Смерть Робина Гуда

Неотвратимая, как месть,
Жестокая, как кнут,
Летит и крепнет злая весть,
Что умер Робин Гуд.

Ту весть, как кровь по руслам вен,
Чей еле слышен звук,
До самых дальних деревень
Доносит дятлов стук.

День сер, как тина у реки.
Не разводя огня,
Сидят угрюмо старики,
И плачет ребятня.

И Шервуд исторгает вой,
Деревьев слышен стон:
«О, умер, умер Робин мой
И с ним Малютка Джон!»

Их домом был зелёный дом,
А славой – их дела.
В овраге тёмном и сыром
Засада их ждала,

Но Робин Гуд не знал того.
Врагов же, словно мух,
Там было сто на одного
И тысяча на двух.

И причитают в разнобой
Крестьянские дворы:
«Опять кормиться лебедой
И хлебом из коры.

Опять сгибаться сорок раз
На пашне для господ
И жить, не поднимая глаз,
Как бессловесный скот.

Прощай навек свободы трель
И вольный труд, прощай.
Шерифа воины теперь
Придут в наш тихий край.

Шериф пройдется, как метлой
По нивам и дворам.
А Робин втоптан в мох сырой,
И нет защиты нам».

И снова стонет старый лес,
Роняя ветки вниз:
«Вот месяц на небо залез,
Тропой крадётся лис,

Едва блестит среди камней
Полоска ручейка,
Но не беречь отныне мне
Сон вольного стрелка».

И путь проезжий в Ноттингем
Для тех свободен впредь,
Кто на плаще имеет герб
И крепко держит плеть.

А раньше билась сталь о сталь
У придорожных ям
И кровь у каждого куста
Густела по краям.

Бродяга, потерявший кров,
Смешав слезу с золой,
Вмиг протыкал ночной покров
Мерцающей стрелой.

Наездник же, согнавши хмель,
Пускался наутёк,
Но прорастал сквозь шлема щель
Убийственный росток.

Покорности недолго тлеть,
Коль век её ушёл.
И сам шериф плясал в петле
На дереве большом

За хлеб, засыпанный в мешки
Аббату -дураку,
За цепи, боль и синяки,
За серую пеньку.

Обитель Шервуда полна
Бывала, как кувшин.
Здесь обитала старина
В излучинах морщин

И лука гибкая дуга,
И шуток смелый хор,
А нынче только шаг врага
Да страшный приговор.

И нет надежды, веры нет.
Сердца в плену тоски.
Нависли тени тощих лет
И гробовой доски.

Лес бушевал, народ молчал
И ждал покорно мук,
Но вдруг мальчишка взял колчан
И взял потертый лук.

Когда же солнце на покой
Сходило по холмам,
Одну стрелу другой стрелой
Рассёк он пополам.

И тут пришёл холодный страх
К столичным палачам,
Печаль растаяла в кострах…
И Шервуд замолчал.