Маковое

Из под розовых
половых губ улыбок
бабонек добрых,
платков с ажурной каёмкой,
достают гнилые останки
катарсирующего,
погребенного заживо,
как Итигэлова,
Внутреннего Ребёнка.

Изумруд травы режет
время на промежутки.
Здравствуй, мой собственный труп.
Очередной. Жуткий.

Самцы жадно тянутся,
пальчики липкие
ищут женское в этом всём.
Но не врубаются, что есть
детский труп и ружьё -
кровавая капля прицела
начинённого смертью
взгляда ягненка.

Растерзанный не жалеет -
шинкует жертв жертв
на более мелкие жертвы.
Сударь, это не треш я пишу,
это жизни жернов и
мировой боли жерло -
сквозь мои капилляры и авторучки -
китайскими метастазами на планшете.

Так не суйте свой х*й
меж Мировыми Войнами
и впадинами концлагерей.
Жрите картофель свой жаренный,
вам еще умирать, как и мне.

Гопник помятый
как лист сочинений КПСС,
пересекает, голову в плечи вжав,
еб*ней угол города.
Голод до света.
Гортанью люменов пару сожрав,
сгнивший труп
Ребёнка Внутреннего
задышал, дав земле задрожать.

Он сидит, пялясь в небо седое,
неродящее поле сверху.
И ни молнии, ни НЛО -
невесомая масса серая.
А глазёнки, точнее один,
что не сгнил, расщепляют
бедного гопника
на миллиард пикселей
в степени тридцать три...

Ну и к лучшему, ему жить некуда,
а тут хотя бы да конфетти
атомарно и радостно - брызги смысла.
Откопали чёрные археологи
и не знают, что делать с ним.
Он морзянкой с Архея хрипел
им во снах нестерпимые письма.

Наступающий миг -
слюдяным стеклом
с прожилками вен -
плавится магменной
патокой.
И моя голова засыпает
в навеки разряженном
минном поле,
ставшим маковым.

01.06.19