Антону Азаренкову

Ты прав, Антон. Они меня отравят.
Вот, скажем, в Зверевском какой-нибудь фуршет.
Мое лицо в его простой оправе
давно просилось в траурный портрет.

Вот, скажем, презентуют здесь журнальчик.
Три литра водки, остов пирога.
Ах, леди Винтер, что Вы там в бокальчик?
А я уж проглотила – и ага.

Они хорошие, Они - не специально,
Они и сами думают – на кой.
Тебе ль не знать, мой друг провинциальный,
как сладостно шататься по Тверской.

Ведь мы с тобой росли от Них в хрущевках
на третьем и девятом этаже.
И во дворах на струнах и бечевках
бельишко наше высохло уже.

И на футбольном поле распинают
мячи, что не достались никому.
Мы что-то знаем, а Они – не знают,
вот потому нас всех по одному

за банькой порешат из пистолета,
прям дулом в рот – чтоб нечего спасать.
А кто потом напишет им про это?
Так некому и будет написать.

Нам не вписаться в их конец абзаца.
Но я спрошу, - не плача, не кляня:
Что с ними станется, когда они лишатся
Меня
и всех похожих на меня -

с Челябинска, Уфы или Рославля,
вот эту легкую смешную нашу рать,
всех тех, кого я безнадежно славлю,
всё то, за что не жалко умирать.