Фарфор белой ночи, эндшпиль

Начало http://www.stihi.ru/2019/05/26/2105
эпизод 2 http://www.stihi.ru/2019/05/26/6983
*

Той, кто ночи с тобой коротает,
Пусть эта формула будет в новь:
Дикие формы приобретает
После кончины твоя любовь.

Мария Ватутина http://www.stihi.ru/2019/05/28/1903

...да, поэтому пропущу, перелистну несколько страниц нашей истории погорелого театра, Все было настолько безумно, хаотично, необычно, как написали о нас в одной из лучших рецензий: "Их Театр - это магия! Волшебство! Жизнь совсем в другом изменении. В этом театре можно сказать то, чего не сможешь сказать, спеть то, чего не сможешь петь и танцевать в инвалидной коляске..."
Да. О коляске. Мы как раз ставили скетчи по О"Генри, "как жаль, что твоя гнедая сломала ногу" и - всё сломалось в доме Облонских. Мастер Лео на репетиции получил травму, пробовал играть через боль, но оказалось, что действительно сломал ногу. Выход был найден, он выезжал на коляске, нога в гипсе была принята как ноу-хау, но пошло ухудшение. И они приняли решение. Мимо меня, естественно.
Да. Мне подарили те самые английские шахматы, с которых всё начиналось в "Шести женах Генриха Восьмого". Я положил дорогой подарок на полку. Где-то через месяц пришел коллега с пивом, предложил сыграть. Открыл коробку. Там был листок бумаги с моими стихами, последняя строфа из трех строк была перечеркнута, переписана рукой Марго:

Свет
Стал красен и зол
Словно удар в лицо

След
Сирени узор
Сброшенной на крыльцо

Был
Целовал, любил.
Бросил, забыл. Пропал

Жил.
Пыл в больнице остыл.
Пыл холсты пропитал -

Страстностью, перемешанной
С тем, что...
- помилуй Бог!

Разве так любят женщину?
Будь ты хоть сам
Ван Гог...

Это был вызов. Мне стало не до пива с шахматами. Перекурил ситуацию раз несколько, пока сигареты не кончились. Дело тут было явно не в отложенной постановке "Подсолнуха" по Ван-Гогу. Дерзкий вызов от женщины. Она что, одурела совсем в свои 27? Вспомнил, что на репетициях сценок встреч Винсента с любимой проституткой Син, куда я и придумал ввести эту одуряющую синеватую сим-сим-сирень, так вот, играя эту самую Син, Маргарита вела себя ну очень вызывающе. А Лео требовал ещё больше экспрессии.
Приятеля хотел выпроводить, но он как-то практично сразу расшифровал ситуёвину и сказал:
- Грех будет не ответить!
- Ну, да, увести жену у режиссёра, это самое то для успеха в театре.
- Кто сказал "увести"? Просто отвести душу. Ей нужно отвести душу, не тебе. У женщин приходит время, когда кроме любви хотят детей. Смотри, дальше будет хуже, и т.д.

Да. Приятель вёл в газете отдел писем читателей, не скрывал, что по письмам одиноких читательниц считает своим долгом отрабатывать лично вне стен редакции. Ещё получалось хорошо с женами поэтов, которые для того, чтобы пристроить в газету стихи несчастного супруга, шли на жертву супружеской верностью. Такая любовь. В общем - я наломал сирени и пошел в гости. С коньяком. Мастер Лео был в больничном стационаре, я был в ударе, немного выпивши и хорошо прослушавши лекцию бывалого журналиста.

Да. Она не захотела пить, поставила мне лимон (чтоб морда не была такая сладкая? - подумалось), сама сидела на тахте и что-то вышивала. Нога в вечернем халатике полуобнажилась, колено было направлено в мою сторону, все как в учебнике: "Они касаются волос, поправляют одежду, кладут одну или обе руки на бедра, наклоняются к мужчине, выставляют ногу в его направлении, используют интимный взгляд и продолжительный визуальный контакт."

Да. И тут зазвонил телефон. Это был Котя Мураками, я сразу узнал его голос, трубка была очень громкая. Он что-то мурлыкал о братской любви, которой ему снова хочется. Она резко оборвала его речи. Ушла с телефоном на кухню. Оттуда стало ещё слышнее. Я услышал голос Муркета совсем как рядом:
- Так он сейчас у тебя? Значит, всё-таки клюнул?
- Да! - она бросила трубку. Вернулась из кухни со второй рюмкой. Я налил. Мы выпили. Надо было что-то сказать, и я как-то автоматически спросил:
- Ну и кем ты себя сейчас чувствуешь? Хочешь апельсин, Син? - это было в общем-то из нашей пьесы. Но, как я сечас понимаю, оказалось неуместно точной репликой по ходу пьесы, которую придумали они.
- Уходи. И не приходи больше. - она собрала всё со столика и сама ушла на кухню. Я ушёл не прощаясь. До дома не дошёл, "скорая помощь" нашла меня на автобусной остановке, записали как вспышку туберкулёза, сначала думали, что белая горячка, но алкоголя в крови оказалось ничтожно мало.
 
Да. Вот тебе и репетиция, гоу к Ван Гогу прямо в больницу. Короче, я уволился из газеты, уехал из города и как она меня нашла? Хотя - по публикациям, куда сейчас скроешься от соцсетей? Как будто и ничего не было, как будто и не прошло пять лет, сообщила:
- Лео умер. Нужно, чтобы ты помог поставить памятник. Он так просил.

Да. Последняя воля. И я приехал. Сходили на могилку. Земля ещё не просела. Надо залить водой. У меня нет времени ждать полгода. Она не могла видеть этой хозяйственной активности, я остался сам на полутёмном уже кладбище. Взял у сторожа шланг за бутылку, налил в сооруженный котлованчик воды, лужа стояла и не уходила. Сторож принёс мне какой-то шкворень, сказа пошарудеть с краю, чтоб через глину всё прошло вниз. Шкворень пошел неожиданно легко и чуть ли не на всю глубину, и тут меня как током ударило. Сознание осталось при мне, но увидел всё как-то сверху, издали. Мы сидим со сторожем на лавочке, пьём водку, она идёт, как вода, как мимо меня. Тепло очень. Испарение от тел теплое, поясняет профи-сторож. И сообщает - сегодня сороковины у него, ты, видать, потревожил землю, когда душа отлетала. Если бы было темнее, я бы тебе и огоньки показал над иными могилками. В дипломате у меня лежали шахматы, подарок Лео. Я достал их и положил в котлованчик, присыпал землёй. Пусть будут с ним, он лучше меня играет. Уже за воротами кладбища полез за носовым платком и обнаружил в нем как запеленанную белую шахматную королеву. Как она туда попала?

Да. Как сон какой-то это всё. Но в реальности я и бетон положил, и гранитную плиту сделал, и морду набил мастеру по гравировке за вопрос "Столько платишь, что, так хороша вдовушка", и штраф уплатил по суду, короче есть документы, квитанции. И всё-таки нелепый сон это всё.

Разрывается — и срастается
Жизнь все лечит, даже рубцы.
И опять поётся-читается.
А тревогу-боль — под уздцы.
А нелепый сон были-небыли
Раскроить бы, да перешить.
Только сердце чего-то требует,
Без чего-то не может жить…