Сказка. Глава четырнадцатая

   Даже если ты не знаешь, где закопана тайна, всё равно бери с собой лопату.


   Любил Ваня с дедом в магазин ходить. Вот в городские магазины Ваню на аркане не затащишь, а в деревенский вперёд деда бежит.И всё потому, что магазин этот ( его местные "сельпо" называют), вроде, как и деревенской Думой был, и клубом, и судом,и кружком по интересам,в общем, местом очень примечательным. Именно сюда стекались разношерстные и порой самые фантастические новости, которые после бурного обсуждения всё же втискивались в приемлемые формы, приобретая более удобоваримый смысл, после чего непременно выносился вердикт.Где-то подспудно Ваня ещё надеялся, что рано или поздно именно здесь он услышит новое о кладе Касьяна или ещё что-нибудь интересное . И не ошибся.
  Надумал дед ко Дню рождения Вани заранее конфет хороших купить, а то местное женское население, как только свеженькую сладость завезут, так сразу всю и оприходует, одни дубовые карамельки да засохшие ириски на прилавке останутся.А в этот день как раз  машина с товаром из райцентра прибыла.
-Мы, чай, не последние жители, чтоб на праздник "дунькиной радостью" давиться, - решительно заявил дед и, надев чистую рубаху, двинулся в магазин.Ваня, бросив веник под лавку, с радостью поскакал следом.
   Народу в магазине было не протолкнуться, все ждали, когда Семён Михалыч товар разгрузит.
- Слышь, Михалыч,- подал голос сидящий на ящике у двери дед Парамон, весь кучно заросший не то зеленоватым мхом, не то волосом,- телевизер-то привёз? Али как в прошлый раз?
Семён Михалыч вышел из подсобки и осуждающе поглядел на деда:
- Ну, накой тебе этот "телевизер"-то? Сидел бы ты на печи, старость свою грел.
-А, может, я с печи мир во всех подробностях посмотреть желаю,а ты мне свет застил да обещаньями какую неделю кормишь, - раздосадовался Парамон.
- Уж прям и застил,- улыбнулся Семён Михалыч,-чай,я не гора какая.Тебе бы, дед, с нашим завскладом в прения пуститься, вот где гора так гора. Так отбреет, что не этот свет, а тот во всех подробностях вместе с чертями да сковородками увидишь.
- А пошто ты меня в ад-то собрался определить?-заартачился Парамон.- Может, я в рай желаю на постой встать.Ты, чай, не Господь Бог.
Семён Михалыч поставил тяжёлый ящик на пол и вытер лоб:
-И что ты, дед, прицепился? Как я тебе этот телевизер доставлю? Завскладом ждать велит, говорит, дорога у нас плохая,а дождит этим летом частёхонько, не ровен час перевернусь вместе с твоим телевизером. Кто платить-то за него будет? А вещь дорогая, это не хлеб да конфеты. На прошлой-то неделе машину трактор еле вытащил, продукты попадали, девять банок с томатным соусом разбились, мне за них по пятое число всыпали.Так что вот установится дорога, тогда и поговорим.
-Эхо-хо,-заохал Парамон,- видно, самому придётся на старости лет в райцентр добираться.
- Ага,вот тогда сослепу прямиком не в рай, а к оморочам попадёшь,- усмехнулся Семён Михалыч,- вместе с Касьяном будешь у них телевизер смотреть.
   Тут Ваня и встрепенулся:
-А что это за оморочи такие?
-Ишь, как малец взбодрился-то!- опять заулыбался Семён Михалыч.- А я уж думал он так и будет молчком за дедовой спиной прятаться. А ты у деда своего спроси, он мастак по сказкам, а мне дела нужно делать, а то вон женское население уже коситься начало, видно,сладенькое учуяло,- и, подняв ящик, понёс его в подсобку.
- Ну, чего ты в разговор-то встрял?- недовольно пробурчал дед.- Чего ты к людям-то пристаёшь? Я ж тебе всё, как на духу, про Касьяна поведал.
- А ты, дед, не юли,про оморочей ты ничего не рассказывал.
-Ой, беда мне с тобой,- зашептал дед,оглядываясь по сторонам,- не здесь же рассусоливать, да и не видел их никто, окромя нашего забулдыги Фёдора, а он после самогонки и говорящую белочку увидеть может.      
- Вот-вот,- громко подала голос Акулина Никитична,вдруг оказавшаяся рядом,будто из-под прилавка выпрыгнув,-правильно, соседушка, говоришь, забулдыга он и есть.Этот Фёдор никому покоя не даёт, пора уж прищучить его как следует, чай, найдутся у нас хорошие мужики для такого богоугодного дела,- и впилась щёлками глаз в деда.
Дед засуетился и,повернувшись к ней спиной, стал внимательно рассматривать незатейливый ассортимент прилавка.
-И что тебе, ведьме, неймётся-то?- послышался от двери хриплый голос Фёдора.-Что ты людей-то стравливаешь,кочерыжка старая? 
- Слышали?- обратилась к очереди Акулина Никитична.-Мало того, что этот пьяница  над женой измывается, он ещё и сюда лаяться пришёл.А почто ты вечор  жене тумаков-то навешал?
- А ты видала?- возмутился Фёдор.- Везде тебе сунуться надо,-и передразнил:- По-о-что...А вот по сотне за твой длинный нос, красным девкам за пятак, разведёнкам просто так, а коль тётушка соплива, ей продажа особлива,- и помахал костлявым кулаком.
Хлюпнув носом, Акулина Никитична втёрлась в кучку женщин и запричитала:
- Ой, люди добрые,чего творится-то. Мало того, что охальник людей грязью поливает, так ещё и кулаки на беззащитных женщин распускает. Видно, не осталось в селе мужиков-заступников. Ой, до чего дожили...
Женщины сочувственно загудели, неодобрительно поглядывая на деда Фёдора.
-Ну, ты это, Фёдор, кончай комедию-то ломать,- высунулся из подсобки Семён Михалыч.
-Какая уж комедия,Михалыч, тут целую трагедию старая перечница затеяла, мать её за ногу,- раззадорился дед Фёдор,- как жене доносить, так она передом, а как ответ держать, так задом пятится. Так и норовит в чужой семье ссору посеять ,чертово семя, ей любой скандал в радость. Ишь, как струхнула, кляузница, чует кошка, чьё мясо съела.Чего нос-то в платок прячешь? Большой нос не укора, упадёшь, так подпора.
-Сам ты чёрт пьяный,омороч болотный,- огрызнулась Акулина Никитична,- по твоей вине у Семёна Михалыча банки с томатным соусом разбились.Будто я не знаю, как ты Пашку тракториста напоил самогонкой своей проклятой, а он чуть машину не перевернул да банки побил.
- В бинокль что ль нас высмотрела?- враз сбавил тон дед Фёдор.- Как же,будет Михалыч разным мокрохвосткам верить. Уж лучше болотным жителем быть, чем у тебя в соседях жить. Эх, был бы у меня товар, как у Михалыча, все болотные бабёнки, девчонки да мальчонки вокруг меня хороводом бы ходили,- и подмигнул Ване:- Эй, болотные дружки, набивайте брюшки! Конфеты,орехи, ребячьи утехи! -а потом ткнул пальцем в бок рядом стоящую женщину и заголосил, как заправский зазывала:- Налетай, болотные бабёнки да девки-оморочонки! Духи и помада, кому чего надо.Только столетним дедам телевизеров не дам,- и, победно оглядев очередь,-продолжил:- Ничего не утаю, да ещё и в придачу даю пёструю телушку да денег полушку, с хлебом тридцать амбаров, да сорок мороженых тараканов, на прибавку осла да бородатого козла.
-Ишь, разошёлся-то как,- осекла его вышедшая из подсобки дородная продавщица Валентина,принимавшая товар,- хоть козла себе оставь, а то, поди, денег и на хлеб нет, опять в долг будешь просить.
-А накой мне хлеб? Хороший хлеб теперь редкий предмет, в нём ни одного таракана нет, а если и попадётся муха, то не проест брюха,-и,осклабившись,покачиваясь,протиснулся к прилавку: - Уж лучше ты меня краснухой в долг уважь. Краснуха, как баба- молодуха, вначале обоймёт, а потом до коренной жилки проймёт.
- Вот я тебя сейчас поддоном уважу до самой твоей жилки.Постеснялся бы мальца,- зашипела на него Валентина,- надышал тут перегаром, не продохнуть.
-Гони его, Валентина,взашей,- поддакнула Акулина Никитична,- срамота от него одна.Дух от него, как из сивушного завода.
   Женская часть очереди тут же инициативу поддержала и стала выталкивать деда Фёдора, хоть тот и сопротивлялся, вцепившись в прилавок:
-Да, тверёзый я, как стёклышко! Это от махорки так пахнет.
Но Валентина была непреклонной:
-От махорки нос не краснеет и язык, как помело, не машет.
Так и вытолкали Фёдора за дверь. Очередь ещё долго недовольно гудела, на разные лады поминая Фёдора. Один только Ваня был вполне доволен: дверь в неведомый мир начала потихоньку открываться.