Заграничная командировка. Дуниново

ДУНИНОВО

Польша встретила нас жаркой погодой, тряскими вагонами с множеством дверей и паровозной гарью, застилавшей окна в самый неподходящий момент. Каждое купе вагона имело свой вход с улицы. Поэтому контролёр, как циркач, вынужден был передвигаться на ходу вдоль вагона по  равновеликой ему специальной подвесной ступеньке. Ничего более нелепого и опасного для жизни человека на железной дороге я не видел. На вокзале в Легнице нас уже ждал офицер. По просьбе отца он сопроводил нас к месту назначения. Артиллерийский склад Северной Группы Войск, где служил отец, находился недалеко от станции Дуниново. За четыре года пребывания в Польше это название стало мне таким же близким, как Суходрев, Дольское, Коробочкино. Их всех объединяет память, а она, в отличие от нас самих, не стареет.
Военный городок, в котором жили офицеры с семьями, заслуживает отдельного описания. Целиком и полностью городок был выстроен ещё до войны немцами, которые в огромных, хорошо оборудованных хранилищах накапливали боеприпасы для войны с Советским Союзом. Как и всё, что делалось немцами, наш городок отличала строгая планировка, качество строений, удобства проживания. Дороги на территории городка были заасфальтированы, между домов проложены тротуары, покрытые плиткой. В домах комсостава имелись водопровод, канализация, электричество давала автономная электростанция. В отличие от Союза, из которого мы приехали, здесь не было зримых признаков минувшей войны. Разве что  камуфляж в виде деревьев, нанесённый коричневой краской на стены домов.
Сами дома и здание штаба части составляли в комплексе огромный квадрат, в центре которого располагался сквер со скамейками и растущими между ними соснами. По деревьям прыгали белки, не боявшиеся кушать с рук. Наверху громоздились вороны, гонявшие воробьёв и скворцов. Жизнь в такой обстановке давала все преимущества цивилизации и дикой природы, которая иногда проявляла себя самым неожиданным образом. Расскажу такой случай. Однажды через колючую проволоку, окружавшую городок, из лесу пробрался дикий кабан. Когда шедшая на работу библиотекарша услышала за собой характерные звуки, она так помчалась, что крупный секач не смог её догнать. Выскочивший на крики перепуганной женщины дневальный по казарме застрелил кабана. Когда его освежевали, под шкурой в толще сала нашли картечь, застрявшую там когда-то после выстрела неизвестного охотника.
Городок давал нам достаточно простора для игр. Мальчишки летом играли в пятнашки, катались на велосипедах, играли в казаки-разбойники. Подражая героям повести А.Гайдара «Тимур и его команда», мы устроили себе штаб на четырёх близко стоящих соснах. Он находился на высоте трёх-четырёх метров от земли. На одну из сосен мы прибили гвоздями ступеньки, по которым с ловкостью обезьян забирались в своё убежище. Это занятие так захватило нас, что мы забывали про всё на свете. И только сирена, громко звучавшая в час дня, напоминала нам, что пора бежать на обед.
 Но особенно увлечённо мы играли войну. Всё пространство городка, подвластное нам, становилось ареной наших баталий. Эта тема потом нашла отражение в одноимённом стихотворении, которое я включил в свою третью книгу:

Мы играли в войну.
Ну а как же иначе?
Наше племя росло
На солдатских руках.
Мы держали штыки
На ладонях горячих,
И героев любили
В кино и в стихах.

Вместе с ними лежали
Мы в чёрных окопах.
И над нами ревела
Свинцовая рать.
Было здорово мнимого
Фрица ухлопать,
Но никто не хотел
И шутя умирать.

Я, как все, наступал,
Вёл огонь басовито.
И не ведал ещё,
И не думал ни дня,
Что отец мог не раз
Быть по правде убитым.
…И тогда бы играли
В войну без меня.

Девчонки играли в классики, возились с куклами, бегали за нами, если мы им мешали. Все вместе ходили по грибы, по ягоды, которых в окрестных сосновых лесах было на удивление много. Иногда вместе с родителями выезжали на оставшихся ещё с войны американских «Студебеккерах», с откидными скамейками, купаться на озёра в Ракитское, километров за 20-25 от городка. Другие времена года были заняты школой, но и тогда мы находили занятие по душе. Например, с огромным энтузиазмом участвовали в праздничных программах. К Новому Году, 8 Марта, 1 Мая, 7 Ноября в клубе части обязательно готовилось представление, в котором, кроме солдат, принимали обязательное участие и мы, офицерские дети. Первые уроки танца, декламации стихов и пения я получил именно здесь. В то время у нас ещё не было телевизора, и мы своим творчеством восполняли его отсутствие.
Особый интерес для нас представляло, конечно, кино. В части был клуб, куда по субботам и воскресеньям стекались свободные от нарядов солдаты, офицеры с жёнами и детьми. Мы умудрялись смотреть по несколько киносеансов подряд, хорошо знали киногероев и артистов, их игравших.  Это было характерным для всего послевоенного поколения, не избалованного зрелищами, но жадного до впечатлений.
Любили мы и спортивные мероприятия. За частью был стадион, на котором солдаты играли в футбол. Офицеры предпочитали состязания в городки. Для этой старинной русской игры нужны хороший глазомер, сильные руки для броска. Глядя, как играют наши отцы, мы и сами стали пробовать свои силы. Не у всех это получалось, но первый опыт испытания себя на прочность мы получили именно в Дуниново.
 По возрасту мы были приблизительно одинаковы. Преимущественно это были дети рождения 1946-1948 годов, но попадались и более старшие ребята. Им отводилась роль лидера, которую, впрочем, ещё надо было заслужить. Меня эти проблемы не мучили. Я был активистом и заводилой во всех наших коллективных мероприятиях, но и роль простого участника меня вполне устраивала. Постепенно во мне открылись некоторые привлекательные задатки, которых не было у других. Например, я научился виртуозно работать ножовкой, легко выпиливал друзьям из досок пистолеты и автоматы. Я держал взятое на себя слово, защищал слабых, что проявилось не только на моём брате.  Если же учесть, что я бегал быстрее всех и силой не уступал никому, то станет понятно, почему я однажды бросил вызов старшим.
Это произошло, когда в части сменился командир, им стал полковник Красниенко. Как на грех, моим соперником в борьбе за лидерство оказался его сын. Он был года на три или четыре старше меня,  но это меня не смутило. Я продолжал свою игру, и никакие попытки моего соперника её поломать не увенчались успехом. Ребята шли за мной. Видя это, жена полковника вызвала на разговор мою мать и попробовала ей мягко указать на неудобство создавшегося положения. «Вы должны объяснить своему сыну, что так поступать нельзя, - говорила она, - ведь мой Юра сын командира части». Но надо было знать характер моей матери. Она отказалась давить на меня, мол, пусть разбираются сами. И правда, вскоре мы нашли общий язык. Но после той истории, случившейся незадолго до нашего отъезда из Польши, мои лидерские амбиции как-то сошли на нет. Точнее, они переместились из внешнего мира в мой внутренний мир. А там я соревновался уже с самим собой, что приносило мне гораздо больше удовольствия.