Дочь командарма- призрак Дома на Набережной

Из жителей Дома на Набережной было
репрессировано восемьсот шесть человек,
более трёхсот из них- расстреляно.
Хрономиражи былого, порой неповторимым
образом проникают сквозь временное
пространство в сегодняшние дни...


Сырая зима в российской столице,
Снег пополам со стылым дождём
Сыплет на волны стальной черепицы
Над Домом, стоящим у реки кораблём.

Вечер на Набережной, брызги потока,
Машин, пролетающих в тёмную ночь.
Из закоулка в центре глухого,
Вышла из прошлого генеральская дочь.

Тенью субстанция бредёт невесомой
По тротуарам без звука шагов,
Тонким свечением глаза с гематомой
Восстали из спектра погребальных тонов.

В ужасе прочь одинокий прохожий,
Хватаясь за сердце, бежит под зонтом,
Вспомнив от страха про промысел божий,
Читая молитву  перекошенным ртом.

Ветер гудит в проводах в феврале,
Срываясь позёмкой в подворотню двора,
Фонарь одинокий на чёрном столбе
Из канувшей тьмы вырвал тройку Чека.

Глубокая ночь, "воронок" у сугроба,
Двадцать седьмой год срывает плоды
Идейной борьбы с контрой белой до гроба,
Аресты проходят, за ними суды.

На месте зловещем для новой элиты
Партийный Дом власти на свежей крови,
Воздвигнут, как призрак несбыточной жизни,
Диктатом построенной с марксистской главы.

Простенки пустые и скрытые ниши,
Дежурит в их чреве чекистский слухач,
И вторит ему для всё видящей "крыши",
Подъездный вахтёр- добровольный стукач.

Три тени ползучие в жерло подъезда
Скользнули обыденно, как каждую ночь,
И вот уже жертву уводят наезда
От жизни свободной и видимо прочь.

Жену командарма взяли под утро
Следующей ночью, осталась лишь дочь-
Безвинное личико, лёгкие кудри,
Ангельским взглядом смотрит точь-в-точь.

Тени вернулись через сутки вторые,
В закрытую дверь голосок прозвучал:
"Каждый входящий пули стальные,
Получит сполна- мне отец дал наган".

Замуровали живьём недотрогу,
Отрезав от света, тепла и воды.
Через неделю затихла, проникнув к порогу
В неведомый мир параллельной среды.

И бродит с тех пор неприкаянный образ
Из мира усопших в материальную явь,
Может пытаясь найти среди поприщ
Командарма отца и любимую мать.

Ну а в том Доме, стоящем на Набережной,
Где-то в пустотах тайной стены,
Танго звучит предвоенными записями,
Ушедшей в историю прошлой страны.