит бесполезным хламом.
Там инструкции, протоколы и песенки из рекламы,
имена и лица, года, города и даты,
тонкий звон суперструн, расщеплённые ядра атомов.
Наноботы и чипы. Кратеры в почве – язвами.
Неизбежность, надежда и страх.
И что глупей – не ясно.

Как огромны пространства твои, – говорит оно, –
ослепительны голограммы.
Как нелепы обиды, как не смертельны раны,
как наивны твои кошмары, что приходят из тёмных недр.
Как же всё-таки далека и ужасна твоя планета.

Голубой лёгкий шарик, одетый в бетонные метастазы.
Грануляции смога, капилляры из плексигласа,
голоса; вместо го;лоса, выживание вместо цели.
Провода вместо влажных тяжей мицелия.
Вместо воздуха – смесь из угарного газа, свинца и стронция,
вместо жара звезды – горящее в небе Солнце.

Оставайся со мной, – говорит оно,
будто есть хоть какой-то выбор. –
Я тебе покажу, как в артериях рек моих лейкоцитами плещут рыбы.
Как растут остовы деревьев, опутанные лианами,
как звезда моя поднимается над полостью океана.
Покажу, как грибницы хранят тишину, как ветер живой в них бредит,
как одно пожирает другое, чтоб в итоге стать чем-то третьим,
прорастая травами речи в прогнившее насквозь нёбо.
В этом суть всего и она идеальна, как, например, амёба.
Безгранична, как мир, глубока как покой болота.
И проста, словно ты, или труп твоего разбитого космолёта.

В ней слияние – это распад, а распад – слияние,
в ней своя упрямая логика, своя тьма, и даже своё сияние.
В ней есть звук, и есть цвет. Нет ни смертности, ни отчаянья.

Он молчит. Он, конечно, не отвечает.
И мерцают спутники над горами и над долинами.
То, что делит с ним тело, становится с ним единым и неделимым.
Конденсатом стекает чужая память вниз по забралу шлема.
Кто из нас говорил? – отрешённо думает он,
вперяясь в покой Вселенной.