Русские в опасности - история наизнанку

            БЛИЗКАЯ  ГИБЕЛЬ  РУССКИХ

                И  НЕ  ТОЛЬКО  ИХ

     Автор Игорь Бестужев-Лада

 Игорь Васильевич Бестужев-Лада(1927-2015), советский и российский учёный, историк, социолог и футуролог, специалист
в области социального прогнозирования и глобалистики. Доктор исторических наук, профессор. Заслуженный деятель науки РСФСР. Лауреат золотой медали Н. Д. Кондратьева 2001 года «за выдающийся вклад в развитие общественных наук».
Автор нескольких десятков монографий и брошюр, свыше двух тысяч статей в периодических изданиях.

  https://ru.wikipedia.org/wiki/ Бестужев-Лада, Игорь Васильевич

 «Я высоко оцениваю деятельность Президента и правительства России в первом десятилетии XXI века (в отличие от происходившего в предыдущем столетии). Сначала думал, что в известной нам более чем тысячелетней – временами героической, но, в общем и целом, скорее трагической – истории России наступила вторая (после ленинского НЭПа) передышка. Видимо, это действительно так. Но постепенно стало ясно: это не просто передышка, а появление ещё одной России, седьмой по счёту со времён Рюрика.
Напомним: Киевская, Татаро-Монгольская, Московская, Имперская, Советская, Ельцинская, Путинская (с 2008 г Путинско-Медведевская). Последняя не менее существенно отличается от предпоследней, нежели та – от Советской. Правда, по идеологии та и другая похожи. Здесь и там – курс на Запад, в «гражданское общество», до которого нам ближе, чем от Киргизии, но дальше, чем от Германии.

 Разумеется, в ельцинской России это была скорее голая фразеология на фоне дикого разгула горстки мерзавцев, дорвавшихся до власти и денег, разграбивших и разваливших страну, подорвавших её стабильность, что всегда чревато катастрофой. С приходом нового президента началась стабилизация государства, это получило массовую, всенародную поддержку. И если выборы 2000 года носили скорее «антиельцинский» характер, как десятилетие назад «антигорбачевский», то в 2004 году характер был явно «пропутинский». А в 2008 редкая по жизни дружба, как поётся в песне, «бесконечно далёких», не очень пожилых людей разом покончила с вековыми придворными дрязгами и явила миру не виданный ранее тандем на целых два года.

 Боюсь сглазить, но стабильность важней любой риторики. И это на самом верху, где всегда – от Рюрика до Ельцина включительно зверски грызлись,  как пауки в банке. Если бы не знание факторов из области социальной психологии, экономики и социологии, казалось бы, что решение проблемы запоздало на века, в лучшем случае – на десятилетия.
В области социальной психологии жизнь показывает, что люди быстро привыкают к хорошему, перестают его замечать, как мы не ценим воздух, которым дышим. Конечно, как только хорошее переходит в плохое, они тут же вскидываются и выходят на улицы. Но пока этого не происходит, они устали от безумств 90-х и впадают в так называемую социальную апатию. Проще говоря, блаженно дремлют. Разум подсказывает, что в такой обстановке власть должна время от времени пробуждать их, вызывать не рутинное привыкание, а энтузиазм. Благо, предлогов для этого хоть отбавляй. Она же придерживается догм пресловутого якобы научного коммунизма.

 В области экономики и социологии жизнь развеяла в прах ленинско-сталинскую ахинею, она же квазирелигия с поклонением пролетариату, некоторой части крестьянства и народной интеллигенции. На деле любое человеческое сообщество от семьи и компании или банды до страны и государства включительно неизбежно становится на путь стратификации – по друзьям, кланам – ни больше ни меньше: высший, высшесредний, средний, низшесредний, низший слои.
В семье это глава (не обязательно муж), супруг главы, любимое чадо, нелюбимое чадо, иждивенец (не важно, какого пола). Уточним, что современные бездетная, однодетная и всё более редкая ныне двухдетная семья не в счёт: она перестала быть «ячейкой общества», находится в состоянии развала, агонии. В компании или банде это вожак-пахан, его «шестёрки», гарем обоего пола, уважаемые члены сообщества и прочие – менее или даже вовсе не уважаемые, и, наконец, «опущенные» бедолаги, над которыми безнаказанно измываются. В стране – приближёнными к высшей власти оказываются миллиардеры и мультимиллионеры.

 Даже в обществе победившего социализма пролетариат, в отличие от чиновничьей номенклатуры, никогда не был гегемоном, не говоря уже о колхозниках, для которых существовало узаконенное рабство в виде трудодней. Ближе к «вышесреднему» классу стоят богатые и зажиточные. К среднему – люди со средней зарплатой и вообще со средним по стране достатком. К ниже-среднему – бедняки, т.е., люди живущие у черты бедности и составляющие в последние 20 лет большинство населения. Наконец, к низшему – люди, формально живущие за чертой бедности. Почему  формально, а не обязательно, будет разъяснено чуть ниже.

 В благополучном государстве, например, в Швеции, к высшему классу относится не более одного процента населения, к выше-среднему – не более четырёх процентов, столько же и к ниже-среднему, а к низшему – столько же, сколько и к высшему (потерявшие кормильца, тяжело больные без страховок, наркоманы и т.п.). Все остальные – девяносто процентов! – средний класс, где самый богатый не более, чем в два-три раза богаче самого бедного. Не сравнить с нашим разрывом на целый порядок!

 В далёком от благополучия государстве, например, в России, в высшем классе («новые русские») самодурствует-куршевельствует более полутора процентов населения. Но «лишние» полпроцента – это залог массового ограбления народа в эти годы, когда директор присваивал деньги и переводил в зарубежные банки или покупал за рубежом особняки, а рабочие жили и даже годами сидели от зарплаты до зарплаты на своих пресловутых «шести сотках». Волна народного гнева безусловно снесла бы эту горстку мерзавцев с лица земли. Но эта горстка прочно опирается на два нижестоящих клана. В совокупности они составляют примерно 20 процентов населения, и подобно тому, как давно уже трудно понять, где кончается чиновник и начинается уголовник (по крайней мере, взяточник и казнокрад в «особо крупных размерах») -точно так же очень трудно провести границу между «новыми русскими» и просто зажиточными, между подлыми и просто середняками.

 В совокупности получается примерно 20 процентов сверхбогатых, просто богатых и середняков. А на другом конце – примерно 80 процентов бедняков и формально им соответствующих людей. Именно эти 20 процентов катаются по заграницам, живут в приличных, ими же добытых квартирах, имеют дачи, иномарки, питаются в кафе-ресторанах (или дома на том же уровне), одеваются в бутиках, в состоянии позволить себе платную высококлассную медицину. Именно на них рассчитана наша идиотски-назойливая реклама на телевидении и в других средствах массовой информации. Для иных слоёв она выглядит форменным издевательством.
Остальные 80 процентов составляют бедные и формально низшие. Таких уже при Ельцине набралось до трети населения, а при Путине говорят, что осталось чуть ли не вдвое меньше. Если это так, то подобное достижение можно считать выдающимся.
Бедность - это комнатушка в трущобе-хрущобе минимум на двоих. Или изба-развалюха без всяких удобств, иногда просто отапливаемая «буржуйкой», как в Гражданскую. Это хлеб, каша и картошка отнюдь не до отвала. Плюс самые дешёвые овощи для щей и борщей. Мясо, рыба, молоко – как омары для олигархов, далеко не каждый день. Фрукты – только самые дешёвые и только в сезон. Одежда – купленная по дешёвке, часто подержанная. Туризм – за город, чаще всего к своим «шести соткам» на электричке. Каждый пятый – без билета.

 В Москве, где крутится более 80 процентов нефтедолларов, и цены повыше, чем в регионах, и соотношение богатства и бедности несколько иное. Не один к четырём, как в провинции и в стране в целом, а один к двум. Это означает, что зажиточна здесь не пятая часть, а целая треть. Но это означает также, что подавляющее большинство жителей столицы (две трети!) к категории богатых и даже середняков не относится.

 Хрущёв произвёл революцию на селе, вторично раскрепостив вновь закрепощённых Сталиным крестьян, разрешив выдавать им паспорта. А ведь это было подавляющее большинство населения. Он произвёл также революцию в градостроительстве, заменив сравнительно дорогие двух-трехэтажные городские «коммуналки» дешёвыми панельными пятиэтажками. До этого все города, до Москвы включительно, состояли преимущественно из изб, иначе некуда было бы девать десятки миллионов сельчан, ринувшихся из деревни в город. Теперь пропорции «перевернулись»: подавляющее большинство населения живёт в городах, да и на селе большинство оставшихся живут по-городскому (магазин, автобус, телевизор).

 Не секрет, однако, что любой мегаполис – дорога к вырождению и вымиранию с неизбежным заполнением вакуума разными «цветными». Поэтому на Западе в течение ХХ века произошла дезурбанизация: до 80 процентов населения переехали из городов в пригородные коттеджи с участками. Нам, чтобы выжить, предстоит тот же путь: массовый переезд из 7-25-этажных бараков (даже элитных) и таких же бараков-высоток, где шумные соседи отравляют жизнь в 200-400-квартирных домах, в пригородные коттеджи с участками. Поэтому необходима переориентация градостроительства с «этажной» точечной застройки в городах на массовое сооружение дешёвых типовых коттеджей с участком, только так можно переориентировать семью с одного (в среднем) на двух и более детей, т.е. затормозить начавшееся вырождение и вымирание жителей мегаполисов.

 Такова реальная жизнь. В ней на первый взгляд непонятно, почему у формально нищего (с доходом ниже прожиточного минимума) на столе каждый день бутылка водки, что немыслимо даже у Рокфеллера. Пусть самой дешёвой «отравиловки», но – каждый день. А во дворе стоит автомашина. Пусть не иномарка и чуть ли не полувековой давности. Но это потому, что до сих пор мы не говорили ничего об экономике. А рядом с ней, как известно, существует её «теневая экономика». Совершенно так же, как с культурой сосуществует «теневая культура», антикультура. Граница между ними очень размыта и сложна. Удвоить свою зарплату, вымыв окна у богатого соседа – разве это преступление? А привычно отнести соседу взятку – преступление. Правда, ненаказуемое, так как для наказания пришлось бы кардинально менять сознание всего народа. Таким образом, с учётом «теневой экономики» реальный расклад доходов выглядит совершенно иначе. Кто-то – действительно нищий. Скажем, болен. А кто-то – формально нищий по всем статьям, а на деле – подпольный миллионер типа Корейко у Ильфа и Петрова.

 И всё же, как ни крути, факт остаётся фактом: 20 процентов населения России более или менее жируют, а 80 процентов очень недовольны своей жизнью и хотели бы изменить её к лучшему. Только вот как? Ведь кто-то должен поднять недовольных и повести их за собой. Тут мы из области экономики и социологии должны перейти в область политологии, в мир политических деятелей и политических партий».

 Продолжение истории в следующей публикации.

  23.06.2019