И побрела я по заросшей тропке...

И побрела я по заросшей тропке
В лощину, где блестел безлюдный пруд.
В картонной из-под обуви коробке
Несла я твой эпистолярный труд.

Налюбовавшись выводком утиным
И обозрев земли родной простор,
Я села среди вётел у плотины
И разожгла безжалостный костёр.

Лишь взглядом пробегала твои письма,
Бросая их в огонь по одному.
И верила, что ни единой мыслью
Ты не вернёшься к сердцу моему.

Ни словом не восстанешь пред глазами
И не сумеешь в сны мои попасть…
Как жадно языки костра лизали
Попавшее в оранжевую пасть!

Смотрела, как огонь жевал и корчил,
И смаковал вкуснейшее из блюд,
Как твой и без того корявый почерк
Вдруг выпятил каракули: "люблю!"

Играла птица грустно на свирели,
С ветлы высокой падала слеза…
Без ужаса в глаза мои смотрели
Твои, в аду горевшие, глаза.

Догладывал огонь коробку, фото,
Чернел полуголодный рот костра…
Вздохнула: уничтожена работа
Руки коварной, лживого пера.

И осенило: тем, что было мило —
С тех пор жалею, память только тронь —
Не досыта, но всё же накормила
Любви моей прожорливый огонь.