Гёте и естествознание

       Когда мы рассматриваем предметы природы, особенно живые, таким образом, чтобы уразуметь взаимосвязь их сущности и деятельности, то нам кажется, что мы лучше всего достигнем такого познания путем разъединения частей; и действительно, этот путь может вести нас очень далеко. Что внесли химия и анатомия для понимания и обозрения природы — об этом друзьям науки достаточно напомнить лишь немногими словами.
Однако эти разделяющие усилия, продолжаемые все дальше и дальше, имеют и свои недостатки. Живое, правда, разложено на элементы, но вновь составить его из таковых и оживить оказывается невозможным. Это относится даже ко многим неорганическим телам, не говоря уже об органических.
Вот почему у людей науки во все времена обнаруживалось влечение познавать живые образования как таковые, схватывать внешние видимые, осязаемые части в их взаимосвязи, воспринимать их как проявления внутренней природы и таким образом путем созерцания
овладевать целым. В какой мере эта научная потребность находится в близкой связи с художественным и подражательным влечением, нет, конечно, надобности излагать здесь подробно.
В процессе развития искусства, знания и науки можно поэтому найти много попыток основать и разработать учение, которое мы склонны назвать морфологией. В сколь различных формах такие попытки проявляются, об этом будет речь в исторической части.
У немца для комплекса проявлений бытия какого-нибудь реального существа имеется слово Gestalt (гештальт). Употребляя его, он отвлекается от всего подвижного и принимает, что все частности, входящие в состав целого, прочно установлены, закончены и закреплены в своем своеобразии.
Однако, если мы будем рассматривать все формы, особенно органические, то найдем, что нигде нет ничего устойчивого, ничего покоящегося, законченного; что все, напротив, скорее зыблется в постоянном движении. Поэтому наш язык достаточно обоснованно употребляет слово «образование» как в отношении к чему-либо возникшему, так и к еще возникающему.
Таким образом, если мы хотим дать введение в морфологию, то мы, собственно, не можем говорить о форме; а употребляя это слово, во всяком случае должны иметь при этом в виду только идею, понятие или нечто, лишь на мгновение схваченное в опыте.
Все образовавшееся сейчас же снова преобразуется, и мы сами, если хотим достигнуть хоть сколько-нибудь живого созерцания природы, должны, следуя ее примеру, сохранять такую же подвижность и пластичность.
Когда мы анатомическим путем разлагаем тело на части, а эти части на то, на что они могут делиться, то в конце концов мы приходим к таким началам, которые названы подобными частями. Не о них здесь речь; напротив, мы обращаем внимание на более высокий принцип организма, который выражаем следующим образом.
Всякое живое существо не есть нечто единичное, а является известной множественностью; даже в той мере, в какой оно нам кажется индивидуумом, оно все же остается собранием живых самостоятельных существ, которые по идее, по существу одинаковы, в явлении же, однако, могут оказаться одинаковыми или похожими, неодинаковыми или непохожими, эти существа частично являются уже первоначально соединенными, частично же они находят друг друга и соединяются. Они расходятся и снова ищут друг друга, осуществляя таким образом бесконечное созидание на все лады и во всех направлениях.
Чем менее совершенно существо, тем более эти части одинаковы или похожи друг на друга, и тем более подобны целому. Чем совершеннее становится существо, тем менее похожими друг на друга становятся его части. В первом случае целое более или менее подобно частям, во втором целое не похоже на части. Чем больше части похожи друг на друга, тем меньше подчинены они друг другу.
Соподчинение частей свидетельствует о более совершенном существе.

Гёте. Работы по естествознанию.


     К этим бесконечно глубоким и самобытно-оригинальным словам Гёте о "единичности" любых существ и биологических в особенности, против которых ничего невозможно по существу возразить ни современной науке, ни науке будущего, я бы прибавила ещё вот что. Бытие - это сборка, да, один - это многие на самом деле, да, но сам принцип сборки этих составляющих частей здесь всё же остаётся в тени. А принцип также двойственен, и в своей двойственности, самым точным образом и является "полом" как способом синтеза.
     Один пол единится через внешнее подобие и похожесть всех своих частей( и его можно назвать женским принципом по существу), а другой единится через отношение к собственному принципу соединения части и целого (мужской), когда каждая значительная часть "проверяется" на изменение всего принципа, то есть когда каждая часть соотносится с внутренним общим. В соответствии с этими двумя принципами, всякая "единичность" движется "от чего к чему" и тем самым манифестирует свою характерность. Оба принципа присущи каждой единичности и поэтому в природе мы всегда наблюдаем свободную трансформацию пола, однако актуальной является всегда лишь одна сторона, причём таким образом, что пол не встретивший другой пол несёт актуальной именно свою сторону, а пол в другом поле - в любви и эросе, несёт актуальной через себя противоположную себе сторону, то есть актуализирует в себе "пол партнёра".
     Ещё проще, хотя и несколько грубее, разницу между двумя принципами, между двумя полами можно выразить и так: один пол собирает, другой пол раздаёт. Собирающий пол или раздающий (дающий) пол - ценнее? - мы видим, что вопрос не может быть так поставлен.
     Я давно и самостоятельно пришла к такому решению, что бытие - это сборка, но тот термин, который употребляют Гёте, а вслед за ним гораздо позже и Хайдеггер - "собрание", мне кажется гораздо более точным и верным. Ибо сборка похожа на конструктор где части уже готовы, остаётся их лишь смонтировать вместе, и в известном смысле совершенные живые существа, конечно же, тоже состоят из блоков, однако никогда таких, что не претерпевают трансформацию. Поэтому момент сборки, несомненно присутствующий в данном деле, всё же не охватывает ни своим понятием, ни своим наглядным представлением всей полноты того, что происходит на месте. В "собрании" части не состыковываются для монолитного целого, а скорее скапливаются и встречаются вместе, чтобы спеть что-либо дружным хором. При этом каждая из них "хранит" дистанцию. В конечном счёте это не "блоковое здание", а хор и ансамбль. Если в таком ансамбле не буде слышно одиночного голоса - весь организм потеряет смысл.
     Значит, в определённой мере "сборка", но феноменально - "собрание" - собрание говорящих, поющих, дышущих и живущих.


"Если рассматривать растения и животных в их самом несовершенном состоянии, то их едва можно отличить друг от друга. Жизненная точка, косная, подвижная или полуподвижная — вот что едва доступно нашим чувствам. Могут ли эти первые зачатки жизни, двояко определимые, стать с помощью света, растением, с помощью мрака животным — мы не беремся решить, хотя для размышления об этом и нет недостатка в наблюдениях и аналогиях. Мы можем лишь сказать, что существа, мало-помалу выявляющиеся из едва различимого родства в качестве растений и животных, совершенствуются в двух противоположных направлениях, так что растение, наконец, достигает своего совершенства в виде дерева с его долговечностью и неподвижностью, животное — в образе человека с его высочайшей подвижностью и свободой".

Гёте. Работы по естествознанию.

    Человечеству долгое время составляло труд понять, что человек не произошёл от той обезьяны, которую он сейчас видит перед собой, а что это всего лишь две параллельные ветви, одна из которых смогла по определённым причинам произвести прорыв, а другая нет. Но также долго мы будем понимать, что и растения и животные не стоят в иерархии друг к другу как низшие и высшие лишь потому, что человек идёт вслед за животными. Более того, мы должны наверное даже допустить такое фантастическое положение дел, когда растительная форма жизни может привести к каким-то иным прорывам в своём развитии, воплощённом в каких-нибудь незнакомых нам инопланетных формах.
     Потому что Гёте ясно нам показывает, что и растение, и животное из одного "начатка" - как две параллельные линии. Ведь символически мы имеем жизнь как древо жизни, дерево жизни - откуда же нам известно, что животный организм должен обязательно превалировать?
     Растение связано со светом напрямую, так сказать всем своим существом, а человек связан со светом, вместе с животным лишь косвенно, напрямую он связан с тьмой. Не отсюда ли проистекает его мышление, которое всегда "тёмное мышление", несмотря на все наши убеждения в противоположном?

    Гёте распахивает ширь и глубь перед человеческим взором, здесь есть бесконечный горизонт и интригующая глубина - тайна, и вся тотальность нашей науки не может перевесить его простых и скупых слов. Все наши наглядные видеоматериалы не могут нас так освободить и увлечь, как то делает играючи Гёте в роли Друга природы.
    Но и Бергсон в знаменитой "Творческой эволюции" не достигает прозрений Гёте, застывает на более рациональных и научных подходах современности, несмотря на то, что делает во многом ставку на интуицию. Таким образом, Гёте остаётся забыт прямо посреди своей не-прочитанности. Но не в одной интуиции дело, Гёте опережает Бергсона в разы по глубине проникновения общих идей в познании природы. Там, где Бергсон хочет вернуть человека в лоно и приблизить его, Гёте начинает прямо с лона и нисколько не смущается тем, если вообще не доходит при том до человека.
    Всё это можно было бы назвать битвой гигантов, если бы здесь имелось в виду не состязание Бергсона и Гёте, а состязание Гёте и самой природы. Ни с кем из людей Гёте не сражается. он вызывает на поединок одну природу - только я и ты, вот так, как некогда Декарт вызывал на поединок себя и мир. И главное, чтобы больше между нами не было никого...

    "Наука", которую предоставляет нам Гёте ещё не существует - ни нанотехнологиям, ни нейробиологии за ней не угнаться, потому что последние из перечисленных ещё даже не подошли к черте, за которой их ожидает Гёте - он опережает не просто в мышлении, а в совокупной прозрачности мира. Потому что несмотря на все достижения и открытые законы, наша наука не делает мир вокруг нас прозрачным, чего-то ей не хватает для подобного "чуда". Несомненно, не хватает и общих идей, и способности вознестись к чистому особенному, равному всеобщему или прафеномену, как называл его Гёте, а точнее прафеноменам в их многообразии. Мы давно уже близки к цели, но топчемся на пороге, не смея и не умея переступить порог.
     В этом смысле записи Гёте блаженны, как фантастически -технические предсказания Жюль Верна.
     Что жизнь есть развитие "схваченных принципов" - от несовершенного растения к самому сложному и организованному, от несовершенного живого организма к самому продвинутому, Гёте может написать настолько скупо, что это будет лишь пара строк. К примеру, Гёте подмечает, что несовершенное растение мало отличается от несовершенного животного. Покуда принцип не развёрнут, имеется лишь "точка жизни" - едва уловимый предел.