в вертепах сирокко

снимается якорь забвения в
диких аортах турбулентности.
почти в просеках, вылизанные,
жадно властвуют негры земли.
ластится князь к рыбкам кариеса,
шествует периметр по продольным
перегородкам. шелестит какой-то
веер, как бы подсматривая за сексом,
как бы вспархивая желчью надежд,
жилами фиглярства.

желатин подопечных принимает
ростовщические витамины,
коренным образом препятствует
вознесению пестрых улыбчатых
конвертов франкмасонства.

шиворот гробит ложки чаш,
кувырок приличествует
жаждой петра, пети,
петеньки.

корячится сирая мания железа,
силится тварь в сусеках делимости,
пялится квасной утюг в гирю ваты.
косно щерится краля кефира,
корь крюка.

семенит штора в желтых свадьбах
иерархии. септима жалостно горбит
ужин марки.

кренится сперма жалюзи, свистит
чепец краски, крутится скалка
колесных холостых переходов
в молодежь, в энергию,
в детали вкусных параш. 

скостилась кладь мизантропа
валящегося, и пурпур гневит
зародыши фаллоимитаторов.

ключи маневра гадят рожу пипла,
сирень гладит ветви рока,
раки бушуют в вертепах сирокко.