Стоящий прочно на земле

Стоящий прочно на земле,
На фронт ушедший не за славой,
Мальчишка в восемнадцать лет
Познал весь ад войны кровавой.

Он испытал тяжёлый шок,
Пройдя атаки штыковые,
Когда от сердца на вершок
В упор увидел смерть впервые.

Когда числа погибшим нет,
А чудом выжившие — мистика,
То в сводках с фронта этих лет
Солдаты павшие — статистика…

Вот погибает лучший друг,
А бой идёт, и некогда проститься,
И болью всё пропитано вокруг…
Такая боль в душе не уместится.

Он вышел после штыковой,
Вернулся в свой гвардейский полк,
Со всеми дружен, всем он свой,
Но как-то очерствел и смолк.
Идут бои и льётся кровь…

Война не терпит возражений!
Он наблюдал за смертью вновь…
Смотрел без слёз, без сожалений…
В тяжёлой яростной борьбе
Тогда мы немца одолели!

Никто не думал о себе:
Все рвались к достиженью цели.
Броском со связкою гранат
Под танк ложился старшина.

Вот кто-то бросился на дот,
Закрыл разящий пулемёт.
Шёл из-за леса артобстрел.
Траншеи взрывами накрыло.

Сгорали танки, как в костре,
И вдруг солдата зацепило.
Подумал он тогда: «Пустяк!
Я, как всегда храним судьбою.

А в медсанбат — чуток спустя:
Не выходить же мне из боя!».
Потом — походный лазарет,
Врачи склонялись головами:

«Большой опасности здесь нет,
Тебя мы враз, дружок, подправим».
А он, обмякший, им в ответ
Кивал согласно головою:

«Конечно… думаю, что нет…»
А сам не выходил из боя.
По грудам тел, орущим ртам
Мысль лихорадочно скакала.

Он был в бою, остался там,
И боль его не отпускала.
Прошёл уже десяток дней,
Он стал слабее и бледней.

Не оправдав врачей заявку,
Никак не шёл он на поправку.
Был непонятен ход болезни,
Врачи не знали, где её исток…

Все их усилья стали бесполезны —
Он был отправлен на восток.
И в эшелоне санитарном,
Предвидя мальчика кончину,

Главвоенврач, седой и старый,
Всем объяснил её причину.
Сказал он тихо и печально:
«Служить бы парню и служить!»

Потом уже, как вздох прощальный:
«Мальчишка сам не хочет жить».

Апрель 2005 г.