Рассказы о войне ветерана 102

                АДЛИГ  ШВЕНКИТТЕН

              Повесть.
     Автор Александр Солженицын.

 Александр Исаевич Солженицын(1918-2008), русский писатель, драматург,
эссеист-публицист, поэт, общественный и политический деятель.
Академик РАН по Отделению историко-филологических наук.
Лауреат Нобелевской премии по литературе (1970).

                «Памяти майоров  Павла  Афанасьевича  Боева
                и  Владимира  Кондратьевича Балуева».

Продолжение 8 повести.
Продолжение 7 http://www.stihi.ru/2019/06/24/4324

          21

 «Верность отцу – была ключ к душе  Олега.  Мальчику – кто  святей  и возвышенней отца? И какая обида была за него: как его в один из тридцатых (Олегу – лет 10, понимал) беспричинно ссунули из комбрига в полковники,  из ромба в шпалы. И жили в двух комнатах коммунальной квартиры, а в  третьей комнате – стукач. (Причина была, кто-то, по службе рядом, сел – но  это мальчик лишь потом узнал.) А с подростом: так и следовать в армейской службе? В 16 лет (в самые сталинградские месяцы) – добился, напросился у отца: натянул на себя солдатскую шинель.

 Верность отцу – чтобы тут, у двух своих пушек, не посрамиться, не укорили бы отца сыном, лучше – умереть. Олег даже рад был, как это всё повернулось, что их поставили на мост охранять на невиданную для 152-х прямую наводку. И – скорей бы эти немецкие танки накатывали из полумглы! Сегодня – небывалая для него ночь, и ждалось ещё большее.
Хотя по комплекту полагается на каждое орудие 60 снарядов, но сейчас и с двух взводных орудий набрали – половину того. И в расчёте – семь человек вместо восьми. (Вот он, Лепетушин...).  Но  не  добавил  лейтенант  бойца  из другого расчёта, это неправильно,  достанется  ещё и тем.  Лучше подможет этому, своими руками.

 Ни той самоходки, ни того грозного полковника уже и близко не было, а орудия 6-й батареи стояли у моста, сторожили. Впереди – пустое тёмное пространство, и, кажется, нет же там  никаких наших частей – а стали люди набегать. Несколько топографов из разведдивизиона – один хромает, у одного плечо сворочено. Послали их на топопривязку, когда луна  светила,  и  застряли на тьму: ждали, может разойдётся. Вперебив рассказывают: странное наступление, только  молча  подкрадываются – кто  лопатой, кто  даже ножом,  изредка выстрел-два. А какие-то топографы – ещё и сзади остались. Проехали сани звуковиков с разведоборудованием, успели утянуть.  Только трофейные битюги и вызволили, а машина их там застряла, вытаскивают. Так это – ещё сколько там звуковиков?
 – Павел Петрович, как же стрелять будем, если свои валят?
 – Придётся подзадержаться.
Там, на восточном берегу, вглуби, – перестрелка то вспыхнет, то смолкнет.

 Велел Кандалинцев двум свободным расчётам готовиться к стрелковому бою. И сейчас – послал в охранение, слева и справа. Ещё подымались наши с моста. А вот – несли раненого, на плащпалатке. Полковые разведчики. Еле несут, устали. Кто бы их подвёз?
– Тут – поищем, снарядим.
Олег наклонился над раненым. Майор. Волоса как лён. Недвижен.
– Ваш?
– Полковой. Новый. Только прислали его вчера.
– Тяжело?
– В голову и в живот.
– А где же полк ваш весь?
– А ... его знает.

 Наши батарейцы подменили носчиков, до господского двора.
Кандалинцев им:
– Пусть на наших санях довезут до Либштадта, и сразу назад.
Городок  Либштадт, на скрещении шести  дорог, пушечный дивизион
беззаботно проехал вчера вечером. А если немцев туда допустить – у них  все дороги.
– Павел Петрович, а ведь наш перебежчик не соврал.
– Велел я его покормить, – проворчал Кандалинцев.
– А что наш комбат? И по рации не отвечает?
– А что весь дивизион?
От дальних зарев тоже чуть присвечивает. И глаза пригляделись в мути. Вон, чернеет ещё группка наших. Сюда. И вон. И вон. Да, тут не постреляешь.
И вдруг: справа, спереди – да где наши 4-я-5-я батареи! – густая  громкая пулемётная стрельба.  И – крупная вспышка! вспышка! – за ними взрыв! взрыв!

          22

 Из смутного ночного брезга, из полного беззвучья грянуло на 5-ю батарею сразу от леса справа, но даже и не миномётами, а  из трёх-четырёх крупнокалиберных пулемётов и почему-то только трассирующими пулями.
Струями удлинённых красных палочек, навесом понеслась предупреждающая смерть – редкий случай увидеть её чуть раньше, чем тебя настигнет. И сразу затем от того же лесу раздалось : «hur-ra!  hurra!» – густое, глоток не меньше двести. И бежали на орудия – валом, чуть видимые при  мелькающих красных струйках. От пушек звукнуло несколько ружейных выстрелов – и  больше  не  успели. Красные струи перенеслись на левую, 4-ю,  батарею, а 5-ю уже забрасывали гранатами. Вспыхивало, вспыхивало огнями.

 Атака застала Топлева на дальнем краю 4-й батареи – вот! Готовились – сам  их готовил, а и сами не верили. Да целую ночь уже на струне, ослабли, кто и заснул.  Да – и больше их втрое, чем нас! Кричать? командовать? уже голос не дойдёт, и не он разбудит. Всё это коротко, как удар ночным кинжалом.
Ни-че-го Топлев сделать уже не мог! Только – бежать? Бежать в Кляйн к штабной машине и поджечь. И – побежал. И слышал взрывы за собой, уже близко – и прорезались меж взрывами крики – наши? ихние? Ещё отличить: из карабинов бьют, это наши.

 У машины планшетист и радист только и ждали: плескали на будку  машины бензином! подносили и тыкали горящей паклей. Ах, взялось с четырёх сторон! Ат-бегай! Убегай! Планшета нашего вам не видеть! И в документах не ковыряться. Уже гранат на батарее не метали. Достреливал кто-то кого-то.
Бежали сюда, на пожар, пули просвистывали рядом, цель видна. И Топлев побежал со своими штабными солдатами. Бежал, зная только направление верное, а весь смысл – потерял. Кто-то ещё сбоку бежал, с батарей, не видно.
В голове проносилось: детство, школа, да с какой плотностью, да всё сразу. Солдат приотстал, чтоб рядом с капитаном. От задыха и не скажешь, понятно и так. По дороге на мост, как утянули, спасли 6-ю. Тут – километр.
Остановились, оглянулись. Высоко,  над  деревьями, краснело пламя от машины. Говорил комдив: «до Германии дотянуть её».
А где пушки остались, только автоматные дострелы».

 Окончание повести в следующей публикации.

  24.06.2019