Откровение - Глава 5 - Уныние - часть 4

Вот белый шар молниеносный
Скорее тьмы его нагнал,
И ... вдруг, казалось, смертоносный,
Всепепелящий, этот вал,

Едва упав на дух казнимый,
Наполнил, пронизав насквозь
Своим огнём неопалимым,
И вмиг мученье пресеклось:

Дыры исчезло притяженье,
Растаяв как ночной кошмар;
Отчаянья утихло жженье
И ужаса угас пожар;

Ушла, рассеялась бесследно
Всепоглощающая мгла;
Из ослепительного света
И мягкого его тепла

На Иоанна покрывалом
Сошла святая благодать
И трепетно его объяла,
Как в детстве обнимала мать.

И без остатка сей заботе
Себя доверил он сполна;
И мысль о призрачной свободе
Вмиг стала ложна, не нужна.

Он возжелал ни силу слова,
Ни мысль, ни волю не иметь -
Лишь пребывать под сим покровом,
От сей любовь благоговеть

Отныне, присно и навечно!
Но вдруг величественный глас
В ответ на эту мысль беспечну
Всё сущее вокруг сотряс:

'На подвиг тайный и великий
Быв Господом своим избран,
Ты стойко влёк Христово иго,
Христов апостол Иоанн,

Когда обеими ногами
Пред видимым пути концом
Преткнулся об унынья камень,
Подложенный тебе лжецом,

И тем утяжелил дорогу,
И вдвое свил её длинней.
И ныне до её порога
Вновь десять одиноких дней

В посте, во бденье и в молитве.
Но знай, что и на полпути,
Предпочитая отдых битве,
Всегда свободен ты уйти!''

Но только Иоанн собрался
Снедающий его вопрос
Задать, как мир вокруг затрясся
От грома, засверкал от гроз,

Над головой разверзлось что-то
И вдруг на Иоаннов лик
Свои живительные воды
Излил божественный родник.

И, с ног до головы облитый,
Свои почуяв телеса,
Он сделал вдох давно забытый
И отворил свои глаза.

Но в сторону отвёл их тут же
Из-под струи слепящих вод.
Он оглянулся: он средь лужи;
Кругом него всё тот же грот.

Лишь в стрелах солнечного света
Сквозь рассеченный потолок
Полуденным лучом согретый
Искрился ключевой исток,

Журчал, переливаясь тихо.
Не разобрав, где явь, где сон,
Вдруг, Иоанн увидел выход,
И был на прежнем месте он.

Поднявшись из прохладной лужи,
Как мотылёк на яркий свет,
Вновь Иоанн рванул наружу.
Но чей-то строгий силуэт

Почти у самого порога,
Возник не чаян и не ждан,
И преградил ему дорогу.
В него вгляделся Иоанн:

Нежданная сия преграда
Держала твёрдою рукой
Едва мерцавшую лампаду,
Кувшин воды несла в другой.

Но глас глубокий и знакомый
Подал неузнанный пришлец,
Ударив в сердце, точно громом:
'Уже не дремлешь, мой отец?'

- Не может быть...! - ошеломленный
Ему ответил Иоанн,
- Ведь, ты толпою избиенный,
Погиб при мне, от многих ран... !'

Но Прохор молвил в удивленье:
''Должно быть суетный кошмар
Тебе навеял в сновиденье
Озноб или горячки жар...''

'Но где ты был это время,
- Всё Иоанн его пытал, -
Покуда нёс один я бремя,
И надрывался, и алкал?'

Но тот вещал на выпад гневный:
'Покой не ненарушая твой,
К тебе входил я ежедневно
И наполнял кувшин водой...',

И, зорко приглядевшись к другу,
Спросил: ''Здоров ли ты, отец?''
Но Иоанн, прозрев в испуге:
'.. Я ... исцелился, наконец ...',

И после тягостного вздоха,
Возвысив роковой свой глас,
Изрёк: ''Теперь же, верный Прохор,
Исполни строгий мой наказ:

Отныне должен одиноко
Провесть я эти десять дней,
И ты до названного срока
В пещеру заходить не смей:

Сейчас ступай назад, во Флору,
И нами проторённый путь,
И это грот, и эту гору,
Меня на десять дней ... забудь!'

Ошеломленный этим Прохор
Окаменел на долгий миг;
В волненье горло пересохло
И отнялся его язык,

Когда, глядя на Иоанна,
Узрил он измождённый лик
И кровоточащие раны;
И сердце рвал истошный крик:

'Как брошу я в утробе грота
В когтях болезни и беды
Отца не только без заботы,
Но без присмотра и воды?!'

Но Иоанна взор суровый
Как никогда был чист и твёрд,
И Прохор, не сказав и слова,
Покорно покидая грот,

Лишь воду, что принёс в кувшине,
К стене у входа прислонил,
Прощальный взгляд на друга кинул,
Знаменьем крестным осенил

И скрылся за чертой порога.
Но Иоанн сквозь страх и боль
Не проводил его и оком,
И брёл уже в свою юдоль.