Павел Бунин - Порыв художника

Павел Бунин и его рисунок (Георгий Куликов. 1988)
Коллаж Алексея Власова

ПО ДНЕВНИКОВЫМ ЗАПИСЯМ
      
     Мы с Алексеем Раковым, моим начальником в отделе публицистики советско-болгарского журнала «Дружба», дверь нашего кабинета всегда держали открытой настежь, чтобы вовремя узнать, когда пройдёт к себе главный редактор, и всегда видеть, кто идёт к секретарше в «предбанник» – мимо нас не прошмыгнёшь! Так было и в тот день – 16 февраля 1988 года. К секретарше прошёл небольшого роста плотный мужичок с большой папкой-планшетом. Нетрудно было догадаться: художник. Скоро он проследовал обратно, затем снова мимо нас, а на обратном пути заглянул к нам и спросил:
     – Не подскажете, куда запропастился ваш художник Виктор Дунько?
     – Не знаем, – ответил Алексей и, указав на кресло у стены, добавил: – можете подождать у нас.
     Он охотно уселся. Не помню, с чего начался у них с Алексеем шутливый диалог о творчестве Свифта. Поначалу фехтовали на равных, но когда художник процитировал Свифта по-английски, Алексей на этот выпад не ответил. Как не знающий английского, помалкивал и я. И наш гость, чтобы загладить неловкость, достал из внутреннего кармана пиджака стопку фотографий и спросил:
     – Не хотите взглянуть?
     Не дождавшись ответа, стремительно подъехал на кресле к нашим столам (они стояли впритык), и стал одну за другой передавать нам, поясняя:
     – Это – в Греции, а вот в Париже… А это, думаю, догадывайтесь – даже и сказать страшно!
     – На Святой Земле? – вставил я (с некоторым сомнением) словечко.
     – Вот именно – Она самая! – радостно воскликнул художник и продолжил, показывая снимки, «сыпать горохом»:
     – Моя выставка в Тель-Авиве, а это – в Вене, в Берлине, в Лондоне …
     Потом раскрыл планшет, и в его руках запестрели газетные вырезки, рекламные проспекты, рисунки… Мы узнали, что зовут художника Павел Львович Бунин*, что десять лет назад он эмигрировал и вот недавно вернулся на родину. Слушали с интересом о его мытарствах за границей, как он в Афинах буквально заставлял туристов ему позировать: так поначалу зарабатывал на жизнь.
     Заметив нашу «барахолку», подошёл главный редактор – поэт В.И.Фирсов.   Молча и не без любопытства Владимир Иванович разглядывал извлекаемое из папки. Пришла позвать «главного» (кто-то ему позвонил) секретарша Таня. Фирс (так его мы называли между собою) вместе с нею вышел. А вскоре объявился и Витя Дунько, который увёл художника к себе.
     Через некоторое время вновь зашёл Фирс и спросил:
     – Кто это был?
     – Некто Павел Бунин, недавно вернулся из-за бугра, – ответил Алексей.
     – Надо, однако, позвонить – есть у меня знакомый генерал-лейтенант! – и спросить, что это за тип. Стоит ли с ним связываться?
     – Мужик не без таланта! – укорил Алексей.
     – Это видно, – примирительно отозвался Фирс, – и всё-таки уточнить нелишне.
     По дороге домой, прокручивая в памяти своеобразные (ни с кем не спутаешь!) рисунки П.Л.Бунина, я вспомнил, где видел выполненные в той же манере, несомненно, его – в книге «Болдинская осень» (М.: Молодая гвардия, 1974), которая имелась в моей библиотеке. Дома раскрыл её – и, к вящей радости, в этом убедился.
     На следующий день Павел Львович вновь к нам заглянул – и с тем же вопросом:
     – Где же Дунько?
     – Наверно, обедает, – ответил я.
     – А это где?
     – Под нами – на 10-м этаже.
     Присев на край кресла, Павел Львович через несколько секунд обратился ко мне:
     – А вы не могли бы мне показать, как туда пройти?
     – Могу, – согласился я. 
     Мы спустились на два этажа, но буфет оказался закрытым. Я предложил:
     – Пойдёмте к нам, заварю хорошего чаю…
     А он в ответ – резко и напористо:
     – Хочу вас нарисовать!
     Оторопев от столь энергичного предложения, я не нашёлся, что ответить. В кабинете, сев напротив меня, он попросил карандаш и бумагу. Я протянул ему тонкий желтоватый лист (лучшего качества листа под рукой не оказалось!) и подал плохо заточенный карандаш.
     – Посмотрите на меня. – сказал он, положив лист на планшет, а затем приказным тоном: – В глаза смотрите!
     Я подчинился и, как заворожённый, вперился в него. Через несколько минут портрет был готов. Я поблагодарил. А Павел Львович – в сердцах:
     – Нет, я больше не могу ждать, ведь мы с ним договаривались!
     И, попрощавшись, мячиком выкатился из кабинета.

***

     В 1999-м году, когда собирал юбилейный пушкинский выпуск возглавляемого мною журнала, не мог не вспомнить о Павле Бунине, о его знаменитых иллюстрациях к произведениям великого поэта. Думал, напомню ему о давней встрече и попрошу его в нашем издании поучаствовать своими рисунками. Через кого-то добыл номер телефона художника и ему позвонил. И что же из этого вышло? Отмахнувшись от моего напоминания, он с ходу назначил столь немыслимую для нашей бедной редакции сумму гонорара, что я поспешил ему сказать: «Желаю Вам творческих успехов!», – и положил трубку. «Эко же заломил!» – обиделся я. А надо было, отбросив обиду, через какое-то время снова позвонить. Павел Львович, видимо, забыл о своём давнем порыве меня нарисовать. Напомнил бы о нём, рассказал о трудном выживании журнала… Авось и достучался  бы до его сердца! (Недаром ведь написано: «Толцыте, и отверзется»). Но чувство обиды не дало об этом даже подумать. Горделив был вельми…

*Года его жизни: 1927 – 2008

2019