Песня тюремного миссионера

А Келенборн застрял в своей юности,
А Есенин ушел к тридцати.
Ну а я (лишь по собственной глупости)
Долго думал, куда мне пойти.

Ослепили людские насмешки,
Ожидание печень гноит.
Все смешались и все вперемешку,
А в углу надзиратель стоит.

Я на досмотре сам не свой,
Тряслись мои коленочки.
В решетку небо надо мной
И дальше вдоль по стеночке.
Я языком зазря не мел,
Так выслушайте отповедь:
К софитам,  щурясь,  резво брел,
А вышел я на проповедь.

Так уж вышло,  случилось и ладно,
Я-то думал,  сорву жизни куш.
Но у Бога свои на нас планы -
Стал ловцом человеческих душ.

Вдалеке от гламурных падений,
От пропоиц и жертв кабаков,
От души и с большим наслажденьем
Низвергаю я ложных богов.

А Тот,  что жив,  всегда со мной,
Наверное намучался:
Немало ведь спасал его
И ничему не учится.

А он,  ну то-есть я,  всегда
Хожу по жизни с краюшку.
По левому из них - беда,
А справа - храм и батюшка.

В эти лица смотрю откровенно,
И пытаюсь по ним угадать,
Кто ко мне потеплел постепенно,
Ну а кто бы хотел растерзать.

Слышу только душою фальшивлю,
Я хлещу ее страхом небес.
Можно жить примитивным мотивом,
Можно с Богом,  а можно и без.

У тех,  что "мокрые" статьи,
Приветливы и веселы.
Грехи запомнили свои,
А гордость занавесили.
А те, что сели за пустяк
Так ничего не поняли.
Для них жизнь - стесанный пятак,
И тот ведь проворонили.

Мне бы знать кто тут все так устроил,
Я бы сам от тоски завывал.
А дежурный за окнами строил
Тех,  кто срок здесь еще отбывал.

И неделя идет за неделей,
Стал ли ближе к ним Бог - не скажу.
Но морщин вижу больше на теле.
Не судим. Не судил. Не сужу.

Мне электричек звон колес
Что песенки Высоцкого.
Я свет и правду людям нес
(Ну и немного Бродского).
Мотался на другой конец,
Себя жалеть не хочется.
Я грешных душ смешной певец,
А боль - моя пророчица.