Как цыганка нагадала

               
             (Из романа Александра  Фурс  «Ностальгия по бессмертию»)

     Во время учёбы на истфаке университета иногда, когда получалась, перед  особо важными экзаменами мы, с Ниной Петровой, однокурсницей, заходили в большой, старинный православный храм рядом с ростовским базаром. Шли к храму с шутками,  чтобы скрыть от самих себя, боязнь, что в те атеистические времена  о  наших посещениях храма всё же узнают.  Но к  посещению храма относились самым серьёзным образом. Ставили свечки и по своему, неумело и без знания молились каждый про себя.  С этой Ниной Петровой, голубоглазой блондинкой, женой  азовского поэта, редактора местной  газеты  Виктора  Петрова, автора  сборника стихов «Три ветра», у нас сложились отношения, которые опровергали утверждение, что дружбы между  мужчиной и женщиной  не бывает. Петрова сразу дала понять, что только именно такими и могут быть отношения между нами. Что отличалось от весьма откровенного интереса ко мне, молодому старшему лейтенанту,  приехавшему из Венгрии и поступившему с ними на  истфак,  стройной, но с весьма аппетитными формами Светы Брюхович и весёлой и этим привлекательной, но рассудительной местной немки Ирины Майер, Но их интерес  мгновенно ко  мне пропал,  когда они узнали что я  -  женат.
     Неплохо было бы,  много лет спустя, зайти в этот православный храм, поставить свечку и помолиться перед  вылетом в Чечню-перед ещё одним очень важным,  уже жизненным экзаменом.  По времени никак не получилось. Но у меня получилось всё же съездить на Западный, в новый микрорайон  и побывать в новеньком, небольшом, деревянном, рубленном,   храме Георгия Победоносца, поставить свечку и помолиться.
     Когда ко мне в Ригу, после окончания университета,  к бывшему своему ученику, уже старшему офицеру, приехал в гости учитель немецкого языка  Иван Семёнович Шульга, с намерением купить для дочери свадебный подарок -диванный комплект «Сабина», диван и два кресла рижского производства,   то от него я и узнал как он перед отправкой на фронт и в те давние советские тоже атеистические времена  посетил православный храм на ростовской базарной площади. А в храм   помолится, тайком от всех, студент третьего курса факультета немецкого языка Ростовского педагогического института Иван Шульга,  направился, получив повестки, вместе со своим другом и однокурсником. Да вот после посещения храма лукавый их попутал – они увидели цыганку – гадалку и решили у неё узнать свою судьбу на войне.
     Студенту Ивану Шульге, взяв и долго рассматривая ладонь его руки, цыганка-гадалка долго качала головой и прицокивала языком, а потом сказала,  что ждут  его ранение и  страшная боль, такая, что  захочется ему умереть, чтобы не мучиться. И долгие, страшные испытания и жизнь рядом со смертью всю войну. Но жить он будет очень-очень долго. А когда взяла руку и внимательно рассмотрела ладонь руки  его друга и однокурсника, то отвела глаза в сторону и сказала,  что ничего  рассказывать не станет - так у него всё плохо.
     В первом же бою друга Ивана Шульги разорвала на части взорвавшаяся прямо перед ним  немецкая мина. А Иван Шульга получил тяжёлое ранение, потерял  все пальцы на правой руке, кроме большого пальца и мизинца, и испытывая жуткую боль кричал и просил чтобы его товарищи его же пристрелили.  Его никто не слышал,  да и он никого бы и не услышал, если бы кто то  и отозвался, потому что он получил ещё и контузию  и временно оглох, а потом  и вообще потерял сознание. Когда солдаты вермахта добивали раненных в окопах роты Ивана Шульги, то крайне удивились что один рядовой красноармеец,   услышав выстрелы рядом с собой и увидев немецких солдат, сказал им несколько слов на хорошем немецком языке и снова потерял сознание. Его доставили в немецкий госпиталь для рядовых, подлечили, а когда он пришёл в себя и выяснилось,  что он красноармеец, а не засланный к русским свой, немецкий диверсант, его отправили во временный концлагерь  для красноармейцев.
    Красноармеец Шульга побывал в нескольких временных концлагерях, потому что несколько раз бежал и пытался бежать. Но оставался в живых только потому,  что знал немецкий язык-переводчик всегда был  нужен. И объявленный ему расстрел временно отменялся.  После всех злоключений и неудачных побегов он попал в один из самых страшных лагерей смерти – в Бухенвальд. Там ему поставили клеймо – выбили на руке номер узника немецкого концлагеря Бухенвальд, номер, который остался у него на всю долгую жизнь.
     И  в  Бухенвальде Ивана Семёновича  Шульгу немцы сделали одним их переводчиков и он стал невольным свидетелем нацистских преступлений, страшных пыток, убийств и смертей многих тысяч людей. Уничтожали узников системно, иногда целыми бараками убивали и сжигали их в печах Бухенвальда. Происходили  при этом и удивительные необъяснимые мистические явления. Заранее не объявлялось узников  какого именно барака истребят и сожгут в печах. Но именно в том, уже обречённом на массовое убийство бараке,  с вечера начинался гул человеческих голосов, который к утру казни всё нарастал и нарастал. Как гул пчёл в ульях.
    Уже к концу существования концлагеря Бухенвальд, когда планировалось полное, массовое уничтожение узников, но уже стремительно приближались с запада войска союзников-американцев, пользуясь  знанием, как переводчик, одного из слабых мест охраны и регламента смены охраны концлагеря,  Иван Семёнович Шульга организовал групповой побег пяти узников. Даже накануне краха нацистской власти система поиска и наказания беглецов узников-из Бухенвальда была, по прежнему,   безупречной. И шансы сделать побег успешным  и остаться в живых были всё же невелики.  И  в этих условиях узник и переводчик Шульга предложил дерзкий шаг укрыться от преследователей – спрятаться не в лесу,  а в подвале одного из богатых и больших домов местного немецкого бюргера.
     Дерзкое решение себя оправдало, искать беглецов в большом немецком доме беглецов не стали. Да к тому же предусмотрительный немец-хозяин дома неожиданно обнаружив у себя в подвале пятерых беглецов предложил  сделку. Он скрывает и кормит их, пока будет необходимо, а  взамен предложил немедленно подписать свидетельство о том,  что он оказал содействие и укрытие от преследования пяти узников Бухенвальда - пленных красноармейцев.  Практически всем немцам было ясно, что и с востока, и с запада нацистам идёт неизбежное возмездие, а всем немцам неотвратимое наказание за поддержку и утверждение нацистского бесчеловечного режима.
     После войны Шульга Иван Семёнович стал одним из лучших преподавателей немецкого языка, который начал изучать в Ростовском педагогическом институте ещё до начала войны. И совершенствование знаний которого прошёл в обстоятельствах нескольких лет жизни в Германии рядом со смертью.   Но никто из нас его учеников ни разу не услышал слов ненависти к немецкому народу. Наоборот,  он делал всё, чтобы его ученики тщательно  изучали и знали культуру, литературу, историю Германии, немецкий язык, прилагал большие усилия и проявлял большой энтузиазм в  организации переписки нас, советских  школьников и школьников ГДР.
     Учитель немецкого языка Иван Семёнович Шульга никогда не ставил  знак равенства между нацизмом и немецким народом. Иван Семёнович Шульга прожил деятельную и значимую, долгую – долгую жизнь. Как цыганка нагадала.