ви

А потом, внезапно, в один прекрасный пасмурный день, тишина настала, вакуумная,  мертвая, подозрительно спокойная. Вышел я на площадь, смотрю, женщины с глазами блестящими накрашенными красивыми стоят в платьях лёгких в шляпах широкополых панорамных хвосты знаком вопросительным сделали и всем видом своим выразительным  телепатически мысли отнюдь не скромные в голову мне посылают, спрашивают коллективно. Когда ты нам подаришь вечную молодость, сделай эликсир волшебный, добавь его в мыло в крема, пищу. И мужики туда же с бабами за одно вопросы задают каверзные, почему ты, интересуются, до сих пор не перековал орала, мы тоже не хотим умирать от старости. Зажрались думаю, реформы нужны, иначе конец, пропадут, совсем., в инстаграмме, в бездушие. Вернулся я в хоромы свои, царские, позавтракал устрицами в нормандском соусе,  спустился в гараж, сел в авто, нажал педаль до упора, и погнал, куда глаза глядят, за тридевять земель, по наитию, начало искать, тишины раздражающей. Еду сморю по сторонам, а вокруг солончаки бескрайние, скоростные зеркальные, трещинами покрыты, до горизонта прокинуты.  И там где ещё недавно рощи дубовые были, да соловьи по обедне пели, теперь вкопанные по колено, точно солдаты оловянные, трупные палочки смирно рядами стоят. Не колышутся. Еду дальше, вот уже и смеркаться стало, спина затекла, звезда на небе первая яркая вспыхнула, лампочка на табло загорелась сигнализируя назойливо, что скоро бензин закончится, высокооктановый. Дорогой. И в этот момент, чувство шестое внутренним голосом, чуть басовитым, в уши шепнуло, мол, в этом квадрате находится пункт твоего назначения, всё говорит, приехали. Здесь тормози. И правда, вижу, в стороне от дороги, машины на спонтанно образовавшейся стоянке сотни две не меньше, и народ толпится,  неподалёку. Подъехал ближе к собравшимся, присмотрелся, а кругом цари, да владыки, шушера хвостатая, такие же, как я, калифы одночасовые стоят в непонятках, нервничают.   И все, как один, на зондах прикатили, штучных, эксклюзивных в электро-лакокраске отполированной старательно, в свободное время, тщеславием, под чутким руководством гордыни, специально для зависти, чтобы та, когда мимо проходила, видела себя в отражение и зубами скрипела, язву наживала. Выхожу я значит из авто и говорю собравшимся словами из песни музыканта известного: Здорова пацаны, а чё тут у вас за заварушка. А у пацанов вид , как у того попа бесноватого, что с вечера кагора перебрал, да и смахнул в пьяной дрёме кадило на половик рукодельный, и подпалил церквушку деревенскую, деревянную. Стоит теперь, ещё анафеме не преданный, перед пепелищем с промиллями алкоголя в крови, чумазый, бородатый, рамку в руке от иконы Святого Луки держит, смотрит на сизую дымку, думает, чё за хрень. Вдруг, молния, гром, тишина пропала, снова карусель заскрипела, и он, гуру программирования, олицетворение высшего разума, но не один, а с двумя всадниками апокалипсиса, теми, на белогривых лошадках старыми злыми хипстерами, появился. И такую тему задвигает, все вы говорит разные, но вида одного и остаться должен, тоже, только один, игра такая, и какая нация останется Пуэрториканцы или представители славного солнечного Азербайджана, сами решайте, сообща, я говорит, всех вас люблю одинаково и сильно.  Очень. А после, как достойного изберёте, пусть он нажмёт на кнопку естественно красную, что аккурат в сотне метрах отсюда находится, если на юго-восток, прямо, двигаться. Вот такая заварушка. Понял. Лично я с детства бегаю быстро и прыгаю высоко, там откуда я родом по другому не выжить,  не получится, среда обитания дикая. Вообще у нас в Южной Африке, на севере, в Намибии, почти также как в Мордовии, жить можно. Есть на что посмотреть и руды полезной, ликвидной в недрах земли много. Людей толковых на местах только мало, с управленцами не везёт, что ни  правитель новый, то пианист какой-то. Право слова другого не нахожу. Бурной жизни, сексуальной, что ли, у них в молодости не было. Придут к власти или по наследству получат, и давай над людом глумиться. А народы есть, знаешь, какие великие,  могучие, выносливые, терпеливые, над ними изгаляются, а они от этого только крепчают. Сильными становятся. Розовощекими. Да и что греха таить, сам бывает, когда настроение хорошее, приподнятое, думаю, чем я, не великий Мао. Мне бы ещё грудь красивую женскую, такую, какая мне нравится, аккомпанировал бы на себя без устали, завуалированно, перед зеркалом, безобразно, без совести, без стыда. Да только Бог меня миловал, таланта дал мало, с пригоршню, так, на рассаду,  вот и живу тихо, в омуте, скромно, без блуда. Особого.