Карминная гербера

Неспешной походкой приближался к Невскому.
Суета, шарканье ног по ступеням вниз, стук каблучков, хмыканье, говор, чиханье, шорох пакетов.
Станция метро.
Сколько тут бываешь, столько раз и поражаешься снующему туда и обратно народу. Муравейник, мегаполис, не то, что в иные виды этого старого города на Неве.
Сегодня мне некогда рассматривать, кто едет по эскалатору навстречу, и как смущенно отворачивают взоры, видящие, что их обозревают.
Нет, сегодня не хочу оказаться на окраине и ждать автобус в Выборг по довольно странному расписанию...

Сегодня я хочу отправиться к тому мосту, что унесет в Заоблачность.
Сегодня я хочу к Крылатым. Нет не к тем, что «ангелы». Пусть они не волнуются и спят спокойно.
Я иду к тем Крылатым, которые охраняют тайны и клады. Которые будут молчать и никогда не предадут своих хозяев. Я иду к странным существам, которые подобны и львам, и гордым птицам-грифам, смотрящим свысока острым глазом.
Да, именно к тем статным животным, которые отныне, гордо восседая на постаментах и вздернув свои позолоченные крылья вверх, упираются ими просто в Небо.
К тем окаменелым «чудасиям», пасти которых, играючи, прижали упругие цепи.
К грифонам, которые поддерживают тайную переправу через канал напротив Ассигнационного банка Санктъ-Петербурга.

Выскакиваю на станции Спасская и направляюсь к мосту.

Уже мерцают вдали под солнцем золоченные серпы четырех пар крыльев, которыми боги Египта снабдили своих стражей.
Звучит стихотворение Димки Бобышева.

***
Крылатый лев сидит с крылатым львом
и смотрит на крылатых львов, сидящих
в такой же точно позе на другом
конце моста и на него глядящих
такими же глазами.

Львиный пост.

Любой из них другого, а не мост
удерживает третью существа,
а на две трети сам уже собрался,
и, может быть, сейчас у края рва
он это отживающее братство
покинет.

***

Все ближе и ближе статные красавцы. Все дальше и дальше реальность. Уже сделан первый шаг на подвесной мост. Уже его середина.
На меня взирая, осклабились в грустных улыбках звери, не выпуская все же из пастей свою игрушку, коей они скованы на века. Четыре потешные морды, четыре зверя-птицы, четыре грифона, охраняющих все тайны мира.
Стражи души и стражи золота.

Смотрю вниз, на бегущий под мостом, канал Грибоедова и вижу свое отражение.
Взлохмаченные волосы лавиной скрывают глаза. По темной ряби болотной воды (как раз, под перилами), раскачивается кровавое пятно, которое сжимают мои руки. Что это? Кто?
Да это же я! И я реально, в неловких, огрубевших от заводов пальцах, сжимаю карминную ромашку. Этакую плоскую корзинку с почти черной сердцевиной, окаймленной тычинками и темными бархатными лепестками, приятно ласкающими своей прохладой кончики пальцев.
Да, сжимаю крепко купленный просто так цветок у сидящей на станции торговки цветами, направляясь сюда, ко львам.
Кажется этот, именно этот цветок мне сразу приглянулся своим насыщенным красным цветом. Неповторимым шиком тонкого, бархатистого стебля и изяществом линий. Он был один единственный, такой неповторимо царский средь пестрой братии нежно-кремовых и оранжевых гербер. Среди той всей травы-муравы, которая его окружала.
И не зря, видать, выхвачен был из шальной кутерьмы своих светлых сестер моей крепкой рукой.

Сжимаю опушенный бледный стебель, упругий и прямой, но такой ненадежный одновременно. Кажется, он может сломаться если чуть сильнее сдавить пальцами. Но приятно отдается тепло ворсинок, покрывающих его, когда все-же его прижимаешь покрепче, боясь упустить диковинку Азии в бегущую воду под мостом.
Резкий, острый запах шерстинок на гибком стебле проникает в ноздри, спутываясь со сладкой ванильной дымкой сигариллы. Восток соединил пряности в один неповторимый круг , продирая горьким ароматом под небом, заставляя прищурить глаза, путаясь слезинками в своих же ресницах.

Зачем она? Для кого она?
Память прокручивает отголоски каких-то фраз и несдержанных обещаний.
Я помню, и не помню. Но осознанно знаю, что этот цветок кто-то ждет.
Ждет именно эту карминную герберу.

И вот она у меня в руках, а я невесть где, - отдаюсь магии четырех странных существ. Может не зря?
И они, наигравшисьнаконец-то со своими цепями, вот-вот отбросят их в стороны и подскажут мне, вращая колесо Немесиды, зачем я здесь?
Ответят, приоткрыв пасти, в которых видны острые, молодые клыки; расскажут мне, для чего в руках держу этот бархатный сгусток кармина, этот ароматный пикантный цветок...
Кто знает. Кто знает. Кто-то очень сильно его ждет.

NeCola 30.05.2010
циклы "Дикое сердце"

В эссе использован фрагмент стихотворения Дмитрия Бобышева
(1964 год).