Мели, Емеля

Тридевятого царства просторы
бороздит вездеходная печь.
Не преграды ей реки и горы,
и слышна с неё гордая речь.

За неделей проходит неделя,
и за годом проносится год,
только мелет всё то же Емеля,
погоняя свой транспорт вперёд.

Он поёт: "Сионистов коварство
погрузило ваш разум во тьму.
Тридевятое гордое царство
знайте – в мире начало всему!

Вы обмануты злом шабесгоев!
Всё придумала тёмная рать!
Наши недруги наших героев
у славян как посмели отнять!

Пусть моя всё откроет вам лира,
разгребём мы лжецов ералаш!
Греком сделали нашего Пирра,
и Ахилл разве грек? Тоже наш!

Сионистов проклятых проекты
гонят лживую эту пургу,
и Ахиллом угробленный Гектор
тоже наш! Доказать я могу!

Маб, она же богиня Фетида
из славян, доказать я берусь!
И Этрурия, и Атлантида,
Илион – это наша всё Русь!

От богов древних дедовских дара
пусть рассеется подлый обман!
И саамская Воттоваара –
достояние тоже славян!"

Рядом с ним друг его, удручённый
ест уныло его калачи.
с головой, как они, опечёной
от лежанья на этой печи.

А Емеля всё мелет: "Всё наше!
Всюду силушка наша видна!"
А в печи гадко булькает каша
из гнилого, похоже, пшена.

Так и носится печь их по кругу
всё тому же и ночи, и дни.
То одну, то другую подругу
на печи покатают они.

Рубежи своего только царства
не под силу им всем пересечь.
"Русофобов" их ждёт там коварство,
их боится Емелина печь.

Там реальности гибельной страны,
что для них лишь источник помех.
Там их страшные ждут великаны,
и оттуда грохочет их смех.

Не осилить им этой заразы,
грань бредовую не пересечь.
По дорогам там носятся КРАЗы,
развалить могут гордую печь!

Так и кружат. Пройдёт хоть неделя,
рок позволит – так будет века.
Только сколько ни мелет Емеля –
всё никак не выходит мука...