Петровский мост полный цикл

«Я должен был из-за этого гада
застрелить одну из лучших моих собак
и уложить ее на том месте во дворе,
где снег окрасился кровью убитого вами старца»
князь Ф. Юсупов




паломник


Тысячи верст земель православных
Обласканы ступнями, утоптаны, намолены,
Пропитаны любовью, потною солью.
Купола монастырские, колокольные главы

Об,яты теплом глаз прозорливых,
Взяты памятью в дальние странствия.
Сено, ночлег на затерянных станциях,
Хвост утомленной крестьянской кобылы.

Или в лесу дождевою осенью,
Или в поле зимнею гладью,
Где-то в канаве в степи придорожной.
Где остановится, там и ляжет,
Изнуренный движением сложным,
Под охраной невидимой стражи.

Все венцы кровью достались,
Горе гневается на православных.
Долго прятались от козлоглавых,
Много гордыни кланяться  стали.

Не оставь нас ленивых, Создатель –
Надежда наша и упование.
Увесели, не бросай в страдании
Чистую землю, народ – податель.





***

Невозможно запить, что пребудет потом.
Не укрыться ничем от мрачных страданий.
Все зальется кровью, слезами, потом.
Не помогут ни стенания, ни обрывки знаний.

Только б не видеть, что будет потом.
Только б не видеть прикованных к сковороде,
Как живые становятся быдлом, скотом.
И не скрыться от чёрных теней нигде.

Только б не видеть распухших от голода,
Икон, штыками ржавыми исколотых,
Поля, запущенные, стянутые холодом,
С колокольни сброшенный колокол.




толки


Кривые толки распускают,
Кому нужда такая есть.
Идея старая простая.
Пикантный соус отвлекает
от привкуса. И проще съесть,
Намеченные сверху жертвы –
они мешают шельмовать.
Представить пищею кошерной,
Чтобы потом  отправить в жерло,
И мутью правду укрывать.

Ты, если встретишь эти толки,
То прежде к толкам приглядись.
Кто и зачем возвел на полки,
Скрывая лишь одну иголку,
Томов обилье, пыль и слизь.
Их если станет кто читать –
покинувшая разум знать.



дальше


Расстелиться мороком в поле,
Распластаться в речной воле,
Растянуться ивовой веткою
В наполнении ручейном обильном.
Русь праведностью славится.
Растворюсь под её силою.

Дождевою водою плавится
Горечь слабости непосильной.
Я напьюсь травяной каплею,
Надышусь прошлогодней гнилью.

И забудусь, и голос услышу,
Где последние звуки застыли,
Посреди берегов унылых:
Надо двигаться дальше и выше.




я знаю


-Тебя хотят убить сегодня ночью.
-Я знаю.
-Я советовал бы тебе несколько дней
не выходить из дома.
Здесь ты в безопасности.
-Не могу.
-Отмени все встречи.
-Поздно.
-Ну так скажи мне, по крайней мере,
куда ты собрался.
-Нет, это не моя тайна.
-Ты не понимаешь,
насколько серьезно твое положение.
Влиятельные особы замыслили
посадить на трон цесаревича,
и назначить регентом Великого князя
Николая Николаевича.
А тебя сошлют или казнят.
Я знаю заговорщиков,
но сейчас не могу назвать.
Все, что я могу удвоить охрану.
Может ты сегодня
все же останешься дома?
Подумай. Твоя жизнь
нужна их Величествам.
-Ладно.

*

-Я умру, когда Богу будет угодно.




последняя трапеза


Немного печёной рыбы,
Немного хлеба и мёда.
Тяжёлое созерцание
Под не снимаемым гнётом.

Душевные письма в огонь!
Хоть Их уберечь ото лжи.
Грядущая слышится вонь,
А выжившие, как ужи

Ползут в канавы и норы,
Но участи не избежать.
Готовы орудия. В прорву
Ползёт горделивая знать.

Убийство детей на театре,
Кромешная участь содома,
Спастись кому-нибудь, вряд ли...
Последняя трапеза дома.

Казанская Богоматерь,
Молитва с глухим придыханьем.
Дорога – снежная скатерть.
Вот доктор. Пора на заклание.




***


Не сбежать, не укрыться от горя и слез.
Все уже состоялось. Свершилось проклятье.
Были глупы, теперь же совсем спятили,
Вызывавшие долгий кровавый плес.

Распалились дворовые кобели от скуки,
В частные фантазии и посулы уверовав.
Власть – милашка – сама просилась в руки,
Как пчеле в упоенье цветок клевера.

Им казалось, случится все, как задумали,
Всё подвластно, всё в их ведении.
Не рассмотрели ни в былом, ни в думах
Главную смерть в предверье трагеди.




утопленный


Петровский мост,
Петровский остров.
И кромка льда,
Как край погоста,
Скривилась в липкой темноте.
И тени чёрные в воде.

Прощай, Земля,
Прощай, Россея –
Простор без страха и границ.
Свободный Дух снега развеял
И пал пред гулкой ширью ниц.
С пробитой напрочь головою,
Глаз вырван и застыл на нитке;
Не узнаваем от побоев,
Но большей ожидая пытки,
Лежал, скрепив щепотью пальцы,
Перекрестившись подо льдом.
Дрожали тени. Тени встали,
Подняв воротники пальто.

Копыта скрыты под батистом.
Живых не высмотреть нигде.
Снег перестал быть снежно чистым,
Забрызган снег кровавой кистью.
… И тени чёрные в воде.

Дрожит листом Петровский остров.
Все минется,
Одна правда останется.
Как надгробье мост Петровский
Над водою тянется.




не могу видеть


Земля приберёт, огонь развеет
Грешное тело, мёртвый дух,
Тленные ткани, тяжкий слух,
Дождь окропит, ветер рассеет.

Вскрытой могилы следа не оставят,
Продолжая традиции римских костров,
Предаваясь плотской древней забаве –
Призваны выбить опоры основ.

Потечет по Земле россейской кровушка,
Слезами разбавлена, чтобы лучше течь.
Города – подвалы, деревни – сечь.
Ожидание долгое мировой Золушке

Предстоит во тьме в ожидании чуда.
Она все снесёт, она одолеет.
Ей бы в руки меч, подлиннее кольчугу.
Только слишком лихая затея...

До окраин вольно тьма разольется,
Многолюдный человечий смущенный вздох.
Каналы-кладбища, траншеи блох…
Тела утекают гнедыми клёцками.

Только чудом выжившим они не завидуют.
Роют ямы, кто может, в пустых берегах,
Не любуясь измененными скупыми видами.
Смерть ушла. Остались слепость и страх.




прощение


Оболгали, обложили,
Разрезали, отравили,
Оскопили, застрелили,
Раздавили, утопили.
Очень довольны были.
Все вышло прелестно.
Последний выстрел –
Королевский!

*

Схоронили тайно
В преуютном месте,
Чтобы не достали,
Чтобы неизвестно

И сокрыто было.
Но не тут-то было.
Петербургские статуи
Все видят, все чуют.

Британцы помогают,
Взгляды направляют,
Куда надо смотреть
И теперь, и впредь.

Расхристанная братия
Повалила распятие.
Выкопали тело,
Несусветное делали.

Растаскивали и пили.
Истерзанного спалили.
Сожгли икону и крест.
Сифилис множили окрест.




***

Бездарные останутся без дара,
Дар легко заменить лояльностью
Властью накопленному нагару,
Главное научиться кланяться
И оттопыривать порванный зад
В ожидании плотских наград.

Некчёмные останутся ни с чем.
К чему им не осязаемый дар?
Лучше служить палачём,
Кровью развлекать базар,
Получая вместе с наваром
Наслаждение не связанное с даром.

Не властные останутся без власти.
И что им власть? Она парит во вне,
Охваченная тёмной страстью,
Готовая сгореть в пустой игре,
Где победа и есть поражение,
Предлагает готовое движение,
Представляющееся свободой,
Изменяющееся с погодой.




гранитный пол


Гранитный пол, шлифованный ступнями,
Как рябь Невы с разбитым отраженьем,
Дух сотен лет насыщенными днями
Хранит следы межоблачных сражений
В глубинах заалтарной синевы,
Движение сопровождая жженьем.

Кто только лаву здесь не протирал
Воскресным днем или Пасхальной ночью –
Все те, кого счастливилось читать,
И те, кто не писал, и всяких прочих.

Гранитный пол Казанского собора
Подошвами спешу облобызать.
Среди далёких ликов увидать
Старинный дух,
Как в дебрях травяного сбора.
Спасти его от тленного узора
В глубинах сущности.
И видеть. И понять.
Проститься безо всякого укора.
Не время снова жизнь изображать.

Тот ведает у дивного порога
Желанное…
И сквозь безмолвное страданье
Познаешь свет,
Вернувшись верой вспять;
Без объяснений и желаний,
Гвоздик золотеньких
Нахлынет благодать.               




13-14.12.1916 по старому стилю


Мои дорогие!
Нам грозит катастрофа.
Приближаются великие несчастья.
Лик Богоматери стал тёмен,
И дух возмущен в тишине ночи.
Эта тишина долго не продлится.
Ужасен будет гнев.
И куда нам бежать?
В писании сказано:
«О дне же том и часе никто не знает».
Для нашей страны этот день настал.
Будут литься слёзы и кровь.
Во мраке страданий
Я ничего не могу различить.
Мой час скоро пробьёт.
Я не страшусь, но знаю,
Что расставание будет горьким.
Одному Богу известны пути
Вашего страдания.
Погибнет бесчисленное множество людей.
Многие станут мучениками.
Земля содрогнётся.
Голод и болезни будут косить людей.
Явлены им будут знамения.
Молитесь о своём спасении.
Милостью Господа нашего
И милостью заступников наших
Утешитесь.

Григорий


2 014 – 2019

*  В тексте использованы строки из писем и дневников.