Но как кровь её играет...

Туман потихоньку рассеялся. Луг на краю обрыва. Извилистая, вся заросшая кустарником и ракитой река Зуша, спокойная и величавая. Травы поющие, цветущие, изумительные до чувственного восторга. На высоких полузасохших травах поют, заливаются птицы. Очень заметны искусно свитые паутинки. Желания природы просты и естественны. Травы разные: синие соцветья, белые зонтики, белые пушистые шляпы, сотканные из нежных головок, друг к другу приникших; жёлтые – пониже, фиолетовые колокольчики – повыше, серо­фиолетовые шары-иглы… На шляпках слились в экстазе две малиновые с чёрными полосками букашки. Нежно-фиолетовая тропинка из цветов к молодому березняку. Коричневые и розовые ветки в семенах, чем-то похожие на камыш, ждущие ветра насекомых, ждущие своего часа, своего преображения. Вдруг в низине, среди зарослей буйно растущей травы выглянула бузина. «Цыганка – да, настоящая цыганка»,  – подумал я и застыл в восторге. Вот оно, блаженство! Даже как-то непривычно хорошо! Не думал, что так может быть, потому что впервые такие чувства пришли ко мне.
В этом же логу в метрах пяти от бузины стоит стройная высокая берёза. Да, это барыня, барыня ­сударыня, как в песне народной поётся, хороша и нарядна. Недалеко – простушка бузина. Но как кровь её играет, наружу вырвалась ярко­красной ягодой – хмель, жизнь рвётся, бубном бьёт, танцует и поёт! А иначе и невозможно, когда ночью над головой сияют звёзды и загадочные созвездия, когда месяцем хочется напиться ночной тишины, когда в пении птиц тайна великая в жизни, когда твоё чувство поёт, деревья хороводят, цветы хороводят, луга хороводят…