Всё спряталось...

  Стал перебирать свои пейзажи, соотносить их с временами года – оказалось,  лето представлено совсем мизерно, почти ничего. Или – вхождение в него поздним маем, или… неуверенные мазки по июню, северному сиянию. И всё! А почему?  Стал думать. Ехал на велосипеде до Шабаново и думал.
  Осень, зима, весна открыты (как ни странно кому покажется!) больше, чем лето. А переломы времён года  и вовсе очевидны крайностями нашему глазу и уху.
  А лето? Оно утрясётся в «нервном» конце весны и начале июня и спрячется. Едешь и видишь его внешнюю оболочку, а всё настоящее там – в сутемени заслонивших тайное чащ. Всё устроилось, обрело себя и затаилось. А ещё недели три тому назад, вернувшись из долгой поездки, я обрадовался, что третий год подряд прилетели МОИ иволги: ах вы, сукины дети, тут! А теньковка впервые  обжила лесок за баней и сарайками. Дрозды смело слетают в травы и грядки двора. Садятся на забор с извивающимися червями и гусеницами в клювах, с трепещущими мотылями и бабочками,  зыркают на меня глазёнками: что, брат, не возьмёшь? А я так рад «наглецам», знали бы они… И чибисы у бывших складов за Елюгой бесстрашно бродят у самого края дороги, не обращают внимания и на мой хрустящий гравием велосипед, и на проезжающие легковушки, дают себя рассмотреть.
  И вот три недели – и всё ушло в тайный ковчег лета, притихло. И чтобы подглядеть, увидеть, открыть, нужно шагнуть в этот самый ковчег, самому затаиться, набраться терпения. А с дороги ничего не увидишь уже. Если только повезёт. В июле, например, есть что-то вечное, убаюкивающее. То, чему, кажется, нет исхода. Томление облаков, трав, запахов, жары, стрёкота кузнечиков, тишины леса… Выйдешь утром, со сна, под вечное солнце – и накрыло тебя на весь день (что длится дольше века) сонным оцепенением. Бросишь взгляд на соседскую веранду без хозяев с густыми травами вокруг, и убаюкивает тебя их упругое качание стеблей: сонмы насекомых качаются на качелях трав и цветов; садятся и снова вспархивают. Так мой проснувшийся внук у ног мамки качает белой своей головкой и напевает беспрестанное: тя-тя-тя-тя… А мамка спит, а внук поёт и поёт. И думается, не будет качанию и однотонной песенке переводу.
  Потому мы так распахнуты летним грозам.
  (продолжение следует)