Стёклышкииздетства За осинками

- Не бойся, Тань, здесь неглыбко – говорит  отец.
Кажинное лето мордушками гольянов тута ловим. Рыба мелкая, незавидная, а скуснее нет.  Вынет завтра  мать из печи листок с гольянами, в сметане запеченных, запахом наисться можно.
 Барабаново озеро  и пыхтит, и хлюпает, и бормочет. Есть причина сердиться: было зеркало зеркалом, кувшинки  только собой любовались,  и вот  они, явились! Баламуты.
 А в небе сиятельство солнце командует.  Топит  масло,  щедро  его разбрызгивает.   Ныряет солнце между деревьями, сарафаны  березок ярко узорит. Птицы пробуют голос и тоже разбрызгивают его посреди  зеленых костров.
 Даже  пузыри  черной болотной  грязи на ногах  переливаются  маслянистой радугой.
И мы солнышку улыбаемся.
Дома еще  спят сахалинские гости.
 Такой красоты не видят! Будет им банька  по – черному, сказал отец.
 Вчера Михаил после бани у тётки Арины, жаркой, чистой, запашистой,  распаренный и довольный,  все квасок попивал, да баню нахваливал: «Заново народился!».
 Пришли домой, а  он и, спрашивает: «Дядь Коль, ты тоже извел свою баню по – черному?».
 Отец только глянул на мать мою. Давний спор у них.
 Старая банька у нас,  уж никуда не годится. Мать давно новую с отца требует, да чтоб не хуже, чем у Арины. Отец  с матерью соглашается, успокаивает мать, что все давно  и присмотрено, и нарублено.  Лес готовый  с прошлой весны  сушится  в  тени  березового леса  у пашни нашей.
 И я знаю это место, где рядом и березовые колки, и осинник растет у болота.
Там, на пашне, арбузов  с дынями, как накатано, вырастает.  Телегами домой возим.
 А срубить  баньку для двух мужиков дело плевое. На неделе  привезем, сказал тятя, да и срубим.
- Тять, а зачем дядь Мише баня по-черному?
- А ты думашь, на каку  мы в прошлом годе с тобой осинки присматривали?
Ить чем баня по-черному хороша? В ней не токо тело, в ней душа чистится. И огонь, и вода, и воздух, и земля – всё в баньке  на здоровье работает.
Самая чистая баня - баня по-черному. И мыться, и лечиться в ней - душа просится.
- Ну, да, тять, а сажа, на стенах? У тетки Арины вон как чисто все, и полы со скамейками до желта выскоблены. А в нашей, старенькой, бревна копченые, потолки низенькие, в дверях даже мне наклоняться приходится. И полов нету, сеном да соломой пол и лавки застилаем.
- Нету в том беды, Таня. Полы земляные - самые теплые, а от сена запах-то какой! Никакой заразы нету, дым санитаром  работает. Ни прели, ни запаха поганого в бане. Копоть на бревнах все очищает.
- А лес, что по весне с тобой готовили,  на баню сгодится?  Мы с тобой осинки выбирали.
- За ним и едем. Сруб соберем осиновый, и топить ей  же  будем. Осина  даже  в  печах дымоходы чистить умеет.
Смотрел я, Тань,  заготовки наши - ни трещинки! Не поведет сруб, не покоробит его. Правильно срубили и высушили.
-А ты, тять, говорил, что осина сама себя сушит.
-Памятливая девка, молодец! Ноги-то тоже помнят, скоко исходили осинников, пока  в марте, в прошлом годе, набрали  макушек  трехметровых осиновых.
-Тять, а что - весной осина лучше?
- По весне  сока в ней больше всего. Токо почки набухли – и руби ее. С ветками, помнишь, оставили?
- И как она сама  себя сушит?
- Сок в ней  загустеет, застынет в стволах - почки для листьев заберут  влагу-то.  Попозжа ездили мы с тобой  к осинкам нашим зачем?
-Ветки обрубали.
-Да, а кору не трогали. Помнишь, зачем глину с собой возили?
- Срубленное место затирали. Чтоб постепенно, не враз сохло?
- Да, полежит в коре осинка, да и ошкурится сама собой со времем. Я этой весной ездил один, дошкуривап, где не сошла кора. Нельзя. Короеды работу спортят.
Все руки не доходили привезти лес, да  баньку нову срубить.
Я-то знала, что мать мою пересилить в разговоре трудно. Уперлась - баню новую, чистую, как  у Арины, да и только! Никаких доводов  отца и слушать не будет.
 Вот и хорошо, что подгадал дядь Миша. С ним-то ловчее у отца получится.
Вот и пашня наша.  Доехали. Высоко сидеть буду, когда  назад поедем. Как  только  тятя загрузит все эти осинки из под навеса березового?
-Хорошо, Тань, никто не напакостил. Все осинки в целости.
- Тять, а вот и первые дыньки желтеют! С гостинцами домой приедем!
На осинки отец положил свежескошенную траву. И мне мягко и ароматно, да и дынькам тоже. Правда, ароматом они с травой соперничают.
Хорошо дынные шкурки бросать с высоты такой! Вкусно! Чуть не забыли гольянов в тени спрятанных.
- Тять, а что за полешки осиновые ты  на воз закинул? На топку что-ли?
- На топку уже привезёно. На всю зиму хватит. Это на соленья.
- Осину, чоли, солить будем?
- Мать опустит в кадки с капустой да огурцами по осени.  Секрет у ей такой. Летом достанет соленых помидор-огурцов – как малосольные!
Вот тебе и осина!- думаю я. Отец говорил, что чем дольше баня стоять будет, тем тверже дерево станет. Не уступит дубу.  Звоном звенит от топора. Ничего ее не берет, ни вода, ни жуки.
… В субботу  жару в новой баньке хватило всем, и гостям, и хозяевам.
 Я уж  писала-расписывала за столом ребятишкам, гостям нашим сахалинским, какая она волшебная, осина-то!
-Заступница тяти свово какая!- с улыбкой сказала мать.
-Хорошая баня получилась, чо уж! Вовремя ты, Миш приехал. Не бывать бы бане по- черному  у нас! - и по-молодому, озорно, глянула на отца, разрезая золотистую, истекающую соком дыню. И добавила:
-В субботу, на той неделе, Арину с Андреем в нашу баньку по-черному позови, Миколай.