Институт психиатрии. Венок-исповедь

1.

В психиатрическом раю
Душевный врач не любит спора.
С сухой надменностью синьора
Он держит армию свою
Из санитаров, медсестер,
Таблеток, взглядов, оплеушек…
А мы – безумный им укор.
Строй человеческих игрушек.
Кто прав из нас, кто виноват –
Для Бога в этом упражненье.
Дли нищего – порог утрат,
Вопрос из зоны пораженья.
Как скорбно веет из палат
Холодный ветер униженья!








2.

Холодный ветер униженья
Бичует гордость и покой.
Мой интеллект еще со мной,
Но он на грани пораженья.
Бомбят злосчастный разум мой
Изрядной дозой галидола.
Душа трепещет под иглой…
Психиатрическая школа,
Тупое фрейдово ученье
Вновь разрушает самомненье
И учит страху правоты…
Но среди этой маеты
Лелею грезы и мечты –
Я верю в душ переселенье.








3.

Я верю в душ переселенье.
Была я девочкой лесной
В простом языческом селеньи,
Рвала смородину весной.
В избушке собирала хлам,
Шаманила по вечерам,
Обрядом силу умножая,
Из снега делала чертей,
И каждый праздник Урожая
Была царицею затей,
Кормилась манною небесной,
Любила молодость свою…
Я сон увидела чудесный
У перспективы на краю.








4.

У перспективы на краю
Общаюсь с прочими больными.
Бродили по миру чужими,
А здесь – солдаты не в строю.
Кто держится за свой обед,
Кто проникает в толщу лет,
Кто только охает, вздыхая,
И говорит: «Чума – судьба!»
Кто скажет ей: «Тода раба!»
В смиреньи силу обретая.
А кто уснул, чтоб не проснуться,
Живет видением чудным…
Но хуже участи безумца –
Жестоких ангелов нажим.








5.

Жестоких ангелов нажим.
У психиаторов беседа.
Поговорила с ними в среду,
И снова разум недвижим.
Ты – врач, тебе ли все равно,
Что кем-то движет вдохновенье?
Лекарство лучше иль вино?
Прощай, прекрасное мгновенье!
Лечись, фантазия, лечись,
Покорно вглатывай лекарства!
Психиатрическое царство –
Недоустроенная жизнь.
Что выше – разум или воля?
Моя безрадостная доля.









6.

Моя безрадостная доля –
Полумужчина-полубог,
Ты для меня себя берег
В яслях, детсадике и школе.
Во всем похожий на меня,
Всегда ступающий по следу,
Ты пропил царство и коня,
Чтоб завести со мной беседу.
Пересекались наши сны,
Перемешались пуды соли…
Опять в неволе без вины.
Часы больничные мрачны,
Но мы на вилах сатаны
И там, за стенами, на воле.









7.

И там, за стенами на воле
Меня как ветер позовешь.
Я побегу к тебе сквозь рожь
По зеленеющему полю.
Бегу под небом, чуть дыша,
И наполняется душа!
Я очень юная, босая,
Хочу играть, не угасать!
В тебя соломинки бросаю,
Ты любишь ландыши бросать..
Мой первый сон в канаве сточной,
Где спертый воздух и режим…
Мой верный ветер, мой восточный!
Любимый сделался чужим.









8.

Любимый сделался чужим
Моей печали старокнижной.
А я живу в гареме нижнем,
Не разговаривая с ним.
На грани мира и войны
Его не вижу и не слышу.
Но Карлсон бегает по крышам,
Шлет эротические сны.
И тут хватаю телефон:
«Хочу! Сегодня же приеду!»
А он немного утомлен
Или готовится к обеду.
В любовь не хочешь поиграть:
Побег. Потом тюрьма опять.









9.

Побег. Потом тюрьма опять.
Здесь оказалась я некстати.
Лежу, привязана к кровати,
И проклинаю вашу мать.
Я колдовала по ночам,
Я отдавалась сволочам,
Ступив на каверзный уступ,
И растерявшись на мгновенье,
Я вдруг очнулась в измереньи,
Где, чавкая, хлебают суп.
Но на небе раскрылись своды,
И обвалился потолок,
И отпустили под залог,
И снова робкая свобода.









10.

И снова робкая свобода.
Я заново учусь летать.
Но перелетам неподстать
Стоит нелетная погода.
Лелея к звездам аппетит,
Саму себя не переплюну.
Плююсь на подлую фортуну
За то, что больше не фартит.
Себя по косточкам сгребая,
Молюсь и жажду воскресенья,
Жду новостей, слежу за тенью
И на природу выбегаю…
Когда я научусь летать,
И время обернется вспять.









11.

И время повернется вспять:
Откроют дверь, отменят клизмы.
Живу за гранью оптимизма
И пробую стихи писать.
Читаю сонник поутру
И мыслю об исходе Света.
Мне кажется, что я умру
Астрологом или поэтом.
Листая пожелтевший том,
Ищу удачливую срочку.
Считаюсь знайкой-чудаком,
А так же психом-одиночкой.
Мне время платит за расходы,
Встречая ветры и восходы.









12.

Встречая ветры и восходы,
Подходит двадцать первый век.
Умалишенный человек –
Венец творения природы.
Земля, усталая старушка,
И этак вертится и так.
Она, как странный зоопарк,
Как полноценная психушка,
Где каждый псих – ее нарыв,
И каждый срыв похож на взрыв,
И каждый вирус – наказанье,
Где каждый болен в подсознаньи
И подсознаньем поражен.
Судьба следит за тиражом.









13.

Судьба следит за тиражом.
Террор в безумии жестоком
Бредет с распахнутым ножом
И притворяется пророком.
И наваждением во мне
Земля в объятиях Сатира.
Кто неизбежно хочет мира,
Пускай готовится к войне!
Кто хочет сеянное жать,
Кто собрался детей рожать,
Кто расписал себе на годы…
НО приведением свободы,
Кто был в Майданеке сожжен.
Покой остался миражом.









14.

Покой остался миражом.
Привет, родная заграница!
Мне по ночам береза снится,
Рожь золотая за окном.
Прощайте, зимние ветра,
Привет, красавица Суббота…
Еврей, не выспавшись, с утра
Спешит на грязную работу.
Засунув в задницу диплом,
Вооружившись совланутом,
Он тихо пашет день за днем,
Считая каждую минуту.
Он видит родину свою
В психиатрическом раю.









15.

В ПСИХИАТРИЧЕСКОМ РАЮ
ХОЛОДНЫЙ ВЕТЕР УНИЖЕНЬЯ.
Я ВЕРЮ В ДУШ ПЕРЕСЕЛЕНЬЕ
У ПЕРСПЕКТИВЫ НА КРАЮ.
ЖЕСТОКИХ АНГЕЛОВ НАЖИМ –
МОЯ БЕЗРАДОСТНАЯ ДОЛЯ.
И ТАМ, ЗА СТЕНАМИ НА ВОЛЕ
ЛЮБИМЫЙ СДЕЛАЛСЯ ЧУЖИМ.
ПОБЕГ. ПОТОМ ТЮРЬМА ОПЯТЬ
И СНОВА РОБКАЯ СВОБОДА,
И ВРЕМЯ ПОВЕРНЕТСЯ ВСПЯТЬ,
СЧИТАЯ ВЕТРЫ И ВОСХОДЫ.
СУДЬБА СЛЕДИТ ЗА ТИРАЖОМ.
ПОКОЙ ОСТАЛСЯ МИРАЖОМ.

1998