Энн Секстон - Смерть Сильвии

О Сильвия, Сильвия,
с тяжёлым ящиком ложек и камней,

с двумя детьми — юркими метеоритами,
свободно бродящими по крошечной детской,

со ртом, открытым для немой молитвы,
под простыней, под потолочной балкой.

(О Сильвия, Сильвия,
куда ты ушла после того,
как написала мне письмо
из Девоншира о разведении пчёл
и выращивании картофеля?)

о чем ты думала? как допустила,
что домом твоим стала могила?

Воришка!—
как ты прокралась сама,

прокралась одна внутрь смерти,
которую я так долго ждала?

которую, думалось, мы обе переросли,
и каждая из нас носила ее на тощей груди,

смерть, о которой так часто болтали, мечтали,
выпивая три бокала мартини в бостонском баре,

смерть, о которой говорили врачи-психиатры,
смерть, которую мы обсуждали как невестки-интригантки.

смерть, за которую мы так пылко пили,
раздумья, а затем бесшумный поступок?

(В Бостоне
все умирающие
разъезжают на такси,
да, опять смерть едет
домой с нашим другом)

Сильвия, я помню, как сонный барабанщик,
по нашим глазам выстукивал старую историю.

с тех пор нам так хотелось, чтобы он пришел
как гей нью-йоркский иль садист,

и выполнил свою работу,
нужду, окно в стене иль в доме терпимости.

и с того времени он ждал без конца
в наших сердцах, в наших буфетах.

теперь я осознала, что мы его держали на запас
год за годом, две старые самоубийцы.

и из последних новостей о смерти,
я поняла ее соленый мерзкий вкус.

(И я,
я тоже.
сейчас Сильвия
ты снова
снова со смертью,
что едет домой
с нашим другом)

Я лишь скажу,
руки протянув к тем камням.

что есть смерть твоя,
если не старая вещь,

родинка, которая выпала,
из одного твоего стихотворения?

(Мой друг, Сильвия,
когда луна сошла с ума,
король скончался,
а королева лишились рассудка,
пьяница должен петь!)

О беззащитная матушка,
и ты тоже!
О веселая герцогиня!
О белокурая!