Сказы деревни нашей. Сказ второй часть вторая

       Утром, всретившись у колодца, Марфа сообщила Аксинье и Лушке, что полегчало Анистрату. И братья Зюкины могут придти. «Что, слез с печки» – поддела Лушка .
-« Хватит» - оборвала Аксинья
    Братья Зюкины заявились под вечер. Анистрат подшивал валенки.    «Здравствуй, Анистрат!». Тот ответил кивком головы.
-«Ну что, свозишь нас в Москву?»
 Подумав, Анистрат ответил: «А чего не свозить, съездим. Да и я за компанию свезу кое - чего».
- «Когда?»
- «Да хоть завтра». На том и порешили.
      Утром, собирая мужика в дорогу, Лушка сказала:
- «Смотри, Петя, не дай бог с Московскими шашни заводить!» -и показала пальцем на чулан:
- «Пожизненно».
- «Дура ты, Лушка, кому там нужен деревенский лапоть?».
- «Не скажи, деньги они не пахнут ни деревней, ни городом».
   Аксинья всего лишь сказала: «Поосторожней там, на скатерти уже больше не сопрешь»- и как бы, ненароком, проходя, достала из ступы толкач и поставила в угол.
  Марфа провожала молча. Она знала – у Анистрата все будет правильно.
      Москва сильно изменилась и Анистрат уже многое не угадывал. Строились дома, туда- сюда бегали трамваи, машины. Люди сновали взад вперед как заведенные. Иван Афанасьевич произнес:
- «И сколько люда бегает без дела, им что, делать нечего?»
- «Да почему?-ответил Анистрат- фабрики, заводы, одни на смену, другие домой».
- «Нет, Анистрат, не позавидуешь им».
- «Почему?»
- «Воли нет, Анистрат, воли».
- «Правильно!»- поддержал Петр Афанасьевич.
- «Почти сутки тащились сюда, живут у черта на куличках, да я за это время пять раз в район бы съездил на лошади».
     На рынке,как во все времена, одни продавали, другие покупали. Цены здесь по сравнению с деревней были заоблачные. Продали удачно. Осталось дело за покупками.
   Петр Афанасьевич купил Лушке красивые бусы, Анистрат Марфе полушалок весь в цветах, аж горит и сумку пряников тульских Марфу побаловать, внуков.
   Иван Афанасьевич, чтобы выполнить наказ Аксиньи, уже пятый круг делал по рынку, но никак не везло. А заказ оказался непрост – купить десять метров на полог ситца. Что такое полог – это занавес, отделяющий кровать от всего остального дома. Спальня, так сказать.
      В каждом доме это было зеркалом, визитной карточкой. Он должен был бросаться в глаза, отражать величие этого дома. Будь у тебя хоть чертиное хозяйство, но если в разговоре скажут:
- «Да что о нем говорить, у него даже полога путевого нету».
 Все, он уже вычеркнут из списка уважаемых людей и вести разговор о нем нет никакого смысла.
     Наконец, ему повезло. Мужик его же возраста продавал из под полы ситец. Именно такой, орластый, яркий, аж блестит. Иван Афанасьевич аж вцепился в мужика: «Почем?»
- «Семь пятьдесят».
- «Дорого».
- «Ну а ты почем хочешь?»
-«Шесть пятьдесят».
- «Нашел дурака, это дешево». И разошлись, но так, чтобы видеть друг друга. Опять сошлись: «Ладно, давай, бери по семь».
- «Но я же сказал, шесть пятьдесят. У меня слово- олово».
   Разбежались опять. В конце концов подходит мужик и говорит:
- «Хорошо, шесть пятьдесят». Иван Афанасьевич ответил:
- «Шесть».
- «А где же твое слово- олово?»- говорит мужик, да с размаху хрясь, хрясь ситцем по голове то с одной, то с другой руки.
      Иван Афанасьевич возмутился:
- «Ты не дюже, нас тут трое»- и оглянулся назад. Но брат затерялся, а Анистрат, раскуривая цыгарку, спокойно ответил:
- «Ты меня, Ваня, третьим не считай. Во-первых ,ты неправ, а во- вторых, я за пятьсот верст в Москву не драться приехал».
   В конце концов разобрались, купил Иван Афанасьевич свой ситец. Но обида осталась.
     В поезде братья Зюкины даже не глядели в сторону Анистрата. Разложили курицу на столике и молча ели.
   Анистрат на лавке выложил хлеб, сало, лук и достал положенную Марфой четвертинку. Выпил, все съел, залез на верхнюю полку и до своей остановки ни разу не слез.
   Мужики из Москвы приехали!. Сколько радости, веселья!
     Расспросы, рассказы, в доме настоящий праздник: Лушка в бусах, Аксинья уже шьет новый полог, Марфа в новом полушалке с пряниками уже летит к дочке с внуками. Вся деревня на ушах.
   Да, такого полушалка отродясь не было ни у кого в деревне.. Салтычиха, крутого нрава баба, сказала мужу: «Вот потому Марфа и любит Анистрата, такого не грех и на печке охранять». И,ткнув Митьку в бок, добавила:«Придурок».
     Марфа ,угостив дочку и внуков, рассказала все московские новости. Да все бы ничего, озвучила и куплю- продажу полога и про Ивана Афанасьевича слова про слово-олово.
  Дуняшка --соседям и пошло, поехало по всей деревне. Через два дня пришёл в сельповскую лавку Иван Афанасьевич и  не мог понять, почему у всех один и тот же вопрос: «Почем ситец?».
   Но, когда Митька Кривой после его ответа сказал: «Верю, у тебя слово -олово, об этом даже Москва знает», Иван Афанасьевич ,как ошпаренный, вернулся домой, угрюмый и злой. Рассказал брату, узнали их жены, и пообещали Марфе повыдергивать все волосы. А Петр Афанасьевич добавил, что Анистрат ,как таракан сидит на печке и усы у него тараканьи.
      Когда Марфа донесла мужу обидные слова, промолвил только одно слово: «Подкаблучники».
   Вот так и поссорились братья Зюкины с другом детства Анистратом. Но, какие- то мужики стали угрюмые, ходят, как в воду опущенные.
   Первой причину после раздумий объяснила Аксинья.
     После обеда они с Лушкой появились в доме Анистрата. Он даже не ответил на: «Здравствуйте!».
   Начала Аксинья: «Послушай, Анистрат, мы все вместе выросли. Вы друзья, мы подруги. Но всякое бывает. Наша бабья глупость, язык. Не надо продолжать. И наши мужики ссутулились, да и тебе не в радость».
   Анистрат открыл рот, чтобы крякнуть, но правый ус достал ухо и  заметался, как, в сильный шторм, словно хотел закричать: «Не надо, Анистрат, остановись, не делай этого!»
   И Анистрат, закрыв рот, с облегчением ответил: «Согласен».
   -«Вот и приходите к нам вечером, как в старые добрые времена, на печенку. Мы поросенка закололи».
      И до глубокой ночи над селом разливалась балалайка Петра Афанасьевича и звонкий голос Лушки, которой вторыми голосами помогали Аксинья и Марфа. А внизу басили Зюкины, словно говоря:
- «Мы с вами, мы тут!»
   Анистрат не умел петь. Он сидел и в такт  музыке и песне топал ногой и гокал: «Гок, гок!»
    Аксинья сказала Марфе: «Если Анистрат гокает, Марфа, то все у нас хорошо!»

      На этом нам пришла пора расстаться с нашими добрыми персонажами, а то другие уже обижаются на автора :«А почему про нас ничего не написал?» Но автор обещает в следующих сказах, что они не будут забыты.