Холодная весна. Пятьдесят третья

-Эх, не спокойно стало жить, тревожно всегда на душе. Телевизор стал таким агрессивным, даже детские передачи и то стали с политическим уклоном.
- А ты что раньше спокойно жил?
- Поспокойней было, меньше знали, а если узнавали, так только правду, из газеты Правда, а теперь, кто во что горазд, научились журналистики.
А какие вкусные самокруточки  были, из этой правдивой газеты. Особенно с первой полосы. Последняя -то полоса шла по другому назначению, правильно, сначала  надо было ее прочитать, чего просто так сидеть, без дела, а  первую страницу  можно было и раскурить.
И закрыв глаза, мы стали жадно  внюхиваться в забытый запах махорки.
- Скоро весна, однако...
- Пятьдесят третья пойдет…
И в памяти пронеслись кадры из кинофильма - "Холодное лето  Пятьдесят Третьего".
Да, говорила мама: "Учитесь, работайте на одном месте. Пенсию зарабатывайте". Сама -то большую пенсию заработала, но, до высокой планки в 132 рублей не дотянула, стажа не хватило, хотя стаж был 42 года, да что-то там перепутали и не включили в этот несколько лет работы.
А теперь эта пенсия под вопросом. Светит ли она на лысину, или пенсионный возраст увеличат. И песня в голове: «Светит незнакомая звезда» -  наверное это о ней, о пенсии песня...
И весна, говорят,  холодная будет, пятьдесят  третья.  Были и раньше вёсны холодные, но уже забылись,  да и что их вспоминать...
Вспоминать надо хорошее. И получается так, что это самое  хорошее было  то, что была любимая работа, и уверенность в завтрашнем дне, и уверенность в этой самой пенсии.
Пенсия - это манна небесная социалистического государства, а теперь  вот пенсия - это преисподняя с капиталистическим  уклоном.
Главное, чтобы на вкусные лекарства хватало, а без черной икры как-нибудь проживём.
Да, вернусь лучше к воспоминаниям о работе.  А какая работа у нас была. Пальчики оближешь, после обеда, и руки порой были не мыты,  а микробов не было. Тараканы были, клопы водились, а микробов почему – то не было. 
Каждый обедал по - своему, соизмеряя свои возможности и здоровье.
Бывало- то сидим за столом, кто -то молоко трескает с булкой, и смотрит на товарища, как тот водку сморщившись пьет, и сам морщится, то ли от удовольствия за товарища, то ли молоко кислое. А товарищ оторвется от горлышка, и, до закусывания бутербродом с селедкой, говорит, и как ты можешь это молоко с булкой каждый день трескать?  Этим  кто-то и был я.
Ребята то бывало по литру выдуют, и я не отставал за ними, разница была только в том, что я за месяц по два кило сала прибавлял, а они  два кило костей теряли.  Но кайф после возлияний у нас был одинаковый - вместе отдыхали в послеобеденный перерыв за оборудованием на телогрейках,  заботливо постеленных мной, на чуть пыльном кафельном полу . И, лежишь, бывало, как на огороде, в деревне, а вокруг бочки, а в ник кусты помидор, и строительные каски выстроенные в ряд с рассадой. Протянешь руку, сорвешь помидорчик, а он аж светится в лучах солнца, пробивающихся через стекло с  улицы, с  анархистско -революционным названием – Бакунинская.
А после обеденного перерыва, если оставалось время, то  и за работу можно было приниматься. Работа ответственная, с  не очень высоким напряжением, до 1000 вольт, с огоньком…от папиросы  «Беломорканал» в зубах, а можно было и в актовый зал заглянуть, и на рояле собачий вальс сыграть, благо все рядом было, и место работы, и Актовый Зал.  На этом рояле неизвестный аккомпаниатор аккомпанировал  многим  артистам, и Иосифу Кобзону, и Людмиле Сенчиной, и даже сама Пугачева хотела приехать, но видимо  не судьба ей была посетить наш скромный Актовый Зал, Бауманского Телефонного Узла, на улице Бакунинская.
Но, это так, авторское лирическое отступление в мир музыки и артистов.   
Курили прямо на работе, вот кто где захотел, там и закурил. И никаких табличек не было с перечеркнутой сигаретой. Дедушка у нас был лихой, так он даже в аккумуляторной курил. А окурки оставлял на аккумуляторах, наверно  для того, чтобы они покрепче были, от паров электролита.
И, когда наступала напряженка с куревом, то он собирал их,  и докуривал.
А как он пил вино. Этот эпизод был достоин картины художника, или фотографа, что я иногда и снимал на свой старенький ФЭД-2.
Еще мы смотрели из окна пятого этажа генераторной на улицу, и мечтали, кто какую машину купит, а мимо проносились Лады и Жигули...
  Если не хотелось, к примеру,  выпивать в компании, так можешь и домой пораньше идти. Рабочий день все равно поставят. Инженер прикроет, если кто искать надумает.
Конечно и ты прикроешь, если что...Помощь и взаимовыручка - основа  ячейки социалистического общества. 
А какие дискуссии были на работе.  О рыбалке, о грибах и ягодах, и, кто какие настойки делает, и никакой политики. Партия одна, линия партии нерушима. А после, как мужики начнут вспоминать годы военной службы, так рабочий день быстро заканчивался. Я то в этих разговорах уже после участвовал, когда из армии пришел.  А теперь вот и об армии поговорить не с кем.  Одно приятственно на душе, что успел я  насладиться разговорами со старшими товарищами, которые и Великую Отечественную прошли, а некоторые еще и детьми Гражданскую войну застали, и по  их детским воспоминаниям видели даже Ленина, то ли вживую, то ли в листовках,  расклеенных по городу сыскной полицией.
Были и кризисные, середина восьмидесятых годов, но этот кризис наступил,  когда в винном магазине в руки только две бутылки водки давали, а  все  продукты и ширпотреб  был по Талонам Покупателя, с личной фотокарточкой и печатью.  На обратной стороне  которого вписывались  несовершеннолетние дети, и тоже все скреплялось Печатью.  Водку и табак  на детей не продавали.   Заботились о подрастающем поколении.  И какое горе было, если этот Талон терялся, а тут как  раз, и «выбросили» товар.  И, было не важно,  какой товар, но брали всё, любого размера, вкуса и цвета. А еще говорят, что на вкус и цвет товарищей нет. Не согласен. Тогда все были товарищи.
Санкции были, теперь по-теперешнему определению. Только исходили они не от Америки и Европы, которых СССР спас от фашистского режима, а от наших собственных руководителей, которые решили покончить с пьянством, и ввели весь народ в кому трезвости, и всеобщей борьбы с виноградной лозой, которую под корень вырубили, с трезвой-то  головы, а скорее вообще без головы.
А народ как трезвым стал, посмотрел, что творится, и тут сам уже стал больше политикой интересоваться. Особенно , как это бы возродить забытое самогоноварение. Благо живы были еще старики – конструкторы, дегустаторы народного самогонного творчества, да старушки, умело делавшие закваску, часто из того, что вроде бы для закваски и не подходило.
Бражку даже на работе ставили. Прятали ее, родимую, в кабель- каналах. И даже ответственный был назначен,  за полуподвальное помещение, который зорко смотрел, чтобы раньше не выпит был живительный эликсир, предназначенный для всего коллектива.
Ведь в коллективе всегда находился один, который просто слюной исходил, все  хотел снять пробу.
А какие соревнования проходили между коллективами. Сначала, кто быстрее, выше, ловчее…повреждение оборудования найдет и исправит, а  после соревнований,  отметит это дело парой-тройкой тостов, за мастерство, которое не пропьешь.
Весело было. И что было ценного в людях, это  то, что  никто не заикался о деньгах. Работу выполняли не за страх, но на совесть. Ты мне - я тебе. А уж если для дома, для семьи, так это святое дело товарищу помочь, производственными мощностями. А премиальные в десять рублей приводили душу в радость.
Пословица ведь была : "Деньги - навоз. Сегодня их нет, а завтра воз" . Вот и шли мы в это завтра, с верой в то, что не повторятся снова ни Гражданская, ни Отечественная  и лето будет , как положено, летом, да и остальные месяцы года, и что виноградная Лоза снова даст свои плоды.
А холодная весна, она что, она ничего. Мы привыкшие. Молодежь бы только сдюжила...
Вот за это Тост и поднимем!

04-03-2015