С Днем пограничника!

28 мая - День пограничника. 
В альманахе "Притяжение-ДВ" к 100-летию Погранвойск был опубликован материал об охране дальневосточных рубежей. Это материала и сегодня не утратил злободневности.
--------------------

Раздел 2 100-летию со дня учреждения Пограничной охраны посвящается.

В мае 2018 года наряду с историческими датами более раннего периода, о которых упоминается выше, в один ряд встает и дата учреждения Пограничной охраны. Истинное государство должно иметь свои границы. Границы нашего государства законодательно обозначены 28 мая 1918 года. И хотя  на Дальнем Востоке Пограничная охрана появилась на пять лет позднее - в 1923 году, но 100-летие учреждения Пограничной охраны – главный праздник дальневосточных пограничников в текущем году.
День города Хабаровска – 31 мая, День подписания Айгунского договора – 28 мая (16 мая по старому стилю) и День пограничника (28 мая) всегда сливались на Дальнем Востоке в один важный значимый исторический праздник, праздник жителей города Хабаровска, общий праздник всех дальневосточников.

22 сентября 1979 года опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении ежегодного праздника «День пограничника».
«Учитывая боевые заслуги пограничных войск и их важную роль в охране государственных границ СССР, - говорится в Указе, - установить праздник «День пограничника».
 «День пограничника» праздновать ежегодно 28 мая – в день подписания В.И.Лениным декрета «Об учреждении пограничной охраны».
 В этот день в столице нашей Родины городе-герое Москве, столицах союзных республик, в городах-героях Ленинграде, Волгограде, Севастополе, Одессе, Новороссийске, Керчи, Туле, в крепости-герое Бресте, а также в городах Владивостоке, Хабаровске, Чите и Петропавловске-Камчатском производить праздничный фейерверк». Председатель ПВС СССР Л.Брежнев Секретарь ПВС СССР М.Георгадзе

Дальневосточный пограничный округ образован 4 января 1923 года и уже в 1929 году пограничники округа приняли  участие в пресечении вооруженного конфликта на КВЖД – по результатам за проявленное мужество округ был награжден орденом Красного Знамени первым в истории страны и именовался с того времени Краснознамённым Дальневосточным пограничным округом.
На погранслужбу Дальнего Востока с первых дней учреждения возлагались очень важные задачи охраны восточных рубежей нашей Родины. Пограничники вступали в неравный бой с диверсантами и нарушителями границы, таких посягательств в 30-е годы прошлого века было невероятное множество, о чем свидетельствует история пограничных войск и Краснознамённого Дальневосточного пограничного округа. Пограничник Никита Карацупа, Герой Советского Союза, за 20 лет службы на границе задержал 338 нарушителей границы и уничтожил 129 диверсантов, отказавшихся сдать оружие. 25 апреля 2018 года – день памяти Героя, Н.Карацупа родился в этот день 108 лет назад. Память знаменитого пограничника, который уволился в звании  полковника, увековечена: пограничная застава «Полтавка» в Приморском крае носит его имя.
Граница на Дальнем Востоке в предвоенные годы была, как пороховая бочка. Дальневосточные пограничники выдержали бои на Хасане и Халкин-Голе, отдали свои жизни при обороне Москвы (1941), были среди первых в войне с Японией (1945г), в конфликте на острове Даманский (1969), во всех последующих локальных конфликтах.
Часто первыми погибали начальники пограничных застав. Так, 29 июля 1938 года у озера Хасан погиб начальник пограничной заставы «Пакшекори» А.Махалин, Герой Советского Союза. Всего же на Хасане Героями  Советского Союза стали пять воинов Пограничной охраны.
В годы Великой Отечественной войны первым отразил атаки фашистов личный состав пограничных застав западных рубежей страны: немало Героев Советского Союза среди них, большая часть удостоена этого звания посмертно.
При обороне Москвы в тяжелое время октября 1941 года участники боёв на озере Хасан стояли на Можайском направлении, не щадя своей жизни. В наши дни уже наши современники желают восстановить историческую справедливость: проводятся раскопки для поиска всех погибших бойцов и захоронения их останков. И очень многие бойцы погибли, как оказалось, имея на гимнастёрке тот знаменитый нагрудный знак «Участнику Хасанских боев». На значке надпись: «Хасан 6 VIII – 1938». Это знак вручался личному составу РККА, РККФ, войск пограничной охраны, принимавших непосредственное участие в боях, а также всем другим лицам, находившимся в районе боевых действий и принимавшим участие в обеспечении боевых операций у озера Хасан». В 2008 году при военно-археологических работах на Можайской линии обороны обнаружен 21 знак «Участнику Хасанских боёв» в районе предполагаемого прорыва частей 32-й стрелковой дивизии, бойцы и командиры которой принимали участие в боях у озера Хасан.
Весь список этих безымянных героев еще только предстоит установить - работа большая. Мне посчастливилось летом 2017 года побывать в музее, посвященному обороне Москвы на этом направлении и познакомиться с ветеранами, кто главной целью своей жизни поставил именно это сложное дело. Они полагают, в том числе, во-первых, обнародовать весь список награжденных в 1938г этим знаком бойцов. Во-вторых, установить их послужной список. Эти бойцы могли быть не только в составе 32 стрелковой дивизии, а также, и 312 дивизии, полностью павшей на Можайском направлении. Среди бойцов 312 дивизии, сформированной в Актюбенске, также были участники Хасанских боёв. Эта страница истории остаётся огромным белым пятном обороны Москвы в октябре 1941г. Нам, дальневосточникам, следует помнить, что среди погибшим на Можайском направлении бойцов, немало дальневосточников. Их имена до сих пор не установлены, большая часть числится пропавшими без вести.
Передвигаясь по вертикали истории в более близкое для нашего поколения время, остановим свой взгляд на событиях, которые утратили сейчас для современного поколения и современных историков свою значимость. Март 1969 года. Дальневосточная граница. Приморский пограничный округ.
2 марта 1969 года зверски убит начальник 2-й пограничной заставы «Нижне-Михайловская» на острове Даманский И.Стрельников, Герой Советского Союза (посмертно) Провокации на границе начались ранее, и с 1968 года там стало неспокойно. Наше поколение дальневосточников помнит это из своего жизненного опыта. Столкновения произошли не только 2 марта, но и 15 марта 1969 года. Официально потери советских пограничников были такими: 58 убитых, 94 раненых. За проявленный героизм пять человек удостоены звания Героя Советского Союза, двое – посмертно.
Героем Советского Союза стал В. Бубенин, тогда старший лейтенант. Родился В.Бубенин в г.Николавеске-на-Амуре. Учился в Хабаровском ТУ №2, работал на заводе «Дальдизель». Затем учился в Алма-Атинском высшем командном пограничном училище (1961-1965). Во время конфликта на Даманском В.Бубенин был начальником 1-й погранзаставы. Позднее он закончил две академии. Написал книгу «Кровавый след Даманского», став лауреатом литературной премии «Золотое перо границы» (2005)
В послужном списке генерал-майора В.Бубенина есть должность первого руководителя подразделения «Альфа» (1974-1977), в 1993 году он стал первым руководителем Хабаровского Пограничного института. В музее этого учебного заведения хранятся экспонаты, книги, другие материалы о Даманском конфликте, начальнике пограничной заставы №1 и о первом начальнике института – В.Бубенине.
Майор пограничных войск Александр Богданов (05.01.1951-18.05.1984) был начальником заставы «Казакевичево» Хабаровского края. Эта застава сейчас в память о пограничнике, Герое Советского Союза, носит его имя, и память о нем хранится в музее заставы. После окончания академии А.Богданов выполнял интернациональный долго в Афганистане. Он обеспечил успех сражения, а получив тяжёлое ранение, остался на поле боя и погиб.
Память о героях-пограничниках хранят боевые товарищи и земляки. Эта память увековечена в стихах и песнях, в картинах художников, в кинофильмах, авторами многих из которых являются пограничники. Среди них много известных поэтов, музыкантов, исполнителей, писателей, публицистов, художников. Автор текста Галина Пысина

ПОЭЗИЯ
Александр Харин (13.06.1948-19.03.2019)
На границу, мне сказали, попаду!

Провожало меня в армию село,
Отдать долг России время подошло.
Не хотелось расставаться мне с селом,
Здесь осталась моя мама и наш дом.

Шёл служить, оберегать свою Страну,
На границу, мне сказали, попаду.
Шла любимая со мною вся в слезах:
«Береги, любимый, с честью ты страну!»

Вот пишу, что на границе я служу,
Курс бойца успешно весь я прохожу.
И присягу своей Родине я дам,
И иду я по отцовским здесь следам.

Он служил и охранял свою Страну,
Не отдали наши земли никому.
Он Героя получил за подвиг свой,
На смерть стычка была ночью за рекой!

Сохранил Россию - Родину ты нам,
Дали пулями отпор своим врагам.
И во славу Гимн России зазвучал,
И салют Победу нашу повенчал!

Встанем все и вспомним в памяти своей:
Гнали мы врагов, захватчиков взашей.
На коленях обращусь к земле родной:
Ты подарена мне Родина судьбой!

Северная граница

Солнце скрылось за рекою,
Тени в горы улеглись.
Не шумит река волною.
Звёзды яркие зажглись.

Пограничники в дозоре.
Превратилась вода в лёд.
Здесь не мёрзнет только море.
Жизнь на море не замрёт.

Пограничник в маскхалате
По снежку лыжню пробил.
Снегом ветры не кружите,
Службу я здесь полюбил.

Снег лежит, совсем не тает,
Он безжалостно пуржит.
Ветер след наш заметает,
Пограничник не спешит.

Заяц выскочил из леса,
След в снегу запутал свой.
Он не вызвал интереса,
Не нарушил ритм ночной.

Полосу прошли нарядом:
Снег не тронут, нет следов.
Пограничник видит взглядом:
Нет нарушивших шагов.

Север наш суров морозом,
Жжёт лицо, снежок в глаза.
Север мой красив восходом,
Служба здесь моя нужна!

28 мая - День пограничника

Ты - пограничник, ты- в дозоре,
Два года в службе пройдены.
Твой список службы безупречен.
Отдал свой долг ты Родине!

Ты полосой ходил в дозоре,
Глазами видел всё вокруг.
Ходил с друзьями на параде,
Стучал в брусчатку ваш каблук.

России долг вы отдавали,
В руках держали автомат.
В честь вас награды отливали,
Ты - пограничник, ты - солдат!

Чеканил шаг, и взгляд красивый.
Салютом воздух прогремел.
И в каждом было много силы.
И гимн России вверх взлетел!

Ты - пограничник, ты отважный!
Страны хранишь ты рубежи.
Рубеж страны, тобой хранимый,
Тебе здесь вверено служить!

100 лет пограничной охране

А на плечах у нас - зелёные погоны,
Мы защищаем рубежи страны родной.
Здесь на границе есть свои законы,
Мы на посту! В стране царит покой!

Мы в небе, на земле и бурном море
Идём с собакой - другом полосой.
И замираем мы в ночном дозоре.
Нас прикрывает небо непроглядной мглой.

А летом маскируемся листвою.
Заляжем в камуфляже за кустом.
Мы на посту с небесною звездою,
Она нам светит скрытно серебром.

Напарник - пёс всегда в дозоре рядом,
Лесные шумы знаем с ним вокруг.
И не пройдёт вражина к нам обманом.
Ночами слышим пташек перестук.

Граница на замке. Она закрыта!
И не взломать врагам её вокруг.
Не лает пусть врагов галдящих свита.
И не возьмёт никто нас на испуг!

Дозор на границе

Идём  в дозоре с псом "Трезором".
Туман накрыл простор речной.
Над речкой небо потемнело.
Страны родной храним покой!

Вдруг эхом шорох вдаль умчался.
Собака ловит эха звук.
Она – мой друг, ушами слышит,
Мой на границе верный друг.

Застыли с ним в ночном дозоре,
Притих от ветра шумный лес.
Шумит волною тихо море.
Мы с псом притихли в тишине.

Мы бережём тебя, родную,
Спокойно спи, моя страна.
Мы сохраним свою Россию,
Врагу отпор дадим сполна!

Рассвет забрезжил за рекою,
Туман поднялся высоко.
Покрылись волны сединою,
Нам охранять страну дано.

Знакомо всё мне на границе,
Я знаю каждый кустик здесь.
Лишь нет границ летящей птице,
Взмахнёт крылом из-под небес!

Письмо от сына

Служу я, мама, на границе.
Свой долг отчизне отдаю.
К врагам граница наготове.
Россию-Матушку храню!

Я познаю в дозорах службу.
Нам звёзды светят серебром.
Познал солдатскую я дружбу,
Ты, мама, снишься и наш дом.

Я помню, мама, твои руки.
Вернуть бы детство моё вспять.
Твоих напевов слышу звуки,
Хочу прижаться и обнять!

Я знаю ласки твои, мама,
И в мыслях дом наш у реки.
Ты жизнь мне, мама, подарила,
Здесь наши корни глубоки.

В слезах прочла письмо сыночка,
Слезами строчки окропив.
Собрав с любовью два листочка:
«Какое счастье, что ты жив!»

Пограничники морские

И в шторм, и тихую погоду
Стоят границей корабли.
Здесь пограничники морские,
Врагу границу не пройти.

И пограничный катер волны
Все под собою подомнёт.
Прицельно пушки загрохочут.
На абордаж врага возьмёт!
 
"Сторожевик", в волну врываясь,
Своею мощностью ревёт.
Над гладью килем подымаясь,
В прицел противника берёт!

Маяк лучом фарватер светит,
Врага укажет курс лучом.
И нарушитель не уходит,
Горит под пушечным огнём!

И каждый день военной службы
Хранят морские рубежи.
На страже Родины, России
Стоят границей корабли!

Проклятущая война

Россия моя! Ты - священная Родина,
Здесь реки, поля, что пшеницей растут.
Ты каждому жителю - добрая Матушка,
Добрейшие люди в России живут.

Отец воевал за Россию родную,
С врагами сражался за землю свою.
Врага не впустили на землю святую,
Рассветы России я с детства люблю.

Деревни и сёла стонали в пожарищах,
По мёртвым уставший здесь плач матерей.
Боец отбивался с погибшим товарищем,
И каждый сражался за дом и детей.

Сынки, говорили они на прощанье,
Мы вас подождём, нарыдавшись, в слезах.
А пули гудели, искрились сверканием,
И слёзы "стонали" у них на глазах.

И пули врага нас безжалостно жалили,
И вражий строчил не один пулемёт.
Стволы накалялись, от пороха плавились,
Но мы побеждали и рвались вперёд.

За Родину-Мать шли девчата не венчаны,
Их Русская мать для любви родила.
И в бой провожала любимая женщина,
По-русски три раза их всех обняла.

Версты боевые, залитые кровью,
Нас мама родная в молитвах спасла.
Враги - супостаты, да будьте вы прокляты.
Победа салютом в столицу вошла!

Даманцы

В Приморье - остров на границе,
Уссури вся во льду стоит.
И были танки наготове,
Границы нашей - крепкий щит!

Китайцы лезли и стреляли,
Вокруг солдат китайских крик.
Нам БТРы поджигали,
Был это мартовский конфликт.

Мы в те года тревожно жили,
Китайцы лезли в нашу жизнь.
Они границу нам бомбили,
И рвались остров захватить.

Была Российская граница,
И кровью снег вокруг пылал.
Границы нашей здесь страница,
В ней пограничник жизнь отдал!

И пограничникам - спасибо!
Вам было биться нелегко.
А островок стал на Уссури,
Отважным символом Руси!

Есть слово гордое - Даманцы,
Звучит границею страны.
Здесь полегли весной солдаты,
И вечно спят бойцы - юнцы!

Даманцы! Это горделиво.
Плацдарм скорбящей тишины.
Погибших вспомним молчаливо.
Во славу свечи зажжены!

Защитникам Даманского острова
Второго марта исполнилось 47 лет
конфликту на острове "Даманский".
Посвящаю своему брату, танкисту,
участнику Даманских событий.

Служил в Приморье на границе.
И в танке жил твой экипаж.
Снаряд в стволе был наготове,
Китайцев брал на абордаж!

Китайцы лезли и стреляли,
Но вы давили танком их.
Вам БТРы поджигали,
Был это мартовский конфликт.

Даманский -Русская граница,
Рубеж в снегу огнем пылал.
В твоей есть памяти страница,
Китайцам остров, не отдал!

Мы в те года тревожно жили,
К нам хунвейбины лезли в жизнь.
Они границу нам бомбили,
Мечтали остров захватить.

Всем пограничникам - спасибо!
Сумели остров отстоять.
Весною это в марте было,
Лет сорок семь тому назад.

Скажу тебе я, брат, спасибо!
Врагу не дал ступить ногой.
И бдит граница горделиво.
Закрыли Вы, её собой!

Надежда Суркова
Помню Даманский

Пылает яркая зарница,
Как будто птица бьет крылом.
А там – Китай, и там – граница,
И наш как на ладони дом…

Казалось нам: вот-вот начнется,
Они пойдут из-за реки.
И каждый думал – не проснется.
Не спали дети, старики.

День проходил еще в заботах,
А ночь нам – пыткою была.
Гудели ноги от работы,
«Скорей бы только ночь прошла…»

За остров споры и раздоры,
Как будто нет других проблем.
У взрослых только разговоры:
Опять война? Опять?.. Зачем?

И дети тоже понимали –
Даманский остров на устах.
Там наши парни погибали,
Страна за них была в слезах.

Тревожно было спать ночами,
Сгущала краски тишина…
И страх не выразить словами,
И страшно вымолвить: «Война».

Вот и сейчас – Китай, граница…
Все, вроде, мирно, хорошо,
Но мне ночами часто снится,
Как он врагом на нас пошел!

Галина Пысина
Март 1969

Весна в тот год была холодной.
Снега лежали, лед блестел,
Когда на остров тот походом
«Сосед», как коршун, налетел.
Мы все притихли на уроке.
На переменах – тишина.
Погибли парни на Востоке.
И вечной стала им весна.
Все ждали худшего. К отбою
Не каждый был из нас готов.
А «погранцы» – готовы к бою,
И гибли там без лишних слов…
За родину, за пядь земли
Отдали жизни. Зря отдали.
С тех островов давно ушли,
Могилы тех солдат оставив. 

Прошли года. Утихли страсти.
И ветераны, покорясь,
Перенесли из прошлой части
Их прах. Открыто. Не таясь.
Захоронили здесь, по-братски,
Героев вспомнив имена.
Их трудный путь, их путь солдатский
Пусть чтит родимая страна.

Мои стихи о Безымянной высоте
Начальнику пограничной заставы
А.Е.Махалину, Герою Советского Союза,
погибшему на сопке Безымянной у озера Хасан
29 июля 1938 года  посвящается
«Тот не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У незнакомого посёлка
На Безымянной высоте» (песня 60-х)

Мы пели в детстве эту песню,
И шли в атаку в мыслях с тем,
Кто там пропал совсем без вести. 
Важнее мы не знали тем.
История - с годами ближе.
Недалека та высота.
На Безымянной сопке – вышло,
Дальневосточные места!
Погиб начальник, защищая
Границу в бое без войны...
В неравной схватке ощущая
Себя частицей всей страны.
Увековечен его подвиг.
И помнят - гимном песни те,
Хасан. Застава «Пакшекори»
На Безымянной высоте.

Моя застава

Девятнадцать часов. Построение. Плац.
И начальник проходит вдоль строя,
В «хромочах» - галифе. Это вам не парад
И не строй для ночного отбоя.
На заставе – расчёт: с двадцати к двадцати.
Начинаются сутки дозором.
Сколько надо пройти, незаметны пути,
Километры ночного обзора.

Замирает душа, время стопорит бег.
Ночь прожектором рвётся на части.
Осветит КСП, на полосочках - снег,
Нарушитель прошел. Настоящий.
И готов след принять заставской верный пес –
Лучший пес следовой здесь на марше.
И в ночной тишине вдруг повиснет вопрос:
Что так медлит с командою старший?

На заставу – сигнал. Карабин на плечо.
Строем встанет тревожная группа.
Заалеет рассвет над рекой кумачом -
Нарушитель задержан, Юсупов.
А дозору идти по тому же пути
И до «стыка» следить за порядком…
Тут уж как не крути, по расчёту – следи.
Благодарность тебе – по остатку.

Зелёная фуражка

Кто зелёную фуражку бережёт, –
тот меня сейчас, как лучший друг, поймёт,
Что не может быть важнее для страны,
приграничья, где не спят её сыны.
Службу верную земле своей несут
и границу также честно берегут,
как и много лет отцы у них назад
ей служили, не ходили на парад.
День и ночь они стояли на посту –
кто на вышке, кто у речки на мосту.
Берегли, как говорили, крепкий сон,
чтобы был всегда-всегда спокоен он
у детей такой большой родной страны.
Погранцы всё также родине верны!
Поздравляю, тебя с праздником, страна!
Пограничная охрана - так важна.
Пограничные войска идут вперёд,
Уважает их и любит наш народ!

Боевые подруги

Боевыми подругами
Нас всегда называли.
Мы с дождями и вьюгами
На посту пребывали.
Нам знакомы «сработки»,
Позывные, рубеж,
Пограничные сутки –
И чужой интерес.
Обсужденья и споры
Оставались в семье.
Никаких разговоров
Не позволим в селе.
Привозили детишек
В кружевах из роддома –
И растили мальчишек
На заставе и дома.
Молоко от коровы
Выделял старшина.
Будут дети здоровы,
Будет крепче страна.

Пограничные сутки
Делят ровно на три.
Нет свободной минутки,
Все они сочтены.
На заставе все знают
И все видят одно.
Как наряды шагают,
Как привозят кино…
Если что-то случилось,
Если что-то не так –
Молча – мы пригодились,
Молча – это пустяк.

Ольга Суслова
Граница

Над Амуром рассвет разливается,
Просыпается наша страна.
Без тревог ночь на утро меняется -
Отдыхала спокойна она.

На просторах свободно ей дышится.
Враг зубами скрипит у границ.
Нива с хлебом ядрёным колышется.
Свет играет далёких зарниц.

А в дозоре ребята надёжные –
На Восток не пропустят врага,
Сделать могут они всё, возможное,
Проплывут мимо лишь облака.

В поле, в небо и в сопки высокие,
В города, в деревушки, в село
Не войти супостату жестокому,
Не по силам ему сделать зло.

На границе служить честь не каждому,
Чтоб удары принять на себя.
Доверяет страна лишь отважному,
Чтобы рабства не знала земля!

Валерий Симаков
Халхин-Гол. Монголия
подражание М.Лермонтову

Скажи-ка, дядя, Халхин-Гол
Когда б не вы, не взял монгол?
Японский драйв, а для него
Плацдармом был Маньчжоу–Го.
Тогда хотел японский меч
Планету надвое рассечь.
Я был здесь. Кровь их в этот раз
Над Халхин-Голом пролилась,
Но он тому принадлежит,
По чьей земле река бежит.
Теперь вот Сирия. Багдад,
Где мчатся Тигр и Евфрат…

Ян Березкин
На границе
песня

Холод ли дождь, грязь или снег – идём.
И по тревоге, даже во сне, встаём.
Кто-то прошёл, кто то нарушил сон:
«Застава в ружье!» Надо найти, где он.
 
Припев: 

На границе опять весна.
На границе опять цветы.
И тихонечко спит страна.
И страны лучше не найти.
 
Бежим вдоль участка. Ночь, хоть выколи глаз.
Солдатское счастье, чтоб ждали со службы нас.
С выкладкой полной наперез тому,
Кто, словно ворон, украл нашу тишину.

Припев.

Встречай же, родная, скоро приду домой.
На четверо суток - это весь отпуск мой.
Товарищ меня от пули смог защитить.
Светлая память - мне за него служить.

Припев

Людмила Скрипченко
Безымянным солдатам

Кто скажет точно,
Сколько вас осталось
В могилах безымянными лежать?
Лишь память прочно,
Несмотря на старость,
Сумеет имя друга удержать...

Друзья стареют,
Ведь они не вечны,
В небытие уходят навсегда,
Вдруг не успеют-
Время быстротечно-
И не засветит новая звезда...

Как эстафету,
Передали детям
Солдатский и родительский наказ:
Искать по свету
Безымянных этих,
Чтоб позже не забыли и о нас.

...Святая сила
Вас вела когда-то
За Родину и счастье воевать...
Так и могила
Каждого солдата
Должна известной и святою стать!

Колокола

Звонят, звонят колокола,
В их звуках торжество и грусть.
Взметнулись в небо купола,
Сынов оплакивает Русь...

Там полегли ее сыны –
В лесах, болотах и полях...
О Родине им снятся сны
В чужих просторах и краях.

Смешались звезды и кресты
И на земле, и в небесах,
И льются звуки с высоты,
Священный прославляя прах.

Плывет без края и конца
Тревожный колокольный звон,
Людские души и сердца
Переполняет болью он.

Но в День Победы боль светла,
Кто возвратился, кто не смог,
К Победе жизнь и смерть вела,
Их позабыть, не дай нам Бог!

Пусть вечно бьют колокола,
И память вечной будет пусть!
И рвутся в небо купола,
И празднует Победу Русь!

Алла Сенавина
Афганистан

Афганистан — восточный наш сосед
И наша сопредельная граница.
И суровеет в память горьких лет
Солдат советских молодые лица.

За девять лет Афгану отданы
Солдат советских жизни молодые,
А матери со всех концов страны
Ждут сыновей, чтоб те пришли живые.

Была горька дорог афганских пыль,
Бил пулемёт в предгорьях Гиндукуша.
Афганистан — позор наш, боль и быль,
Он тяжкой ношей лёг на наши души.

А ведь они с лихвой хватили бед,
Солдаты той Афганской эпопеи.
Кто виноват? А виноватых нет…
А мёртвые, они ведь не стареют.

За что же гибли наши сыновья?
Кто их послал? Кто принимал решенье?
Лишь груз печальный — двойка два ноля —
Потоком шёл в обратном направленьи.

Да, юными останутся всегда,
На лицах лишь налёт военной гари,
Серёжки, Витьки, Сашки — чья судьба
Окончилась в афганском Кандагаре.

Осиротели дети и отцы,
И матери, и жёны, и невесты.
Герои? Да! Герои, молодцы!
Слова другие здесь и неуместны.

И родина встречала, словно мать,
Тех сыновей, что вышли из Афгана,
И всем казалось, что нельзя изъять
Из сердца память той кровавой раны.

Но ведь ничто не вечно под луной,
И времена совсем теперь другие:
Страна другая, лидер в ней другой,
И больше нет Союза, есть Россия.

Дай Бог, чтоб она матерью была
Для всех для тех, кто опалён войною,
Кого в бою судьба уберегла,
И в память тех, кто не пришёл из боя.

Остановите эту бойню

Запели белые метели…
Чечня готовилась к войне…
А наши мальчики надели
Шинели только в октябре.
Но в эшелон их погрузили
И повезли их не домой…
При этом объяснить забыли,
Что это — не учебный бой.
Они приказы исполняли.
Как не понять страданий их?
За тех, в кого они стреляли,
И за товарищей своих.
«Дудаевцы» и «федералы»
Встречали Новый год в бою.
Пришёл рассвет, и ясно стало,
Что меньше стало их в строю.
Но стало больше в мире горя,
И боли, и тревожных снов,
И слёз от моря и до моря
Несчастных матерей и вдов.
На жизнь
мы права все достойны,
И не к оружию прильнув.
Остановите эту бойню,
Друг другу руки протянув…

База КАФ

Есть в Хабаровске много районов,
И история в каждом своя,
Только звание «Краснознамённой»
Лишь флотилия носит твоя.

Твоя, мой родной Краснофлотский,
Овеянный славой район.
Хранитель истории флотской
В историю эту влюблён.

Плыли грозные годы столетья,
Началась мировая война,
И в пылающем том лихолетьи
Закружилась планета Земля.

И, покинув родные пределы,
Уходили «амурцы» в бои
Против своры врагов оголтелой
За родные просторы свои.

За родные дома, за любимых,
Что остались в далёком краю.
Моряки подрывались на минах,
Погибали в жестоком бою.

Но они пред врагом не согнулись,
Флот ковал женихов для девчат.
В переулков названьях и улиц
Пофамильно герои звучат.

Вся страна стала грозным ударом:
«Всё для фронта!» И враг всем один…
И казалось, при чём тут Хабаровск
И какой-то далёкий Берлин?

Но об этом скажу я вам позже,
А сейчас лишь хочу сказать,
Что любому народу негоже
Славу дедов своих забывать.

Руднев. Вместе с командой «Варяга»
Он сражался в неравном бою
За победу российского флага,
За Святую Державу свою.

Честь и гордость российского флага
Много раз подтверждалась в веках.
В нём блистательный подвиг «Варяга»
В нём извечный врагов наших страх.

Голубков. Словно Саша Матросов,
Остановлен был огненный шквал,
И поднялись в атаку матросы,
Он же улицей в городе стал.

Много улиц, что носят гордо
Тех героев войны имена,
А у Сорнева — только орден,
И на доме табличка одна.

Сколько жизней положено было,
Чтоб рассыпалась в миг один
Ось, в которой фашистов сила:
Рим и Токио, и Берлин.

Бронекатер — речной работяга.
Он не просто так памятник стал:
Он под славой овеянным стягом
В сорок пятом Берлин штурмовал.

Непроста, нелегка Победа.
И в строю нынче внуки стоят.
Но пока живы славные деды,
Есть прекрасный пример для ребят.

База КАФ — наша славная База,
И с неё уходили в бои,
Подчинялись присяге, приказу
Сыновья-краснофлотцы твои.

А огонь потому и вечный,
Что всегда он должен гореть.
И в истории ТОФа навечно
КАФ из памяти не стереть!

Краснознамённая Амурская флотилия

Ещё революции не было
В России — огромной стране,
А дальневосточное небо
Магнитом тянуло к себе.

В Хабаровске были китайцы —
Загадочный древний Восток.
Японцам же больше нравился
Портовый Владивосток.

И чтоб защитить границу,
Аннексию не допустить,
Храня, как ока зеницу
Страну, - надо флот укрепить.

Россия— страна морская,
И флот её славен в веках,
Но тут океан вздыхает
В раздутых её парусах.

Однако соседи рядом,
И каждый — себе король.
Хоть смотрят любезным взглядом,
В готовности быть изволь.

Мы помним Портсмут, Цусиму.
И помним мы Порт-Артур.
Урок не проходит мимо
Вельможных российских фигур.

Только четыре года
Минуло с этих пор.
Нас не пьянит свобода
И не забыт позор.

Нужно, нередко бывает,
Границы свои защитить.
И Государь решает:
«Амурской флотилии быть!»

Век двадцатый в самом начале,
Год восьмой лишь пока идёт.
Амур-богатырь качает
Рождённой флотилии флот.

Мелькают, как волны, блики.
Время идёт вперёд.
Теперь сам Амур Великий
Границы страны стережёт.

Потом уж случится много
Военных тяжёлых дорог,
Но фронтовая дорога
Амурцев свернёт на Восток.

Был уж Берлин повержен,
Радость победы пьянит,
Но оси токийской стержень
В землю ещё не зарыт.

И впереди — блистательный
Поход Сунгарийский ждёт.
Семь сот километров старательно
Флотилия с честью пройдёт.

Течёт в плоскогорье, в равнине
Сунгари — китайская река.
И в гранит закованы в Харбине
Капризной Сунгари крутые берега.

Сунгари — приток Амура правый.
Век двадцатый. Сорок пятый год.
Месяц август. Сложность переправы,
Залп орудий в памяти живёт.

Наши советские люди
С нашей амурской земли.
Они на стволах орудий
Китаю свободу несли.

Залпами орудий известили
Целый мир амурцы-моряки,
Что Китай они освободили,
Но Даманский будет впереди.

Четверть века пролетела птицей,
Уж такие были времена:
На Даманском острове граница
Кровию солдат обагрена.

И ещё лет сорок пролетает.
У политиков другой мотив.
И Даманский отдают Китаю,
Погибших там перезахоронив.

Нам курьёз политиков неведом,
Только знаем, что когда-то встарь
В честь страны бил под Полтавой шведов
Пётр Первый — русский Государь.

И живёт Амурская флотилия,
Разменяв второй столетний век,
И звучат в ней славные фамилии,
И гордится каждый человек.

Что не только высшие составы,
Все старались, не жалея сил,
Воинской чтобы названье Славы
Наш Хабаровск с гордостью носил.

Триста второй

Здравствуй, триста второй.
Ты мне стал, как родной.
О тебе теперь знаю я много.
Знаю, как воевал,
Как Берлин штурмом брал,
Как трудна фронтовая дорога.

Ты прости мне слова.
Я была не права,
Где сказала, что ты просто катер.
Ведь душа в тебе есть,
Есть и гордость, и честь,
Память дружбы и крепких объятий.

Я у борта стою
И с тобой говорю.
И мне кажется, ты меня слышишь.
Каждый день поутру
Ты встречаешь зарю
И волною амурскою дышишь.

Как бываешь ты рад,
Если юный отряд
У борта постоит с замиранием.
Это будущий флот
Себе кадры куёт.
И доволен его ты вниманием.

Стой на радость нам, друг,
Озаряй всё вокруг
Своей воинской доблестной славой.
Для мальчишек ведь ты —
Воплощенье мечты.
В тяге к флоту мальчишки все правы.

Победа после Победы

Моряки возвратились с победой,
Свой суровый отпор дав врагу.
Но пришлось разбираться с «соседом»
На далёком своём берегу.

Объявили войну, и скоро
По Амуру-реке пошли
Канонерки и мониторы
И речные его корабли.

В десять дней разобрался с «соседом»
Наш Амурский прославленный флот
И вернулся назад с Победой,
И в веках его слава живёт.

Он пронёс свою гордую Славу
До китайской Харбинской земли,
Фуюаньскую знал переправу
И капризы самой Сунгари.

И «сосед» перед грозною мощью
Очень быстро оружье сложил,
И холодной сентябрьской ночью
Мира этот «сосед» запросил.

Мира? Что ж миру рады все очень.
Но меняется сущность страны:
Далека сорок пятого осень,
И забылись уроки войны.

И теперь вот, на грани риска,
Вспоминается клятва одна,
Что не будет милитаристской
Островная эта страна.

Ни к чему дипломатов беседа,
Клятвы, факты «сосед» забыл.
И опять искушает «соседа»
Реваншистский и зуд, и пыл.

Незлопамятны мы по натуре,
Но дадим мы достойный ответ
И «соседской» любой конъюнктуре,
И коварству восточному — НЕТ!

Мы претензий к себе не приемлем,
Ведь не мы же кичились войной.
За российские «спорные» земли
Заплатили мы страшной ценой.

Потому-то в седом океане
Сахалин стал форпостом страны,
И курятся в осеннем тумане
Острова из Курильской гряды.

Кровью воинов русских полита
Сахалинская наша земля.
Наша клятва: «Ничто не забыто.
И никто не забыт» — ведь не зря.

Сахалин по земным всем законам,
Он державы морской верный щит.
И от мыса Шмидта до Крильона
Он опять по-русски говорит.

По-русски здесь шумят берёзы.
Осинка на ветру дрожит.
И, с высоты роняя слёзы,
По-русски дождик говорит.

И также говорят Курилы
Над ними русский вьётся дым,
И, что бы там ни говорили,
Их никому не отдадим.

Время мчится неумолимо,
Чтоб урок в назиданье пошёл,
Надо помнить: была Цусима,
Но Хасан был и Халхин-Гол.

Аркадий Федотов
Память В.Ф.Захарова
хабаровского поэта и военного журналиста,
основателя клуба «Муза при свечах»

Он не давал напрасных обещаний,
Не ждал чудес божественных во сне.
Но за столом трудился неустанно
В мороз и зной, под солнцем, при луне.

Писал о том, как расцветают вишни,
Как человек стремится в высоту.
И появились со стихами книжки,
Нас, приводя в волненье и в мечту.

Творец высоких помыслов и дел –
Он различал гармонию средь шума,
И сделать в жизни главное сумел:
Поведал нам о том, что думал.

Известных книг написано немало
В тревожных, не досыпанных ночах:
Статьи в газетах и журналах,
Создатель клуба «Муза при свечах».

Он чутко слышал буйный пульс эпохи,
Встречал с улыбкой мир тревог и бед.
Был верен до последнего он вздоха
Поэзии – он был поэт.

Нам жить с потерею невосполнимой.
И в этот скорбный, грустный час
К тебе, мой друг, с негаснущею силой
Влечёт не зря святая память нас.

Виталий Захаров (27.06.1939-11.07.2013)
Строга граница

Солдат не знает,
Что случится
И через день, и через час:
Граница всё-таки граница,
Строга, как Родины наказ.
И если надо, пограничник
И поплывёт, и побежит,
Но он не дрогнет,
И не струсит,
И не позволит отступить…
И тот, кто жизни этой вкусит,
Тот будет истинно любить.
Любить Россию непреклонно,
Как любят верные сыны…
Солдаты первого заслона
Всегда на краешке страны.

Застава

Приходит снова
На границу день,
По-боевому неизменно точно,
Под напряженным знаком перемен
Взамен ушедшей
в неизбежность ночи,
И солнце, укорачивая тень,
Под шум берёз и тополей хлопочет.
И голоса земли звучат у стен
Заставы, пребывающей бессрочно,
Как часовой на вверенном посту.
И в этом мудрость видится большая,
Которую лишь сердцем постигаешь,
И познаешь душою, как мечту.
И, кажется, – все на земле дороги
Проходят сквозь границу и тревоги.

Поиск

Тишина, как палец на курке.
Тишина, готовая взорваться.
Тишина. И только вдалеке
Начинает птица просыпаться,
Никому, наверное, невдомёк,
Что сегодня ночью на заставе
Лейтенант ответил на звонок
И казарму тёплую оставил.
Он всю ночь с солдатами кружил
По местам глухим и потаённым…
А потом начальству доложил
И заснул, усталостью сраженный.
В комнату заявится рассвет,
Как жена, на цыпочках, несмело…
Лейтенанту снился черный след
На снегу голубовато-белом.

Передний край

Здесь ощущение такое,
Здесь на переднем рубеже,
Что ты всегда на поле боя,
Что бой всегда в твоей душе.
Не потому, что ты воинствен,
А потому что грань ясна:
Здесь от тебя всегда зависит,
Какою будет тишина.
Она - застыла ночью чёрной
Струною на тропе дозорной.
Она - отмерянные метры
Меж двух миров,
Меж двух начал.
Она – мои родные кедры.
Там, где рассветы я встречал,
Где я почувствовал впервые
Истоки кровного родства
С землёй, где ночи зоревые,
Где к солнцу тянется трава.

Опять дожди, затеяли дожди

Опять дожди, затеяли дожди –
Посыпали стеклянные завески.
Вода гудит,
Как колокол гудит
Всё пропитав:
Поля и перелески.
А служба – службой,
Что ни говори,
Поскольку беспокойно на планете.
И воины бессменно до зари
Таятся в неразгаданном секрете.
Ни покурить.
Ни слов произнести,
Ни у костра весёлого погреться.
Ты должен службу бдительно нести,
Ты должен в точку
каждую всмотреться.
Ты здесь стоишь во имя или для –
Сам подберёшь эпитет
к слову «зорко»…
Как гимнастёрки, вымокли поля,
Или поля мокры, как гимнастёрки.

Опять шагаю с мужем в ногу

«Опять шагаю с мужем в ногу», -
Так шутишь ты среди подруг.
И отправляешься в дорогу
То в жар пустынь,
То в ярость вьюг.
На сборы.
Словно ветерану
Не месяцы, не дни – часы.
Уравновесят чемоданы
Судьбы кочующей весы.
Здесь и престижность,
И надежда,
И романтический налёт,
И нужность мужу,
Долг и нежность,
Чем сердце женское живёт.
Порою нервы на пределе.
Тревожны дни.
Тревожны сны.
А муж? Он рядом, Он –при деле.
Он – для тебя.
И – для страны.

К.Подколзин
О Хасане

Где раскинулся широко
Беспредельный океан,
Там лежит неподалёку
Наше озеро Хасан.

Под покровом ночи темной
К нам ворвался наглый враг,
И на сопке Заозерной
Поднял свой фашистский флаг.

Как стремительная птица
Весть летит из края в край.
На советские границы
Покусился самурай.

Непреклонно выполняя
Боевой приказ страны,
К рубежам родного края
Вышли смелые сыны.

Под дождём свинца и стали
Гордо шли на вражью рать:
За тебя, великий Сталин,
За тебя, Отчизна-мать.

Хлеб да соль была в достатке,
Угостили, чем могли,
И японцы без оглядки
Еле ноги унесли.

Красноармейцы Ожегов, Морохин
Мы отомстили врагу

Зеленеют сопки у границы,
Ветерком колышется вода.
Озеро Хасан спокойно дышит
И дымит туманом в облака.

Но за озером, за нашей сопкой –
Неспокойно: там коварный враг,
Скалит зубы он на нашу сопку,
Что стоит  у озера Хасан.

Провизжал снаряд, и от разрыва
Прокатилось эхо над землей.
Мы рванулись. И не будет срыва,
Если мы рванулись в этот бой.

Выполняя долг перед страною,
Миша Тихонов, товарищ наш, мечтал:
Проучить отличною стрельбою
Самураев, но сраженный пал…

Умирая, он просил не плакать,
«Отомстите!» - говорил он нам,
И катились грозные раскаты,
Батареи наши по врагам.

За удар, за Мишу самураи
Поплатились жизнью, головой.
Мы по ним без промаху стреляли
И победой завершили бой.

Мы врагу жестоко отомстили.
Если ж враг осмелится опять
Нападать, то будем бить, как били,
И как Миша Тихонов, мечтать.

А.Гатова
Любимый политрук
Посвящено подвигу С.Н. Бамбурова по горячим следам событий. 
С.Н. Бабуров, Герой Советского Союза, уроженец Оренбургской области, на Хасане - политрук роты 65 сп 32 сд
С 6 по 10 августа 1938 года участвовал в тяжелых боях на сопке Заозерной, вступил в рукопашную, раненый пробился к своим.
В ВОВ командиром сп дошёл до Польши, 6 февраля 1945г погиб при освобождении Гнезно.

Пусть японские снаряды
Густо падали вокруг,
Смело шли и с нами рядом
Наш любимый политрук.

Загорелый, синеглазый
Никогда он не робел.
Эх! Не ошибся он ни разу.
Верен был его прицел.

И когда в дыму багряном
Пуля ранила его,
Он сказал, что нету раны:
-Пустяки, мол, ничего.

И «Вперед! Победа близко!»
Политрук – надёжный друг.
Эх! Бил с отвагой большевистской
По японцам политрук.

Поработала граната,
Меток был его удар.
Обнимал его, как брата,
Батальонный комиссар.

И опять – свинец и пламя,
Тучи дымные вокруг.
Эх! Снова бой, и снова с нами
Наш любимый политрук.

ПРОЗА. ПУБЛИЦИСТИКА

Антонина Кухтина
Афганистан
Документальная повесть

Тогда все было так легко и просто. Родственники в Сибири, родители в Киргизии, брат в Узбекистане, сестра в Казахстане, а я с семьей на Дальнем Востоке. Вполне возможный вариант. Нас не разделяли ни границы, ни государства. Единственно, что доставляло существенное неудобство – это расстояния. И тут на помощь приходили письма, обычные семейные письма с обычными внутрисемейными новостями. Но так как они приходили из дальнего-далека и от самых близких мне людей, то казалось кощунством выбросить их сразу же после прочтения в мусорный ящик. Как-то мимоходом они сначала складывались на полочку серванта, затем перекочевывали в целлофановый пакет и годами лежали среди вроде бы ненужных, но чем-то дорогих бумаг.
Недавно я перечитала эти письма и удивилась тому, как верно они отражают дух того времени, ту жизнь, те события. Удивилась и многое переоценила...
Здесь я собрала выдержки из писем, относящихся к одному немаловажному событию в нашей семье, да и в нашей стране, случившемуся без малого четверть века назад. Каждое слово, каждая строчка, каждая запятая оттуда, из тех времен и тех писем. А писал их мой брат, который после окончания Томского политехнического института жил и работал в городе Навои.

7.10.78 г.
Здравствуйте!
С воинским приветом Петя.
Как видите по фотографии, я призван в армию. 21 сентября мне вручили повестку, а 25 я должен был быть в части, и вот уже две недели службы прошли. Наша часть и военный городок находятся под Ашхабадом, в четырех километрах от него. Мне дали должность начальника расчета, дали ракетную установку, которую я ни разу в жизни не видел, только по телевизору на парадах. Вот и приходится сейчас очень много изучать заново: и технику, и уставы, и армейскую жизнь.
Люда с Юлей (Примечание: жена с дочерью) остались пока в Навои. Зимой она поедет на сессию в Томск, а летом на защиту, Юля будет с ее родителями, а здесь пока нет никаких условий для семьи: ни квартиры, ни садика для дочери, ни работы для Люды. А к лету обещают сдать двенадцати квартирный дом, тогда что-нибудь будет, да и Люда к тому времени, может быть, защитится, и они переедут сюда ко мне. От Навои всего 19 часов на поезде, так что буду навещать их почаще. Вот в ноябре-декабре обещают отпустить на недельку, помогу ей немного подготовиться к сессии.
Вот так сложилась моя судьба, а я уж думал, что меня оставили в покое и не призовут.
Климат здесь еще теплее, чем в Навои, но хорошо, что сейчас осень, и привыкать к кителям, галифе и сапогам с фуражкой не так тяжело.
Живу пока в офицерском общежитии, питаемся в столовой за свой счет. Но вечерами и в воскресенья заняться абсолютно нечем, ездим в Ашхабад, болтаемся по городу. Город довольно неопрятный, пыльный, низкий. Мне мало понравился.
Вот три дня назад была черная пыльная буря, света белого не видно, как в Сибири зимой буран, только вместо снега - мельчайший песок и пыль. Наипротивнейшая вещь.
Рядом горы Копет-Даг, по ним проходит Иранская граница, так что мы сейчас живем на краю Союза. Вы можете трудиться и спать спокойно - я охраняю ваш покой.
Мой адрес:
744019, г. Ашхабад - 19, до востребования.
Мне так легче получать, чем, если бы через военную часть.
Целую всех. Петя.

31.10.78 г.
...Вашего письма не получил, потому что нас, двухгодичников, перебросили в новое место, в город Чирчик под Ташкентом, на двухмесячные сборы командиров. Это почти рядом с домом, каких-то 500-550 км. По дороге сюда заехал домой на 5 суток, на седьмое поеду на 4 суток. Новый Год встречу в кругу семьи. Так что поначалу служба идет довольно нормально. В часть вернусь после Нового Года.
Дочь сейчас постоянно ждет папу-офицера, и чуть кто обидит, сразу же обещает, что папа привезет "пиштолет" и она "заштрелит" обидчика. И еще ей со страшной силой понравилась военная фуражка, готова спать с ней.
Вот так мы и живем.
Да, вот теперь-то я понял, что лучше всего служить в свои годы. Хоть я и офицер, все равно в некоторых вещах приходится тяжеловато: приходится менять (временно) некоторые сложившиеся взгляды на жизнь, привычки, отношение к работе. А это не всегда приятно. Ну, ничего, переживем и это...
...По этому адресу мне пока не пишите, обещают после седьмого перебросить куда-то в другое место, куда – пока не знаю.

23.11.78 г.
... С боевым приветом Петя.
Вернулся со сборов из Чирчика, получил на почте ваше письмо, за которое большое спасибо. Сразу же, как приехал сюда, я попал на учения, и вот уже вторую неделю находимся в полевых условиях. Когда вернусь в Бикрову – пока не знаю, но надеюсь, что скоро. Из прессы, радио и телевидения вы знаете о событиях в Иране, которые и влияют в некотором роде на мою службу. А, в общем, служба идет довольно нормально, единственное неудобство – нет жилья, чтобы привезти семью, придется почаще наведываться домой.
Мне пишите по-прежнему до востребования, а для посылки адрес: 744019, г. Ашхабад - 19, в/ч …
…Вот вернулся с боевого дежурства, больше месяца там был, а на почте меня ждала куча писем, в том числе и от вас.
Большое спасибо.
Вот только здесь я понял, что значит, получать письма, как это приятно после долгого пребывания в полевых условиях.
Посылку вашу тоже получил 20 января, огромнейшее спасибо. Варенье очень понравилось, хотя я его и ел впервые. А о рыбе и говорить нечего, она здорово скрасила наш, более чем скромный и сухой, солдатский стол.
У нас здесь уже весна самая настоящая. Доходит до +15. Кругом трава зеленая, прелесть. Правда, и всяких гадов много появилось: змей, скорпионов, фаланг. Особенно много скорпионов.
…Где-то в апреле Люда с Юлей собираются приехать ко мне в гости. Я не думаю, что им здесь особо понравится. Но что поделаешь, я не выбирал место, где служить. Здесь сейчас цветут и зеленеют сады. Первое цветущее дерево я увидел 12-го марта. Тепло, до +28 доходит, вовсю загораем. Дождей с конца февраля нет. Жаль, что скоро вся трава выгорит и начнется адское пекло.
Служба моя идет по-прежнему: учения, боевые дежурства, проверки всех калибров, одним словом, скучать не дают.
24-го марта исполнилось полгода, как я надел погоны, вернее, на меня их надели. Осталось не так уж много, если учесть, что предстоят два очередных отпуска по 30 суток каждый...
...Димулю поздравляю с приближающимся днем рождения. Желаю отличного здоровья...

1.02.80 г.
...Давно я вам не писал и от вас ничего не получал, да и не мудрено, ведь мы находимся на учениях, уже второй месяц не живем в Бикрове. Последнее мое местонахождение, откуда я и пишу это письмо, под городом Термез Узбекской ССР, что находится на границе с Афганистаном. Я думаю, вам не надо объяснять, где я буду в скором времени. Похоже, что заканчивать свою службу буду за границей. Родителям об этом я пока не писал. Не хочется беспокоить раньше времени. Во всем остальном у меня все хорошо, здоровье нормальное, настроение тоже.
На несколько дней заскочил в Навои. Там тоже все нормально.
Погода здесь сейчас очень переменчивая, то до +15 доходит днем, то пурга снежная метет, а через 3-5 дней опять тепло. Но мы уже ко всему этому привыкли. Мне начинает казаться, что я был военным всю жизнь.
Пишите о себе, как здоровье детей, как квартирный вопрос решился.
Мой адрес:
732001, г. Термез-1 Узбекской ССР, в/ч …
Возможно, успею получить ваше письмо по этому адресу, а если не успею, то все равно переправить должны туда, где будем находиться...

14.02.80 г.
...Получил ваше письмо, мне его переслали из Бикровы, большое спасибо. Наконец-то прорвалась завеса молчания, два месяца ничего никто не получал, а тут целая куча писем каждому. Оказывается, лежали на почте по одному-два месяца. Ну, ничего не поделаешь, издержки военно-полевой жизни. Посылку я вашу так и не получил, мне сообщили (я интересовался), что даже извещение не приходило на почту. Очень сожалею, что ваше беспокойство пропало даром.
Служба моя идет нормально, скоро пойдем выполнять интернациональный долг. Обстановка в общем спокойная.
…Новостей у меня особых нет, да и какие новости могут быть в поле, кроме того, конечно, что здесь уже весна наступает, все холмы зеленые, деревья набухают, идут теплые дождики, а когда солнце (а оно почти постоянно), в палатку не зайти – душно.
По последнему адресу, в Термез, больше не пишите, как только узнаю новый адрес – сообщу...

28.03.80 г.
...Давно я не писал вам, прошу извинить меня. Письмо ваше с фотографией детей получил с полуторамесячной задержкой, пока его из Бикровы передали сюда. Из Бикровы мне сообщили, что обе посылки пришли туда, и, если будет возможность, – обещали передать сюда, а по почте посылки в Афганистан не посылаются. Но, если они придут к вам назад за отсутствием адресата, то сильно не удивляйтесь. Большое вам спасибо за беспокойство, очень жаль, что я сам не смог их получить. Служба моя понемногу двигается к финалу, обстановка здесь спокойная, думаю, все обойдется без всяких осложнений. По территории Афганистана двигались своим ходом, немного посмотрел на здешнюю жизнь. Все непривычно, в диковинку, интересно. Сама по себе, на внешний вид страна довольно симпатичная, сплошные горы с уютными долинами, ущельями. Народ в основной массе очень бедный, неграмотный. Познакомиться ближе с укладом жизни местного населения пока не было возможности, думаю, что когда полностью обстановка нормализуется, такая возможность появится.
С нетерпением считаю оставшиеся дни до дембеля. Осталось совсем мало по сравнению с тем, что уже прошло...

Примечание: Посылки он так и не получил, они вернулись обе назад... Да и обстановку в Афганистане еще много лет нельзя было назвать нормализовавшейся...

15.04.80 г.
....Служба моя идет по-прежнему, без особых изменений. Удалось съездить в Кабул, посмотреть столицу. Город очень непривычный для нашего глаза, сплошная экзотика. Очень жаль, что смотрел из окна машины, не останавливаясь, а как хорошо было бы погулять ножками по кабульским улицам, посмотреть поближе, как живут люди, какое у них настроение, чем торгуют на базарах и в лавках. Все лавки частные, у каждого своя цена (Примечание: тогда для нас это было в диковинку). Видно, что торгуют в основном безделушками, очень мало товаров бытового назначения, продуктов. Но мясо свежее на базарах есть (о цене не знаю), дрова продаются на килограммы. Очень интересно видеть базары, где продаются ошкуренные бревнышки и жерди. Цена, видимо, немалая, так как строевая древесина здесь большой дефицит.
В столице, в отличие от провинции, на улицах встречаются женщины, некоторые даже без паранджи, но, в основном, в парандже. Идет такая женщина, с головы до ног закутана в бесформенную материю, открыты только кисти рук, и не поймешь, молодая или старуха, красавица или крокодил. Очень интересно видеть молодых модниц – в джинсах, на высоком каблуке – и маленькая паранджа.
Большая часть города – бесформенные беспорядочные застройки, только центральные улицы более-менее современные.
Очень много виноградников, но как ни странно, вино не делают, спиртное вообще запрещено исламом. Недавно ездили в одну афганскую войсковую часть, играли в волейбол. Тоже очень непривычно видеть такую картину: подходит определенное время – почти все воины, кроме коммунистов и комсомольцев, бух на колени лицом в сторону Мекки и совершают намаз. Одним словом, экзотики хоть отбавляй, будет что вспоминать...

27.05.80
...Давно я вам не писал, прошу простить меня, но военная обстановка не всегда дает такую возможность. Служба моя идет своим чередом. С каждым днем все ближе момент увольнения, осталось 80 дней. В первых числах мая был в командировке в Союзе.
Обстановка здесь сейчас более-менее спокойная, но снег с гор сошел, басмачи начали пошаливать. Наглеют сволочи, пользуются нашим миролюбием и гуманизмом.
Недавно видел оружие, которое изымается у душманов (так здесь называются басмачи). Здесь мечи, сабли, ятаганы 200-летней давности, кремниевые ружья, винчестеры времен колониальной войны в Индии. Также очень много современного оружия.
Настроение у нас у всех бодрое, полны оптимизма и уверены в благополучном исходе всей этой кампании..

…12 июля моему брату исполнилось тридцать лет. Я, наивная, пошла на почту, чтобы дать поздравительную телеграмму. Подаю бланк с текстом в окошечко, там смотрят на адрес и говорят: "Что вы здесь написали? Такой военной части у нас нет. Телеграмму не примем". Сколько я им не доказывала, что такая часть есть, что я туда писала письма и получала ответы, меня даже не хотели слушать. И тут мне в голову пришла мысль, что может, вся их часть уже погибла и именно поэтому ее уже нет. Во всех этих военных делах я плохо разбираюсь. Короче, со мной там случилась истерика, и меня отправили к какому-то начальнику. Но и тот ничего утешительного мне не сказал, а только мямлил, что зря я так расстраиваюсь, просто, может быть, туда нельзя посылать телеграммы и т.д. и т.п.
В-общем, телеграмму у меня так и не приняли, домой я пришла совершенно разбитая и... стала ждать. До сих пор помню, как страшно было открывать двери на неожиданные звонки, вынимать почту из ящика, начинать читать письма. Около месяца я жила в таком неведении и очень хорошо поняла, каково было женщинам во время войны, но тогда они хотя бы понимали друг друга, а когда я пыталась поделиться своими сомнениями с коллегами по работе, то на меня смотрели, как на назойливую муху, настолько им все это было далеко и чуждо. Ведь ни по радио, ни по телевизору об Афганистане почти ничего не говорили, а если и были короткие сообщения, то все в ура-патриотическом духе...
А вот несколько выдержек из писем тех времен, которые я получила от сестры и родителей из Фрунзе (Бишкека). Учитывая географическое положение (близко к Афганистану), там было известно намного больше, чем на Дальнем Востоке.

...Петя сейчас в Афганистане. Пишет, что все пока тихо, спокойно, очень тоскует по Родине... Когда он был в Термезе, мы посылали ему посылку, которая через месяц пришла назад...

8.02.80 г.
...Петя в начале января прислал письмо, в котором просил, чтобы мы ему не писали на старый адрес, потому что их должны были куда-то перебросить, а куда, он нам не написал. Люда пишет, что от него и им нет давно писем. А у нас ведь такая напряженная обстановка: многих мобилизованных парней посылают в Афганистан, ну а что там сейчас творится, вам и так хорошо известно. В Ташкенте, Самарканде все больницы под госпитали отдали, очень много раненых и, в основном, изуродованных. В общем, с басмаческими замашками эти афганцы и пакистанцы, а ребята гибнут ни за что. По телевидению об этом не говорят, но ведь это недалеко от нас, а некоторым в городе уже пришли похоронки...
... Люда с Юлей сейчас у нас, были на Иссык-Куле, домой вылетают 26-го июля. О Пете, детки, не беспокойтесь. 25 августа он должен демобилизоваться. Да, Люда рассказала, что ему пришлось немножко пострелять. 8-ого мая он приезжал неожиданно в командировку, был дома два дня, заказал с нами переговоры, а 10-го отправились в Афганистан с техникой. По следованию на них напала банда. Впереди идущую машину обстреляли. Петя заметил, схватил автомат, а в это время, как Петя пригнулся, просвистели две пули, одна над головой спереди, а вторая сбоку у затылка. Он выскочил на обочину, а водитель за ним, но забыл автомат водитель, вернее, растерялся. Петя принял решение отстреливаться. Впереди идущие машины на выстрелы вернулись, и сзади идущие подошли, когда перестрелка кончилась, Петя подошел к машине, которую обстреляли вперед, вытащил друга, а он весь в крови, последние судороги у Пети на руках и конец жизни. Оказывается, меткий выстрел в лоб водителю и офицеру. Вот и Петя каким чудом уцелел, просто не могу слов найти. Он очень переживает за друга, был очень человечный. 23-го июня объявили о выводе войск из Афганистана, а 26-го их вывели, он заскочил домой на денек. Вот мы от Люды все и узнали, а от него писем все нет. Мы так переживали, душа моя чувствовала. Теперь, детки милые, думаю, вам понятно, о какой там телеграмме могла быть речь. Приедет, сам все расскажет...

Позже брат сам рассказывал о том нападении, когда погиб его друг. Когда Петя подбежал к его машине, то первое, что он увидел, была ярко-красная струйка крови, которая вытекала из-под дверцы машины. Там, где она с силой ударялась о землю, образовалась ослепительно-белая шапка пены. И с тех пор вот это сочетание двух цветов – ярко-красного и ослепительно-белого – очень угнетающе действуют на него, вызывая тяжелые воспоминания...

Из письма мамы:
...Наконец, дождались Петю. Даже не верится, что все неприятности позади. А их было много по рассказам, и как остался жив, просто чудом или счастлив кто-то из нас. В письме, конечно, не опишешь. Встретимся, тогда поговорим. Пробыл он у нас дней 10. Ездил в Каджи-Сай. Там ему предложили должность военпреда. Вот уехал на совет с Людой и пока ничего нет...

От предложенной должности брат отказался, хотя его согласие могло бы решить многие и финансовые, и жилищные вопросы семьи. Но остаться военным у него не было абсолютно никакого желания – навоевался...
Летом следующего года, когда мы собрались все у мамы с папой, брат рассказывал нам многое из своей афганской, совсем даже не мирной и спокойной, жизни. В частности, он рассказывал о том, как они вели технику из Союза. И, когда проходили какой-то тоннель (не помню, как он назывался), то он почувствовал вдруг себя плохо, стало тяжело дышать из-за выхлопных газов, водитель рядом потерял сознание. Тут брат вспомнил, как в детстве, если кому-то было плохо, мама давала нюхать нашатырный спирт. Брат выхватил его из аптечки, вдохнул сам и дал водителю, тот пришел в себя. Затем, увидев, что передние машины начинают останавливаться, брат побежал туда, прямо лил нашатырный спирт на платок и вместе с другими, не потерявшими сознание, пытался приводить людей в чувство, прикладывая платок к лицу. Кое-как таким образом они выбрались из тоннеля. К счастью, их машины были близко от выхода. В тот раз они потеряли много людей. Позже я прочитала о подобном страшном событии тех времен в газете "Совершенно секретно"  за 1990 год в рубрике "Неизвестные военные катастрофы", но происшедшем в октябре-ноябре 1982 года в Салангском тоннеле. Мы же слышали об истории, произошедшей в 1981 году.
Раза два на моего брата оформляли представления на правительственные награды, но каждый раз оказывалось, что кто-нибудь из вышестоящих чинов выглядел в той ситуации, о которой шла речь, не очень красиво, и поэтому даже разговоры о награждении тихо-мирно спускались на тормозах. Однако, самую дорогую награду и для себя и для нас мой брат все-таки получил: он остался жив и даже не был ранен. Правда, сразу после демобилизации мой крепкий здоровый тридцатилетний брат целый месяц пролежал в больнице: сердце. И с тех пор оно уже не дает позабыть о себе. Как сказала бы наша неграмотная, но мудрая бабушка: "Надорвал, голубчик, сердце - то..."

Из письма брата (1990 год):

...Я сейчас вспоминаю наш боевой девиз: "Главное - не схватить пулю в лоб в первые секунды боя, а там сориентируемся и как-нибудь выкрутимся". Вот и крутимся...

Юлия Вебер
Непуганая ворона
Рассказ

1 Я из страны непуганых ворон. Этот ярлык мама в детстве прикрепила. Так и живу с ним. Вот и сейчас: иду себе, иду посередине широкой улицы. Иду, никому не мешаю. Наслаждаюсь августовским солнцем, густым яблочным ароматом и сочными красками окрестных даров природы. Ни к чему и ни к кому глазами своими зелёными не цепляюсь. Просто иду и радуюсь обилию и совершенству того, что меня окружает.
-Эй, рыжая!
Невольно сбиваюсь с ритма. В поле зрения последние пятьсот шагов только брюнетки, шатенки да блондинки всевозможных мастей попадались. И то редко.
-Эй, рыжая!
Вот ведь гад какой приставучий! А ещё -тенор!
-Эй, рыжая! Я к тебе обращаюсь!
Да знаю я. Всеми фибрами души чувствую, что ко мне. Рычать не хочется, мурлыкать тоже. Но и проигнорировать не могу. Уж слишком фамильярно. Это только сзади я пионерка, а спереди - давно пенсионерка, детьми и внуком не обделенная. На всякий случай, сделав глубокий вдох, поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов назад.
Так и есть. Стоит гад возле парикмахерской. Улыбается. Большие пальцы рук под брючный ремень засунул, в упор на меня смотрит. Видно, взгляд у меня добрый, потому как улыбочка у мужика с лица медленно сползает. Окатываю его презрением, как из пожарного рукава, с головы до ног. Внимательно рассматриваю.
Брюнет. Синеглазый. Поджарый. Спортивный. Точно, гад из парикмахерской выполз. Ароматом туалетной воды наповал с пяти метров косит.
Кадык у мужика медленно дёргается вверх-вниз.
-Слышь, рыжая, возьми меня с собой.
Теперь уже дёргается мой левый глаз. Слепой он что ли? Или вконец обезбашенный?
-А лучше поехали со мной,- предлагает мужик.
«Пи-ка- пер!» Мозги мои теперь не парятся в поиске объяснения. Но я, как истинная леди, пока ещё храню молчание.
-Да ты не бойся! Я- холостой. И жилплощадь, отдельная от всей родни имеется.
Точно пикапер. Или чей-то глупый розыгрыш. Видимо, воодушевлённый моим молчанием , мужик подходит ко мне:
-Рыжая, ты что, немая?
-Ага,- пытаюсь вернуть свою руку на прежнее место.- Это ты- не мой.
-Так в чём проблема? Там за углом ЗАГС, пойдем и разрешим это противоречие.
В мозгах начинается термоядерная реакция. ТА-КО-ГО НЕ БЫ-ВА-ЕТ. Э-ТО СОН. СОН. С-О-О-О-Н . Всего лишь сон.
- Ну что, идём,- мужик подхватывает меня за локоток и тянет в сторону ЗАГСА.
Честно говоря, хочется посмотреть на тех, кто устроил весь этот цирк, и если не посмеяться, то хотя бы высказать всё, что думаю.

2 «Зря брата послушался, в отпуск не к морю, а в город поехал. Тоже мне, невидальщина - краевая столица. Жарища, духотища, как в парной. Что днём, что ночью. Одно спасение - магазины да музеи с кондиционерами. Жаль, что театральный сезон не открылся, зато теноров в филармонии послушал. Ох, и голосищи... А эти ежевечерние смотрины, которые брат с женой своей затеял, чтобы спутницу жизни я себе приглядел... Тьфу ты! Надоело... Слава Богу, послезавтра назад на заставу ехать».
-Ну, как, нравится? - девчушка-парикмахерша наконец-то отцепила липучую ленту с шеи.
-Нравится,- придирчиво осматриваю себя в зеркало, пока девчушка проходится по шее мягкой кисточкой, смахивая с меня мелкий волос. Протягиваю пару купюр.
-Сдачи не надо.
-Попробуйте этот аромат для уверенных в себе мужчин. Если понравится, я вам персонально через каталог закажу,- девчушка прыскает из фиолетового флакона мне на запястье. - Ну, как?
Запах, действительно, приятный. Парикмахерша делает пару «пшиков» за моими ушами.
«Эх, может, правда- жениться? А то виски уже инеем присыпать стало, а ретивое четырехотсековое все успокоиться не может. Всё балерину заезжую, что в первый год моей службы на полуострове с концертной программой приезжала, вспоминает. И белый снег, внезапно чёрным ставший. И чёрный песок на берегу. Эх, годы, годы. Двадцать лет на полуострове, как один день пролетели».
Улыбнувшись девчушке на прощанье, выхожу из парикмахерской. О, великая хабаровская жара! Асфальт словно плавится под ногами. А воздух до того насыщен запахами местечковых фруктов и цветов, что в голову, как хмель ударяет. На противоположной стороне улицы тётки–продавщицы с покрасневшими лицами то ли спят, то ли дремлют под огромными разноцветными зонтиками перед аккуратно разложенными в розовые и белые пластиковые корзинки китайскими фруктами. Тут тебе и яблоки, и груши, и сливы, и персики, и абрикосы, и виноград всевозможнейших размеров и раскрасок. Да, уж. Такой мир изобилия Пиросмани своей кистью не озвучит.
Где же тут ближайшее отделение сотовой связи? А то на одних входящих далеко не уедешь. Кого б спросить? Мимо меня неторопливо шествует рыжекудрая красотка. То ли девушка, то ли женщина. Вот как к такой субтильной обратиться, чтоб не обиделась? Ладно, будь что будет.
-Эй, рыжая!
Вроде шаг замедлила. Так, попробую, еще раз.
-Эй, рыжая! Я к тебе обращаюсь!
«Косо как-то вышло, как на плацу- к солдату. Да ладно, мне ж только узнать, где сотовый оплатить можно».
Рыжекудрая останавливается и поворачивается ко мне. Боже, ж ты мой. ОНА! Балерина залётная. Такого не бывает. Такое - только в кино. Сколько лет мечтал об этом мгновении, сколько лет свечки за её здравие ставил, имени её не зная. И вот... Ну, прапорщик Семенов, действуй! Как там Алла Борисовна пела «Я хочу увидеть небо голубое- голубое. Я хочу увидеть море. Ты возьми меня с собой!» Сглотнув, говорю:
-Слышь, рыжая, возьми меня с собой!
Ну, и взгляд! Как же объяснить-то ей ситуацию подоходчивее? А то смотрит на меня, как Ленин на буржуазию в тысяча девятьсот восемнадцатом году. А слова-то, слова сами так и сыпятся из меня:
-А ещё лучше поехали со мной. Да ты не бойся! Я- холостой. И жилплощадь, отдельная от всей родни имеется.
Молчит в ответ. Вот и тогда, двадцать лет назад после концерта молчала, ни с кем не разговаривала, только головой кивала да улыбалась своей волшебной чарующей улыбкой. А после ее отъезда снег, перед концертом выпавший, наутро черным стал. Это потом уже ротный объяснил, что из-за близости вулканов такое на полуострове сплошь и рядом. Как и чёрный песок.
Понимаю, что язык без костей, за словом в карман не лезет, но не за таким же. Самому стыдно стало, когда за руку ее взял и спросил, не немая ли она случаем? Так мало того, что балерина, так она еще и с чувством юмора. А поскольку кольца обручального на пальце у неё не оказалось, предложил ей до ЗАГСа со мной прогуляться. Стать моей законной супругой. И только в ЗАГСе, когда жена брата печать в паспортах о регистрации поставила, вдруг испугался за себя и за Неё. Что было бы, если…

3 Белоснежный снег падал на черный песок, когда жена прапорщика Семенова - бывшая балерина, родила двойню: рыжего мальчугана с синими глазами и зеленоглазую девчушку с чёрными, как смоль волосами.

Пикапер - человек, владеющий искусством съёма и обольщения.
Пиросмани Нико - (1862-19180) грузинский художник-живописец, по большей части писал красками собственного изготовления на клеёнке.

Галина Пысина
По страницам публицистического издания
Эссе
Посвящается пограничникам Героям Советского Союза
А.Е. Махалину (посмертно),П.Ф.Терёшкину,
Г.А. Батаршину.
В 2018 году - 80 лет военному конфликту с Японией на озере Хасан. В летние дни 1938 года самураям удалось продвинуться вглубь территории Советского Союза на 4 километра. Первыми удар приняли пограничники застав «Пакшекори» и«Подгорная»(начальники Алексей Ефимович Махалин и Петр Фёдорович Терёшкин, оба уроженцы Пензенской области), маневренная группа пограничного Посьетского пограничного отряда (командир маневренной группы погранотряда Гильфан Абубакерович Батаршин, (уроженец пос. Голубовка (ныне Кировск), Луганской области, учился в Лисичанске). Позднее на помощь пограничникам подошли стрелковые подразделения, в том числе бойцы 32-стрелковой дивизии, танковые группы, авиационные отряды. Состоялся опыт взаимодействия в условиях реального боя представителей разных родов войск. До сих пор эти важные события неосвещены должным образом ни в публицистике, ни в иных исторических источниках, ни в художественно-исторической литературе. А ведь какие интересные факты! Считается, что именно по результатам неудачной военной кампании на первоначальном этапе, за неверное руководство на Хасане был задержан и арестован в октябре 1938г командующий Василий Блюхер. Дело расследовать не успели – В.Блюхер умер в следственном изоляторе. В заговоре он был обвинен посмертно. Осуждены были все его жены, брат. Дети переданы на воспитание в детские дома.
По результатам боев на Хасане 26 бойцов согласно Указу от 25 октября 1938 года признаны Героями Советского Союза. Из них – пять бойцов-пограничников.
95 человек награждены Орденом Ленина, 1982 человек награждены Орден Красного Знамени, 1935 – Орденом Красной Звезды, 2485 – медалями «За Отвагу» и «За боевые заслуги». Медали «За Отвагу» и «За боевые заслуги» учреждены 17 октября 1938г специально в связи с событиями на Хасане. В боях участвовали жены офицеров, они стали не только медсестрами и санитарками, но и справлялись со стрелковым оружием и с пулемётами. Участие членов офицерских семей в боях отмечено наградами, они поощрены отдельными актами власти, до сих пор малоизвестными и не опубликованными в полном объеме. Важно знать, что часть бойцов, участников событий на Хасане, впоследствии стали кадровыми офицерами, выпускниками и слушателями академии имени Фрунзе, прошли командную подготовку до войны, а в годы ВОВ возглавили различных воинские подразделений. Известно, что бойцы 32-стрелковой дивизии участвовали в обороне Москвы (октябрь-ноябрь 1941г) и значительная их часть, очевиднее всего, погибли, хотя судьба большинства так и осталась неизвестной.
Начальник погранзаставы «Подгорная» Посьетского отряда П.Ф. Терёшкин пояснял после Хасанских боёв: «29 июля на высоту Заозерная прибыли начальник политотдела округа дивизионный комиссар Богданов и полковник Гребенник. В начале беседы меня срочно вызвал по телефону лейтенант Махалин. Я доложил Богданову. В ответ: «Пусть действует самостоятельно, японцев на нашу территорию не допускать». Махалин вызывает снова и взволнованным голосом говорит: «Большой отряд японцев нарушил границу и начал атаковать расположение погранотряда, будем стоять насмерть, отомстите за нас!», связь прервалась. Я попросил разрешения у дивизионного комиссара Богданова поддержать группу Махалина огнем станковых пулемётов. Мне в этом было отказано с мотивировкой, что это вызовет ответные действия японцев и в районе высоты Заозерная. Тогда я на помощь лейтенанту Махалину направил два отделения под командой Чернопятко и Батаршина».
Командование пограничным нарядом после гибели Махалина принял на себя командир отделения П.Шляхов. Вместе с оставшимися в живых он продолжил вести бой с противником среди камней на вершине и склонах сопки. В этом бою у озера Хасан высокое мужество проявила и Марина Махалина – жена начальника заставы. Узнав о нападении японцев, она оставила на заставе годовалого сынишку, добралась до места сражения и стала перевязывать раненых, а в критические минуты заняла место за пулемётом.
Следует указать, что летом 1938 года административно-территориально Дальний Восток был в целом единой территорией Дальневосточного края с центром в городе Хабаровске. На территории Дальневосточного края не было привычных для современного человека административно-территориальных образований других краев и областей Но раздел ДВК был близок – 20 октября 1938 года из Дальневосточного края выделен Приморский край с центром в городе Владивостоке. Мотивация таких преобразований могла возникнуть, на мой взгляд, и как результат изучения опыта Хасанских боев, ибо не укомплектованность войск накануне боёв частично была обусловлена нахождением  некоторых подразделений и отдельных военных командиров в краевом центре на отдаленном от пограничного конфликта расстоянии, решения принимались медленно и нерешительно, потери были значительные.
А. Е.Махалин Герой Советского Союза (посмертно) родился 17 марта 1908 года в селе Кряжим Пензенской области, в крестьянской семье. После окончания начальной школы учился на курсах трактористов, работал на тракторе в родном селе. В 1930 году Алексея призвали в ряды Красной армии. Служить направили в пограничные войска. Когда подходил к концу срок действительной службы, у Махалина созрело твердое решение: выбрать для себя путь красного командира-пограничника. По рекомендации  командования он был направлен на учёбу в Алма-Атинскую пограничную военную школу, которую успешно закончил.
В ночь с 28 на 29 июля 1938 года начальник заставы «Пакшекори» лейтенант А.Е. Махалин во главе наряда нёс службу по охране Государственной границы в районе озера Хасан у высоты Безымянной. На рассвете японцы двумя ротами вторглись на территорию СССР и атаковали Безымянную. Лейтенант Махалин организовал круговую оборону, умело руководил боем. Противник, несмотря на огромное численное превосходство, не сумел захватить позицию героев-пограничников, японцы несли большие потери. Сам начальник заставы уничтожил немало врагов из ручного пулемета. Во время отражения одной из атак японцев Алексей Махалин погиб смертью героя. Все десять пограничников, сражавшихся под его началом, награждены орденом Ленина, большая часть из них погибли вместе со своим командиром. Мужественный начальник заставы похоронен в братской могиле в селе Заречное Хасанского района Приморья. Он навечно зачислен в списки воинской части. Его родное село переименовано в Махалино, там создан музей, в честь героя названа школа на его родине и в Пензе, пограничная застава, корабль Тихоокеанского флота.
17 марта 2018 года исполнилось 100 лет со дня рождения А.Махалина. Ничего случайного не бывает – и эта публикация в память о Герое означена такой вот солидной датой
В 1939 году на экраны страны вышел фильм «Трактористы», в котором играли такие известные актеры кино, как Андреев и Бернес. Песня из этого кинофильма явно посвящена событиям на Хасане, героям тех боёв. «Три танкиста, три веселых друга, экипаж машины боевой…». Как автор этого эссе не могу не обратить внимание еще на одну патриотическую песню о Безымянной высоте. Она не может быть не посвящена героям Хасана: 11 пограничникам и начальнику заставы А.Махалину, принявшими неравный бой с врагом на сопке Безымянной 29 июля 1938 года, не покинувшие поле битвы до последней минуты, готовые пойти на смертный бой. Они приняли именно такой бой. Эта песня, как и могила Неизвестного солдата, может принадлежать любому из защитников Отечества. Память народа – бессмертна. Песни народа – один из способов сохранения памяти.
По материалам книги «ГЕРОИ ХАСАНА», Москва, Издательство Патриот, 2008, Комитет общественный связей города Москва Федеральное архивное агентство Российский государственный военный архив, Печать при поддержке правительства Москвы

Заставские новеллы

Пограничники. Дорогие мои пограничники. Люди с необычной, скромной, а часто и неизвестной судьбой. Слова: «бойцы невидимого фронта» - в буквальном смысле применимы только к вам, ибо только вы – всегда на фронте, на передовом рубеже. И фронт этот именно – невидимый никому всегда был и всё ещё остаётся.
Одни и те же слова в русском языке содержат в себе множество смыслов и оттенков, впрочем, то же самое наличествует и в языках других народов. Слово «передовой» имеет значение: «лучший». «самый лучший», «лучше всех», «впереди всех», «самый первый». Для пограничника это слово имеет лишь один смысл: рубеж. Рубеж – это та самая крайняя дорога-ниточка родины, по которой дозором они проходят ежедневно от 10 до 20 км, и после которой уже нет рубежа и есть «за рубеж», так называемая «заграница».
Каждый пограничник знает свой рубеж. И знает, что его рубеж – это и есть передовая. У слова «передовая» есть еще самое важное, самое крайнее значение: это линия фронта, соприкосновенная с противником.
По рубежу проходит самая последняя, крайняя защита, исключающая возможность тайного проникновения нарушителя, как с сопредельной, так и с нашей стороны границы.
Пограничники первыми вступали в бой во всех войнах, в которых с момента учреждения погранвойск – а это случилось 28 мая 1918 года, принимала участие наша страна, как бы эта страна не называлась. Для каждого из пограничников его страна всегда была – самой великой, как по мировому значению, так и по территории. Протяженность границ государства в своё время достигала  более 65 тыс км. Каждый метр границы: КСП и рубеж с выбоинками, овражками, взгорками-пригорками, был известен пограничникам, как свои пять пальцев. Если даже в глубокой старости расспросить бойца-пограничника о его дозорной тропе, на которой он падал не раз, сбивал в кровяные мозоли ноги, терял друзей, в том числе, своих верных питомцев, следовых собак, - он опишет свою тропу в мельчайших деталях.
Для ушедшего в мир иной в молодом возрасте бойца-пограничника, отдавшего свою жизнь часто не за понюх табаку (достаточно вспомнить героев-даманцев), совсем не важны политические игры, международные распри, миллиардные доходы частных лиц, масоны, хунвейбины, фины, поляки, немцы... Какое это всё, мирское, может иметь значение для них, готовых отдать жизнь за свободу родной земли с момента, как они водрузили на себя зелёную фуражку?
Все истории – выдуманные, совпадения случайные.

Застава

1 На заставе был свой мир. Причём на каждой заставе мир был именно свой, особый. Заставы были рядом с большими городами, с районными центрами, главными совхозными и колхозными усадьбами, рядом с селами и маленькими, никому неизвестными, деревеньками. Были заставы, отдаленные от любых населенных пунктов. Но простой житейский мир кончался перед воротами на заставу, перед ограждением из колючей проволоки с контрольно-следовой полосой. За ними протекала повседневная, тоже житейская в каком-то смысле, жизнь, но носила она название: заставская. Это определение «заставская» применялось не только к жизни на заставе. Заставскими были женщины, проживавшие с мужьями на заставе и работавшие, как и все другие, в организациях и учреждениях страны, если такая возможность у них была, заставскими были дети, которые посещали садики и школы в приграничных населенных пунктах, заставские были машины, почтовые поступления, даже разговоры и те были заставскими. Заставским ты становишься в один миг: только-только появился на заставе, еще ничего не понял, не знаешь установленных тут правил и традиций – а уже и заставской.
На заставских воротах почти всегда висела для внутренней связи телефонная трубка, сняв которую, можно было сразу выйти на связиста и попросить направить часового открыть ворота, чтобы проехать, если на машине, или пройти, если пешком, на территорию, где есть твой дом и живёт твоя семья. Но так часто этой трубки на месте не оказывалось. На неоднократные «сработки» системы, которые в таком случае делаешь умышленно, часовой прибегать не спешил: вероятно, с вышки докладывали дежурному по заставе, что нарушителей нет, всё спокойно, а кто там в юбке рвётся проникнуть на территорию заставы, не такая уж и важная персона, подождёт. Терпения, конечно, не всегда хватало, особенно, если на руках маленький ребёнок, и ты протопал с ним уже километра полтора пешком от деревни. Пришлось продумывать способы проникновения к себе домой без этого томительного ожидания: под знойным солнцем летом, под тучами гнуса осенью, под трескучие 40-градусные морозы зимой. И придумалось! Приценившись к размеру ячеек и применив иные хитрости, сначала просовываешь между нитями проволоки ребёнка, затем частями, начиная с головы, проникаешь сам. Без «сработки» не получалось и сразу выдвигалась тревожная группа к тебе, как к нарушителю, ведь все «сработки» фиксировались и требовали объяснения, официального реагирования. Зато оставшуюся часть пути к дому – уже с другой стороны проволоки, тебя доставляли на транспорте под самое крылечко домика с печной трубой.
Каждый на заставе когда-то оказывается в первый раз и становится заставским. Вот ты рождаешься даже в своем приграничье в большом городе: где-то вокруг есть заставы, пограничные отряды, округ пограничный. Но ты так от всего этого далёк... Живёшь себе, живешь, подрастаешь потихоньку, и ничего этого не знаешь и вовсе не ведаешь про ту самую заставскую жизнь.
 
2 -У нас сегодня будут гости – приготовь что-нибудь на ужин, что-нибудь лёгкое, - позвонил начальник заставы своей супруге.
Вопросы в таком случае никогда не задают – просто выполняется поручение, как будто жена тоже к личному составу относится.
-Можно? – гости не заставили себя долго ждать.
-Проходите, вот здесь можно повесить одежду, - указывает начальница на металлическую стенную вешалку.
-Мы с вами не знакомы. Но у нас очень важный разговор. Мы живём в селе. У нас дочка – школу заканчивает. Но нам бы – к начальнику.
-Он позвонил, что сейчас подойдёт. Сказал, что этот вопрос лучше в домашней обстановке обсудить, - ответила молодая женщина.
-Мама, а это мозо? (можно) – гости протянули малышке шоколадку, и та спрашивала у мамы, можно ли ей есть сладость.
-Нет, давай пока положим, а потом к чаю я тебе подам, хорошо?
-Холосо (хорошо), - дочь была удовлетворена таким предложением.
-Иди в свою комнату – там поиграй!
-Здравствуйте! - зашел в дом хозяин, он же – начальник заставы, которого так ожидали гости. – Давайте, к столу!
-Нет-нет! Мы только из-за стола, - отказывались гости.
-Разговор-то у нас – долгий, я понимаю, будет, проходите, - настоял капитан.
-Да, - усаживаясь на указанный стул, произнес мужчина, - меня зовут Николай. Николай Семёнович. А это – моя жена. Ее все Петровной зовут. Беда у нас. Дочка наша, Лида – нагуляла за каникулы.
-Как это? – поинтересовалась супруга капитана.
-Как – как все. Ребеночка ждёт. Вчера возили к врачу – поздно что-то предпринимать. Шесть месяцев. А я думаю, ну, что это с ней – полнеет и полнеет, полнеет и полнеет, - со слезами в голосе запричитала женщина.
-Молчи, мать, дай сказать, - перебил её муж.
-А возраст-то какой у дочери? – спросила начальница.
-Да нет еще и восемнадцати, хоть она с восьми лет в школу пошла, - охотно пояснил глава сельской семьи. – Дело-то такое, молодое. Дружок-то её – старшина ваш.
-Старшина? – удивленно вскинул брови начальник.
-Да. Старшина. Но вы не волнуйтесь, так-то у них всё – по согласию. Да и мы - не против. Вас он боится. Вам не знает, как сказать. Жениться ведь надо – а ей-то нет и восемнадцати.
-Тут проблем нет – медицинскую справку возьмёте, и их распишут, - пояснила с готовностью супруга начальника.
-Вот мы и приехали, как бы, так сказать. Навроде как – сваты. Вы-то не будете против, если ваш старшина на нашей Лидочке женится?
-А это мы сейчас узнаем! – произнёс начальник заставы. Снял телефонную трубку, которая всегда была под рукой, в том числе и у обеденного стола.
-Дежурный, найди старшину, отправь ко мне домой. Срочно. Да, домой. Ко мне. Жду.
Залаяла собака. Собака старшину не долюбливала. Как-то он погонял собаку начальника палкой, и та не пропускала его мимо себя просто так.
Начальник вышел в коридорчик, приструнил овчарку по кличке Берта – еще, по существу, щенка, ей скоро предстояло убыть на обучение в шестимесячную школу для служебно-розыскных собак.
-Ох, и злючая! – с таким словами в дом зашел молодой прапорщик.
-Какие тут дела, товарищ прапорщик? – с вопросом к подчиненному обратился входящий следом за ним начальник.
Прапорщик покраснел до кончика носа, потом вспотел и начал вытирать со лба пот, снял зелёную фуражку, положил на полочку в прихожей.
-Проходи, - вытянул руку, приглашая, начальник.
-Видите ли, товарищ начальник, я не знал, что Лида – школьница, она же мне не сказала.
-И долго не знал?
Прапорщик опустил глаза, пролепетал:
-Сейчас знаю.
-И что намерен делать?
-Если позволите – жениться хочу, - решительно выпалил прапорщик.
Родители девушки согласно закивали головами, как бы говоря – вот мы ж говорили, всё по согласию. Вся проблема – в начальнике.
Начальник переглянулся со своей женой, в глазах у них мелькнула смешливая искра. Он тут же сделал очень серьёзное лицо и вслух произнес:
-Ну, что мне сказать? - помолчал и с широкой улыбкой провозгласил, -  на свадьбу-то пригласите?
Все трое дружно вздохнули. Начальница засмеялась:
-Ну, ты, дорогой, нагнал жути!
Принимай застава – новую заставскую даму. Что ж – у каждого своя судьба. К лету молодая семья уже нянчила своего Андрюшку, очередного заставского малыша.

Первая, она же «пятая»

На «пятой» заставская жизнь напоминала «обломоскую»: всё тихо размеренно. Небольшие рубленные дома, вросшие в землю от времени,  для семей офицеров и старшин с одной стороны дороги, а заставские постройки: казарма, питомник, хозблок, стрельбище – с другой,  как бы образуют своеобразную сельскую доброжелательную  улицу, которая выводит прямиком к пологому песчанному берегу реки. Амур с идеальными плесами и пляжами, вода чистая, прозрачная: мальки разных пород рыб у берега стайками вьются, в руки не даются, но поймать их легко, и можно часами за ними наблюдать. Песочек на берегу мягкий, горячий до такой степени, что босая нога не выдерживает эту температуру.   Дети визжат, купаясь на мелководье, а женщины млеют под солнцем в своих купальниках, добиваясь нужной для будущего отпуска красивой степени загара. Часовой на вышке нет-нет, да направить окуляры своего технического наблюдательного устройства с берега сопредельной стороны на импровизированный пляж. Смотреть в ту сторону категорически запрещено. Но так трудно удержаться от соблазна. В этот раз на берегу только две женщины и пять детишек: четыре девочки и один мальчик.  Жена старшины заставы в очередной раз в положении. Рядом купаются три её девчушки, самой старшей шесть лет. Старшина сказал, и это знают все на заставе от ефрейтора до начальника, что пограничник в его семье точно будет.
Работы в деревне нет. Все женщины «сидять» дома. У кого-то уже есть дети – и, значит, занятие. И кто-то приехавши из столичного града – не поймёт никак, для чего она тут оказалась? Лето проводят в ясную погоду – на берегу с детьми, ожидая редкие часы, когда папа-пограничник присоединится к семейным заботам. Это бывает слишком редко – после дежурства и то не всегда: часто на заставе остаётся один офицер: «и чтец, и жнец, и на дуде игрец». В таком случае для семьи времени не остаётся вовсе. Придёт такой папа в дом, сядет в кресло, вытянув ноги, иногда и сапоги не снимает, и говорит: «Через 15 минут разбудишь». Отключается сразу. Можно ещё вместе побывать на вечернем сеансе, даже иногда рядом посидеть, если «сработки» нет. Фильмы на заставу привозят в определенные дни: у каждой заставы - своя очередь. На «пятой» – это были вторник и четверг. Все – по плану. План – в журнале. Каждый день его составляет начальник заставы. Сутки начинаются в 20 часов и в двадцать часов на другой день заканчиваются.
Когда застава смотрела фильм, маленькие дети уже засыпали. Они были слишком маленькими, чтобы их оставить без присмотра. Выход был кем-то найдет в неизвестные времена. Рядом с ребёнком в кроватку клали пограничную телефонную трубку, на связи всегда был связист. Если ребенок забеспокоился, в зал, где на белый экран с установки «Украина» транслировался ленточный фильм, забегал дежурный по заставе из рядовых и сообщал, в каком доме ребёнок проснулся. Наверное, изобретателем радионяни стал пограничник, или, по крайней мере, связист!
Офицеры этой заставы тоже нашли для себя развлечение, по тем временам, необычное: водные лыжи. «Казанка», лодка, с моторчиком – необходимое судно на каждой амурской заставе. Как без лодки на речной заставе? На ней и по Амуру лишний раз проехать можно, полезно для дела и какое-то развлечение, за грибами и ягодами в труднодоступные места женщин доставить или самим проехать, если время есть, да и рыбу всегда имели на заставском столе.
На летний период к заставе приписывали несколько малых судов – катеров, с личным составом из Амурской флотилии. Личный состав малых судов нес службу, как обычные пограничники, согласно плану охраны, иногда доставляли тревожную группу к месту нарушения, или наряд – к месту несения службы. Выпадало на долю заставских ребятишек, да и женщин, по их желанию, проехать на катере по Амуру.
Зимой, перенимая друг у друга опыт, заставские дамы вяжут крючком и спицами разные вещички для детей. Для того, чтобы связать малышу кофточку, надо купить пряжу. Пряжи в продаже нет, тем более в той деревне, при которой основана эта застава. Редко кому повезет и в отпуске, где-нибудь в Прибалтике, удаётся приобрести моток-другой пряжи. Русские женщины – народ сообразительный: в продаже даже в самой глухой деревне всегда разного цвета шерстяные носки. Они связаны из цельной нитки качественной овечьей шерсти, машинная фабричная вязка. Остаётся для детского костюмчика выбрать нитку, где меньше ости. Вот и являются заставские дамы в сельский магазин и набирают много носков одного цвета, прикладывая каждую пару к щеке: колется-не колется. Затем несколько вечеров эти носки распускают, пряжу простирывают, проглаживают, сматываю в мотки. Теперь можно и вязать.
То тихое «обломоское» лето было последним на заставе для её начальника: он стал слушателем академии имени Фрунзе и к осени должен был вместе с семьей отбыть в столицу нашей родины, к месту обучения, поселиться в далеком окраинном районе Бирюлёво. Окраинном для столицы. Жена начальника заставы прощалась с красотой и величием Амура. На амурских заставах они прослужили более десяти лет и эта застава – не первая в её жизни, а последняя.
-Знаешь, Маша, как у нас сынок родился? Слышала от кого-нибудь? – спросила жена начальника.
-Нет, никто не рассказывал.
-Ты не затягивай, не смотря на свой опыт, заранее надо ехать. Со мной такая история приключилась. Настала пора ехать, время пришло, в больницу. А заставская машина - на левом фланге и приедет только через час. Не раньше. Застава наша была далеко от населенных пунктов. На заставе ни одной женщины. Мне надо было побеспокоиться заранее – знала же сроки. Как-то так легкомысленно подошла к этому. И все это в ноябре - снег уже лежал и морозы стояли приличные. Кое-как дождалась машину. Ехать километров 60 до районной больницы. Расположилась на заднем сиденье «газика», муж рядом с водителем, отъехали. Я все терпела, терпела долго. Потом поняла – всё нельзя больше, никак нельзя, да как закричала. Напугала и мужа, и водителя. Они мне в один голос: «Что делать?». Я им: «Принимать малыша». Остановились посреди дороги, тут сынок и родился прямо на солдатский овчинный полушубок, который мне на сиденье бросили, чтобы потеплее было сидеть. Я плачу, малыш, слава Богу, плачет, успели разглядеть – сын. Машина стоит по существу в поле. Все в растерянности. Муж принял решение: ехать. На максимальной скорости доехали до райбольницы. Муж меня с сыном завернул в этот полушубок и так на руках в охапку нас и донес до приёмного покоя. А там уже – суета, давай пуповину перевязывать, освобождать малыша и все далее еще происходило, сама знаешь – не первенец у тебя будет.
-Да, напереживалась ты… У меня так не будет. Я все заранее продумала. Семен сказал, если и сейчас будет девочка – то за пятым пойдем. Должен же парень родиться!
-Конечно, должен!
-А вы как свою жизнь в Москве планируете? Большой театр, Красная площадь, Кремль – все будет так рядом.
-Да где же рядом? В Бирюлёво! Вы приезжайте в гости – посмотрите, как мы устроились.
-А слышала – зам.бой-то свою пассию заимел? Я её видела в окошко: идёт важная такая, с папочкой.
-Ой, да не говори! Сколько их у него было! Так, пустое это. И разговора не стоит.
-Мой-то был, как они общались в канцелярии. Сказал про него: «Ну, всё, влип парень – женится скоро».
-Ну, посмотрим-посмотрим, если успеем до отъезда. Может ты и права.
Через некоторое время жена старшины благополучно разрешилась… двумя чудесными девочками-близняшками. Став отцом пятерых дочек, старшина громогласно заявил, что пограничником в своей семье будет только он один

Георгий Разумов
Ровесник Мао Цзэдуна

Нил Захарович, очень пожилой мужичок, жил на самом краю деревни, в самом ее первом доме, аккурат при въезде. Домик у него махонький, подслеповатый, наполовину в землю врос. Окна, считай, меньше метра от земли, на белый свет глядят своими мутными подслеповатыми стеклами.
Росту он, видимо, был среднего, или даже немного выше, но сейчас весь как-то усох, согнулся, и от былой его представительности остались только важнецкого вида буденновские усы, да видавшая виды трубка «времен Очакова и покоренья Крыма», которую мой герой всегда держал во рту, независимо от того, курилась она, или была потухшей.
Нил Захарыч редко выходил из дома на дорогу, или на берег речки. Чаще всего его можно было увидеть во дворе или возле калитки. Когда бы я ни въезжал в село - Нил Захарыч торчал в своей кепке, с трубкой во рту, опираясь на частокол калитки. Я сказал: кепке. Это не совсем так. На голове моего героя летом всегда была старинная казачья фуражка с лакированным козырьком и желтого цвета околышем, зимой он облачался в теплую папаху. И в жару, и в прохладное осеннее время на нем был видавший виды пиджак старинного двубортного покроя и казачьи штаны с лампасами, тоже желтого цвета, то есть цвета Уссурийского казачьего войска. На ногах в любое время года, кроме зимы, красовались офицерские хромовые сапоги.
На первый взгляд Нил Захарыч ничем не отличался от других мужиков его возраста, но это только на первый. Прежде всего его отличало редкое имя - Нил, второе было то, что он родился в один день и в один год с Мао Цзэдуном. Это все знали, и в народе как-то уважалось. Третья его особенность заключалась в манере разговора. Каждый слог каждого своего слова он произносил с неким акцентом, как бы с полу-выдохом. Если его предложение состояло, например, из пяти слов, то их обязательно сопровождали слов десять-двенадцать матерных. Пожалуй, должен признать, что в этом ему не было равных, по крайней мере, я за свою жизнь больше таких мастеров данного вида «художественного слова» не встречал. Говорят, что в науке такую речь называют скандированной.
Бывало, въезжаю в деревню, вижу, стоит, как часовой. Остановлюсь, подойду, поздороваюсь. Подарю какой-нибудь подарочек: то булку хлеба, то пачку сахара-рафинада, то еще что-нибудь - была у меня в те годы такая привычка, многим старикам и старухам привозил что-нибудь, когда приезжал.
-Ну что, - спрашиваю, - какие новости, Нил Захарыч?
-Да какие новости? - две звезды из волости, вот и все новости.
Далее следовала длинная синусоида-тирада тех самых высокохудожественных слов. Всякий раз набор их менялся.
Далее следовал смачный плевок на землю, трубка водружалась на место, и Нил Захарыч замолкал, чтобы перевести дыхание. Само собой, что словосочетание «две звезды» было несколько иное..., полагаю, что читатель сам поймет, как оно звучало в оригинале.
До революции, сказывали, Нил Захарыч, будучи служивым казаком, лихо гонял хунхузов, контрабандистов и спиртоношей. Спиртоноши - это были такие махинаторы, тайными тропами носили из Китая спирт и сбывали народу приграничных сел, имели на этом неплохой гешефт. Этим занимались и русские, и китайцы.
С установлением на Дальнем Востоке советской власти мой герой остался, как и большинство казаков, никем. Подался в рыболовецкий колхоз. Из казака превратился в рыбака. Само собой, сей факт его, потомственного гордого казака Уссурийского казачьего войска, глубоко оскорбил, и внутренне он презирал всё и вся, в особенности, начальство. Не признавал слов район, сельсовет. Всегда говорил уезд, волость. Надо сказать, что начальство само подавало повод к неуважению. Село стояло на последних метрах русской земли, дорога плохая, глухомань, отшиб, но места благостные, вот начальство и любило приехать сюда, попировать в сторонке от лишних любопытных глаз. Интересно, что традиция эта сохранилась до последних дней советской власти. Я сам был свидетелем таких гулянок, устраиваемых районным, а иногда и краевым партийным и советским начальством. Помнится, народ подтрунивал над этим, даже, как-то песенку сочинили. Слов уже не помню, крутится в голове только пара строчек:
/Стоит сам голова, и с крайкома еще два/. Распевали ее под гармошку на мотив белорусской песни «Косил Ясь конюшину».
Жена моего героя никогда со двора на улицу не выходила. Ум давно покинул ее, и она жила неведомо в каком мире. Нил Захарыч однако ее не бросал, никуда не сдавал, и ухаживал за ней, как мог в силу своего разумения. Недуг ее психический был какой-то весьма необычный. Она постоянно ходила по двору и что-то бубнила себе под нос монотонным голосом. Слова сливались, и разобрать, что она говорит, было никак нельзя. По мере роста луны беспокойство бабы Лены (так ее звали) нарастало, в полнолуние, глубокой ночью она выходила из дома, шла на берег реки, садилась на большую толстую корягу, которую в незапамятные времена река приволокла в полую воду и оставила на земле, поднимала лицо к луне, и начинала выть. Выла она тоненьким надрывным голосом, от которого у слышавших ползли мурашки по телу. Через некоторое время она, видимо устав, падала с коряги на землю. Тогда Нил Захарыч выходил со двора, подходил к ней, поднимал и уводил домой. Однажды я сам был свидетелем такой сцены. Сидел ночью, рыбачил, сияла огромная луна, погода была тихая, стояла глухая ночная тишина. Вижу, баба Лена, прихрамывая, идет к своей коряге... Зрелище, скажу я вам, не для слабонервных. Интересно, что собаки, брехавшие целыми ночами напролет, в таких случаях напрочь замолкали, как будто их в селе и не было. После такой ночи старуха вообще не выходила из дома, и ее было не видно и не слышно до новолуния. Затем она начинала выползать на волю, ходить, бормотать и цикл замыкался новым ночным воем.
У Нила Захарыча было трое сыновей. Двое жили где-то в дальних краях, и я их никогда не видел. Самого младшего сына мне как-то довелось повидать, он приезжал со своей женой на мотоцикле с коляской. В народе ходила молва, что Васька, так его завали, работал где-то на спиртзаводе и тайно приторговывал спиртом. Судьба здесь улыбнулась над моим героем. В молодости он воевал на границе со спиртоношами, а сын его встал почти на такую же тропу. Воистину, «натура - дура, судьба - злодейка, а жизнь – копейка», как сказал лермонтовский драгунский капитан.
В селе Нил Захарыч ни с кем практически не общался. Был всегда молчалив, важен ликом и смотрел на мир полу-презрительно, полу-осуждающе. Расспрашивая о нём местный народ, я узнал, что он всю жизнь был таким нелюдимым. Под стать ему была и жена, пока находилась в разуме.
Как-то однажды в конце июля приехали мы с приятелем и женами по грибы. Переночевали, раненько пробежали по окрестным рёлкам, набрали грибов столько, что еле-еле донесли до дома, где остановились. Жены начали их обрабатывать, а мы, прихватив удочки, пошли на берег попытать рыбацкого счастья.
Решили порыбачить возле старой баржи, которая гнила себе спокойно на берегу уже много лет, брошенная за ненадобностью с конца шестидесятых годов, со времен событий на Даманском. Возле баржи со временем образовался уютненький заливчик, туда мы и забросили свои удочки. Я рассчитывал поймать совсем немного рыбы, просто чтобы сварить на берегу простецкую уху, однако судьбе было угодно порадовать нас на этот раз не только знатными грибами, но и очень неплохой рыбалкой. Не успели мы забросить удочки, как сразу у обоих началась поклевка. Клёв был просто фантастический, мы не успевали забрасывать удочки и снимать с крючков рыбу. Ловился отменный чебак, крупный, размером с хорошую селедку. За суетой я всё-таки заметил, что к нам подошел мой герой, и встал метрах в трех-четырех за спиной. Он сосал свою трубку, молчал, и неодобрительно смотрел на нашу суету. Минут через тридцать-сорок у нас с Николаем, так звали моего приятеля, наполнились два ведра отменного чебака. Тут уже не только на уху, но и на отличную жарёху было достаточно. Ради справедливости хочу сказать, что до этого раза за много лет я никогда ничего подобного на Уссури не видел. Рыбалка всегда была более или менее успешной, но чтобы вот так, как в сказке, да еще на самые простые удочки - ни разу не было.
Все это время Нил Захарыч стоял за спиной, попыхивал трубкой и молчал. Собрались мы идти домой. Я срезал тоненький ивовый прутик с развилкой на конце, очистил его от мелких веток и нанизал на него, как на кукан, десятка полтора чебаков, подал их деду и сказал:
-На, Нил Захарыч, или пожаришь, или уху сваришь, не помешает.
Рыбу он взял, вынул трубку изо рта и сказал пару предложений. Если убрать высокохудожественные слова, то его речь была примерно такова:
-Ишь....городские... тут день-деньской сидишь, хоть бы кака дохла синявка (мелкая сорная рыбка) клюнула, а эти...тащут и тащут одну за одной... далее последовала известная читателю синусоида и финал про крестителя и господа.
На следующий год жена его тихо померла. Схоронив ее, Нил Захарыч совсем обирючился. На улицу выходил только чтобы дойти до магазина. Ради интереса, пытался с ним войти в хороший контакт, разговорить его, но кроме новостей из волости ничего путного я так из него и не выжал.
Размышляя над его судьбой, анализируя события его жизни, которые мне стали известны от других людей, пришел к выводу, что жизнь его разделена глубокой бороздой на период до революции, когда это был лихой казак, жизнерадостный человек, рубаха-парень, и на всю остальную жизнь после революции. Он, видимо, так и не простил новой власти расказачивание, не простил ей того, по его представлениям, позора, которому она подвергла его, потомственного казака, превратив в мужика, человека подневольного и бесхребетного. Понимая, что сделать он ничего с властью не может, что за открытое противостояние можно и жизнью поплатиться, он замолчал. Замолчал, но не смирился, и, как мог, по-своему, показывал этой власти свое презрение и неуважение. Уж не знаю, прав ли я в своих размышлениях, но факт, что великая и октябрьская глубоко и жестоко отразилась не только на стране, но и на миллионах простых ее граждан, исковеркав и традиции, и устои, и судьбы, как ни крути, - неоспорим.
По воле рока или еще чего, умер мой герой 9 сентября 1978 года, пережив своего великого ровесника точно на два года. Мао, как известно, умер в этот же день в 1976 году.

Сергей Бойченко
Тверже шаг, ребята!

Конец 60-х – тревожное время: в разговорах взрослых только и было, что о «наших отношениях с китайцами». Все полушёпотом, полунамёками говорили о том, что «а вдруг, как хлынут! Не остановишь!». Те, кто бывал в областном центре, рассказывали совсем страшные вещи: и о том, что на сопредельной стороне, как раз напротив Благовещенска, стоят огромные портреты Мао Цзэдуна, и что в маленькой деревеньке Хэйхэ день и ночь дымят заводские трубы, а их там – собьешься со счету! Значит, готовятся к войне, огромные запасы делают.
Родители мои, когда я ложился спать, считали своим долгом напомнить, чтобы одежду укладывал прилежно, всё по порядку, чтобы при случае, мог быстро-быстро одеться. Я и без того был аккуратистом, ничего не разбрасывал, но родители все равно каждый вечер повторяли свои наказы, и в этом тоже проявлялась тревожность времени.
Школьные политинформации были посвящены, в основном, рассказам о претензиях китайского руководства на наши земли, нам рассказывали о различных мелких провокациях на границе, а еще мы узнали о том, что на китайских картах вся наша территория до Уральских гор, считается принадлежностью КНР.
На уроках НВП (начальная военная подготовка) нас серьезно обучали обращению с оружием и противогазом, учили метать гранаты, ходить строем. Приходившие к нам сотрудники военкомата рассказывали, что международная обстановка очень напряженная, Китай ведёт себя недружественно по отношению к Советскому Союзу, что нужно добросовестно готовить себя к защите Родины.
Тягучая, тревожная неопределенность прорвалась в марте 1969 года: китайские воинские подразделения вторглись на территорию острова Даманский с целью его захвата. Пролилась первая кровь. Самые первые сообщения, несколько противоречивые, не проливали полностью свет на то, что происходило. Но уже назвали имена первых ребят-пограничников, павших в тех боях, мы услышали имя сержанта Ю.Бабанского, получившего потом звание Героя Советского Союза, умело сдерживавшего натиск противника до подхода своих товарищей.
Во всех домах радио постоянно было включено на полную громкость – все ждали очередное сообщение ТАСС и правительства. Телевизор тогда был еще не в каждой семье.
Буквально через день-другой после начала боевых действий нас, допризывников из 8-10 классов, по установленной схеме оповещения военный комиссар района майор Михаил Михайлович Башкирцев повестками обязал явиться на сборный пункт – в спортивный зал Увальской средней школы, которая находилась в квартале от военкомата.
В зале встречали военрук школы Юрий Иванович Морщаков и сержант Иван Киселев, бывший радист аэропорта, к тому времени перешедший на сверхсрочную службу. Нас всех построили по росту и разбили по отделениям, - получился целый взвод. К этому времени в зал вошли директор школы А.Г. Артеменко и военком.
Лица взрослых были напряжены, я бы даже сказал, хмуры. Да и мы, ребята, не обменивались обычными шутками, не толкались и были совершенно серьезны: чувствовали ответственность момента.
Военком произнес речь, отметив, что китайская военщина нарушила границу, что кровопролитный бой не прекращается, что сейчас всё внимание руководства страны приковано к месту боев, и что туда подтягивают серьезные силы, то есть, военный конфликт может затянуться и наша задача – оказать помощь стране.
-В боевых действиях, – отметил военком, - вам сразу участвовать не придется, для этого нужна более серьезная выучка, но до поры до времени будете нести службу в тылу.
-Сынки! - сказал он в заключение, -не подведите своих отцов, честно служите Родине и защищайте ее от врагов - это почетная ваша обязанность. Сейчас вы повторите строевые команды с военруком и прапорщиком, а потом - в военкомат за получением оружия с последующей отправкой на сборный пункт в город Белогорск, где пройдете медкомиссию, а потом вас распределят туда, где вы будете нужны.
Сержант Киселев после этих напутственных слов, скомандовал:
-По отделениям в военкомат бегом - марш! - И наше мирное детство вдруг закончилось.
Началась суровая воинская пора. В военкомате нам на каждое отделение выдали противогазы и по зеленному ящику с карабинами СКС. Приказали всё перенести в спортзал.
Мы, гордые, что нам доверили боевое оружие, несмотря на его тяжесть, бегом перенесли ящики к месту нашей дислокации.
Ящики были опломбированы. При их вскрытии мы увидели сложенные в два ряда, по пять штук в каждом, густо смазанные солидолом новенькие карабины. Поступила команда за десять минут произвести их чистку и предоставить прапорщику к осмотру. Не у всех получалось, но прапорщик и военрук подходили к тем, у кого особой сноровки не было, и помогали. Мы работали с подъемом – быстро, чётко, и, несмотря на неопределенность будущего, испытывали некий восторг, который запросто можно было назвать щенячьим. Все-таки переход из детства во взрослость, толком еще не закончился, и отношение к настоящему оружию было по-детски восторженным. Страха, во всяком случае, у меня, да, думаю, и других, не было.
После осмотра оружия прапорщиком, нам раздали карабины под роспись о получении в соответствии с заводским номером.
Затем поступила команда всему взводу по отделениям построиться у входа в школу. Когда построение закончилось, первому отделению директор школы вручил красный флаг, и мы, по команде сержанта Киселева, стараясь не сбиться, стройной коробкой двинулись к военкомату. С флагом, чеканя шаг, прошли мимо зевак у стадиона и стали подходить к военкомату, и в это время сержант Киселев скомандовал:
-Запевай!
Мы, не сговариваясь, грянули:
-Тверже шаг, ребята, по земле Советской мы идем! - этот марш десантников был очень популярен после выхода фильма «Прыжок на заре», его знал каждый мальчишка, да и на уроках НВП, когда мы отрабатывали приемы строевой подготовки, частенько пели этот марш всем отделением. 
У ближайших домов на лавочках сидели старушки, и когда мы с песней проходили мимо, они запричитали:
-Ох, родненькие, вы ж еще мальцы! Какая ж вам война!
Но ни у кого из моих однокашников не дрогнули губы: мы уже считали себя полноправными защитниками Родины. Все-таки, патриотическое воспитание и со стороны школы, и со стороны родителей, было тогда на очень высоком уровне!
У военкомата стояли две военные машины ГАЗ-51, крытые брезентом; на «гражданке» подобные тогда называли «грузовые такси». И действительно: машины использовались для перевозки грузов, но при необходимости за считанные секунды в кузове устанавливались деревянные скамейки, на которых можно было уместить большое количество людей. У военкомата, когда мы остановились, нам выдали фляжки и котелки, а также суточные сухие пайки.
Сержант зычно скомандовал:
-По машинам!
Мы дружно, по отделениям, ринулись на погрузку. Быстро расселись. Молчали. Каждый переживал в душе, что нам не позволили проститься с родными, что не успели сказать на прощание каких-то добрых слов. Хотя, конечно, и понимали, что во время войны – не до сантиментов, что, если поступил приказ, и обстановка весьма серьезная – нужно очень быстро принимать решение. Опять же, война – не шуточки, а значит, на первое место выходит секретность. Разве можно было всем рассказывать о том, что нас отправляют в зону боевых действий!
Понятно, что у некоторых из моих однокашников были уже симпатии, и эти ребята представляли себе, как их, героев, встретят потом нравящиеся им девочки.
И я тоже представлял себе такую картину. Она во многом была навеяна рассказами родителей о том, как они встретились на паромной переправе. Так и я видел себя с солдатским вещмешком за спиной, в запыленных сапогах, в уже выцветшей гимнастерке, на которой позвякивали ордена и медали, и я уже видел, как мне навстречу бросилась…
Но в это время на крыльцо военкомата вышел майор Башкирцев и с радостью на лице и торжественностью в голосе громко, с надрывом объявил:
-Всё, отбой, орлята, война закончилась!
При этом он пояснил, что китайцев выдавили с острова, отогнав на 40 км от границы, они понесли большие потери. Но и среди наших есть тоже и убитые, и раненые, правда, намного меньше, что мы должны помнить этих солдат и офицеров. Потом военком скомандовал сдать оружие и всю остальную нехитрую выданную нам солдатскую амуницию, оставив солдатские пайки.
После этого мы вновь смазали карабины солидолом, сложили в ящики и отнесли в военкомат, где их опечатали и заперли в оружейной комнате.
-Дембель, хлопцы, вы молодцы, не подвели школу, родителей, - приговаривал сержант, принимая у нас оружие.
-Никто из вас ни дрогнул, ни заскулил. Вы настоящие защитники и честно исполнили свой долг!
По домам мы расходились уже совсем не теми мальчишками-пацанами, которыми проснулись утром, а повзрослевшими, за несколько часов возмужавшими парнями, прикоснувшимися, пусть только совсем чуть-чуть, но уже к настоящей суровой взрослой жизни, подразумевающей ответственность и за своих близких, и за всю нашу страну.
На следующий день в школе к нам как-то по-особому относились учителя, а наши одноклассницы поглядывали на нас с восторгом: защитники…

Лилия Стрельцова
Памяти В.Ф. Захарова

…Когда пришла весть о его кончине, этой вести не сразу поверили. Нет, этого не может быть! Наверное, кто-то что-то напутал, назвал не то имя, не ту фамилию! Виталий Федорович не мог вот так уйти, оставить свои многочисленные дела и обязанности, покинуть людей, которым был очень-очень нужен.
Но это оказалось правдой, в которую, как не тяжело это было, пришлось поверить. А еще всем пришлось научиться жить без него, искать ему замену везде, где с его уходом образовалась зияющая пустота. Прошло уже немало времени, а до сих пор поражает воображение потрясающая работоспособность Виталия Фёдоровича и его просто фантастическая самоорганизация.
Ответственный секретарь Дальневосточной межрегиональной организации Союза российских писателей, член Президиума Международного Литфонда, член Союза журналистов России, руководитель городского литературного салона «Муза при свечах» - это лишь малая часть его обязанностей. А еще он принимал активное участие в различных литературных диспутах в библиотеках, школах, других литературных клубах и объединениях. И при этом он ещё и находил время писать отличные стихи и заниматься литературными исследованиями.
Что особенно поражало в этом человеке, так это его какая-то прочная основательность и по-военному чёткая собранность. Все знали об его обширной деятельности, о плотном графике его загрузки, но, тем не менее, он не производил впечатление человека, который всегда опаздывает куда-то, не успевает куда-нибудь.
Об этом можно судить, например, по тому, как проходили заседания в клубе «Муза при свечах» - любимом детище Виталия Фёдоровича. Пропустить заседание он мог только в тех случаях, когда выезжал в командировки. Авторитет его в клубе был непререкаем, а его выступления были очень информативными. Как же интересно было слушать его, когда он рассказывал о своих исследованиях в биографии и творчестве Пушкина и читал выдержки из своей «Пушкинианы»!
Он никогда не позволял себе опозданий или досрочных уходов. Его высокая организованность позволяла ему до конца отдаваться делу, которым он занимался именно здесь и сейчас. Это исключительное качество доступно далеко не каждому человеку. Более того, таких людей вообще очень мало. А его фантастическая способность везде успевать и к любому делу относиться с исключительной серьёзностью и высокой ответственностью просто поражает. Он помогал людям реализовывать свои возможности, а порой помогал и просто выжить. А если кто из товарищей уходил из жизни, то не было случая, чтобы он не пришёл проститься.
На всё у него хватало времени, только на своё здоровье внимание обратить всё времени не было.
И покинул он этот мир так же, как жил, - в движении. Никто, быть может, кроме самых близких, не видел его болеющим, немощным, беспомощным. 
Он только на время оставил свои многочисленные дела, чтобы навестить сына, живущего в другом городе. Уехал всего на пару недель.
И не вернулся.
А все мы, кто его знал и бесконечно уважал, всё продолжаем ждать…
Боль утраты до сих пор не проходит.
Да, всё именно так, как сам Виталий Фёдорович написал задолго до своего ухода:

Вот жизнь была, и нет уже её.
Вот были планы, мысли и решения.
И вот уже иной отсчёт идёт
В субстанции глухого онемения.
 
И всё не постигается никак
Событие, из ряда входящее,
И у виска пульсирует звенящая
Минута, ненавистная, как враг. 

Как это не привычно всё, когда
На полпути закончено движение.
И встречи, и дела. И достижения
Остановились раз и навсегда. (В.Захаров)
Данный очерк написан через два года после ухода В.Ф. Захарова из этой жизни – в 2015 году.

Виталий Захаров (27 06 1939-11 07 2013)
Это была моя молодость
мемуары
 
Вся жизнь моя с самых ранних лет была связана с переездами. Отец Федор Федорович Захаров был инженером-строителем крупного масштаба, и его посылали на самые ответственные, иногда даже «прорывные» участки. Он строил Турксиб и Комсомольск-на-Амуре, возводил мосты в Приморье и в Хабаровске, был одним из тех, кто воплотил в жизнь проект двух крупных учебных заведений краевого центра – пединститута и института железнодорожного транспорта, социально значимых зданий – мелькомбината и хлебозавода.
Отец руководил строительными объектами в Охотске, в Амурской области и на Сахалине. А когда его назначили главным инженером треста «Сельхозстрой» строил дома  и фермы в дальневосточных сёлах. Трудился он и в Управлении амурского бассейнового пароходства, в Управлении геологии края.
У отца была неистребимая страсть к перемене мест, а потом он без сожаления уходил  с больших руководящих постов на должность рядовых инженеров. Благодаря отцу я познакомился со многими отдалёнными уголками Дальнего  Востока. Это мне в дальнейшем пригодилось в жизни.
После семилетки я уехал работать  в Приморскую топографическую партию.
Через год вернулся в Хабаровск и сражу же пошёл учиться в вечернюю школу. Устроился в трест «Гордорстрой». Работал рабочим, потом бордюрщиком. Через год – бригадиром, хотя был самым младшим по возрасту в бригаде. Обо мне тогда в очерке Дмитрия Карпова «Становление» рассказала краевая газета «Тихоокеанская звезда».
Через два года перешел лудильщиком на «Амуркабель». Здесь была совсем другая обстановка в коллективе, другие отношения между людьми, дркугая психология у рабочих. Если на строительстве – вольница и приписки, то на заводу – чёткий график, план, норма. Пришлось набить немало шишек, пока освоил новую специальность.
На заводе выходила стенная газета. Я писал в неё заметки о передовиках производства, технологических новинках, о рационализаторах. Отдельные наиболее интересные информации посылал в местные хабаровские газеты. Не забывал и о стихах. Вообще-то я начал писать в газеты ещё в школе. В 1954 году в «Молодом дальневосточнике» появилась моя первая корреспонденция. Она называлась «Побелили классы» Вроде в ней и не было ничего особенного, но как приятно было увидеть свою фамилию  на газетной полосе. Это придавало творческий импульс.
В 1961 году поступил в Хабаровский государственный  педагогический институт на историко-филологический факультет. Диапазон сотрудничества с местной печатью заметно расширился. Я стал активно участвовать и в выпусках вузовской газеты «Советский учитель». При издании было создано литературное объединение, которое курировал бывший преподаватель устного народного творчества, а ныне профессор Сергей Иннокентьевич Красноштанов. Почти в каждом номере «Советского учителя» публиковались мои стихи, корреспонденции. Некоторые из них до сих пор мне нравятся. Я, например, написал цикл стихов, посвященных охотской путине. Их с удовольствием декламировали студенты.
После окончания института меня сразу призвали в армию. Служил в зенитном дивизионе, располагавшимся прямо в центре Петропавловска-Камчатского. Здесь у меня завязалось тесное сотрудничество с местными газетчиками из «Камчатской правды» и «камчатского комсомольца». Кроме того, не забывал дивизионную и окружную газету «Суворовский натиск». Многие материалы, опубликованные  в то время с этих военных газетах, храню до сих пор. Они напоминают о моей службе в рядах Советской Армии.
Перед увольнением в запас я окончил офицерские курсы и мне присвоили звание младший лейтенант. На гражданке планировал стать учителем в школе, но судьба распорядилась по-своему. Неожиданно умер отец, и моя мама – Вера Владимировна – осталась без средств к существованию. Необходима была работа с хорошим заработком. Пришёл на Хабаровскую студию телевидения. Там меня хорошо знали. Многие были знакомы с моим литературным творчеством. Директор предложил должность заведующего молодёжной редакцией.
Работы было столько, что в рабочем кабинете приходилось находиться с раннего утра и до поздней ночи. Но с обязанностями справлялся. Через год местное УВД предложило возглавить газету «На вахте труда» Управления исправительно-трудовых учреждений. Согласился, поскольку это была аттестованная должность. А значит, возможность  получения большего денежного содержания. Присвоили звание лейтенант МВД СССР.
Новая работа была для меня областью неизведанной и загадочной, сокрытой от множества глаз, как порочная тайна. Тем не менее, общение с носителями мира зла, с исковерканными судьбами людей давали возможность лишний раз поразмышлять над первопричинами антиобщественных проявлений, над психологией тех, кто был убежденным носителем чуждых нам привычек поведения и образа жизни. Это могло в дальнейшем пригодиться на писательской стезе.
В 1969 году газету закрыли. Мне предложили в ведомстве должность лектора. Но я не принял ее, поскольку утвердился в мысли, что должен посвятить жизнь журналистике.
Как-то на улице я встретил своего предшественника, бывшего редактора газеты Бориса Вахромова. Он уже служил у пограничников на должности заместителя ответственного редактора окружной газеты «Дальневосточный пограничник». В разговоре Борис Иванович предложил перейти служить к ним в газету начальником отдела. Колебаний не было. Но перевод затянулся, потому что кадровый  вопрос нужно было решать на уровне  двух Министерств в Москве. В результате должность начальника отдела ушла другому человеку. Но я не отчаивался. Главное – меня зачислили в штат серьёзной газеты, пусть и простым корреспондентом.
Служба захватила с первых дней. Романтика, колоритные люди, семейные традиции, богатая военная история, истинный патриотизм и порядочность – всё это давало мощный импульс творческой работе, такая возбуждалась энергия, что я писал днём и ночью! Днём - для газеты, ночью – для себя.
Политуправление погранвойск умело замечать и поддерживать ростки литературного творчества. Я участвовал в работе четырёх всесоюзных совещаний молодых писателей – в Батуми, Кишинёве, Арташате, Дубултах, региональном семинаре-совещании в Находке. На них обсуждались мои стихи. Они получили высокую оценку профессионалов.
Так, выступая перед молодыми писателями и поэтами в Батуми, Евгений Долматовский сказал: «Мне, человеку, работавшему в юности на Дальнем Востоке и посвятившему первую книгу пограничникам, было радостно читать стихи Виталия Захарова. Я увидел в них настоящее. Это поэт со своим почерком, художественной манерой письма…»
Мои стихи после совещания в Батуми представил для российского читателя поэт Алексей Сурков в телевизионной передаче «Литературные чтения», а затем в «Полевой почте» радиостанции «Юность».
Кишиневское совещание рекомендовало мою рукопись  «На границе я хозяин» московскому издательству «Детская литература». Книга увидела свет в 1984 году.
Совещание в Дубултах приняло решение о приёме меня в члены Союза писателей. Приём состоялся в сентябре 1992 года. Писательский билет был вручен в Москве.
Сейчас я возглавляю Дальневосточную межрегиональную писательскую организацию Союза российских писателей. Шесть лет являюсь членом Президиума Международного литературного фонда, избран в Совет творческой интеллигенции при губернаторе Хабаровского края. 
Я благодарен пограничным войскам, что именно здесь, на границе, прошёл настоящую школу мужества, сформировался, как журналист и писатель. У меня издано более десяти книг о границе и примерно столько же на другие темы, не считая коллективных сборников стихов и песен.
Знакомство и длительная дружба с Героем Советского Союза прославленным следопытом Никитой Фёдоровичем Карацупой помогли мне написать книгу рассказов о его службе. Называется она «Жизнь моя – граница». Мотивацию действий и поступков героя книги я узнавал из многочисленных встреч с Николаем Федоровичем в Центральном музее погранвойск и  вовремя совместного плавания на теплоходе до Комсомольска-на-Амуре, когда отмечалось 35-летие города юности.
У этой книги завидная судьба. Она издавалась в Хабаровске огромным тиражом – 400 тысяч экземпляров, потом – массовым тиражом в Москве, Новосибирске, Кишинёве.
Эту книгу я отношу к своим удачным литературным проектам. То же самое могу сказать о книгах «Волочаевские дни» (издавалась дважды); «Нарисованная собака»; «Ты моя родниковая песня»; К тебе летят желания мои»; «Есть в мире сердце, где живу я»; «Приключения бумажного человечка».
Написано много. Подготовлены к печати три книги. Ещё около пяти ожидают своей очереди.
С тех пор, как с нашей окружной газеты сняли пометку «Из части не выносить», и она стала широкоформатной и гонорарной, поток писем увеличился и, естественно, возрос авторский актив. Процесс этот не был стихиен. Прежде всего потому, что мы все бережно относимся к каждому письму. В частях и подразделениях создавали военкоровские посты, регулярно вели в газете рубрику «Заочная школа военкоров», в публикациях открыто критиковали недостатки, называли пути их устранения. Слово газеты было авторитетным. На каждое критическое выступление мы добивались соответствующей реакции, и каждый ответ помещали под рубрикой «По следам наших выступлений».
«Дальневосточный пограничник» любили на границе, хотя отдельные злопыхатели называли её «Окопной правдой», однако читали её, как говорится, от корки до корки. На неё подписывались во всех городах Хабаровского края и Амурской области, в пограничных районах. Газета шла во многие уголки Советского Союза, откуда призывались пограничники. В результате у нас были надёжные шефские связи (а значит и обмен газетами) с Уралом, Башкирией, Татарстаном. Читательских писем приходило столько, что мы порой не успевали отвечать. Тогда в газете завели рубрику «Обзор редакционной почты».
Кроме обширного военкоровского актива в «Дальневосточном пограничнике» частыми гостями были дальневосточные писатели и поэты. Мы их нередко сопровождали во время поездок на границу. О своих впечатлениях они обязательно рассказывали в нашей газете. Например, известный поэт Борис Копалыгин написал серию книг о границе «Служат на заставе»; «Трубка»; «Пограничная азбука» и сборник очерков «Огни далёкой заставы», о защитниках дальневосточной границы - «Уссурийская быль».
К нам в редакцию приезжал Анатолий Полянский, автор известной книги о пограничниках «Памирская легенда». Мы печатали повесть Игоря Лашкова «Выстрелы в горах».
Жизнь в редакции кипела. Мы были молоды и энергичны, преданы тому делу, которому служили. Автор: начальник отдела пропаганды, агитации, культуры и быта газеты «Дальневосточный пограничник» 1976-1993гг, подполковник в отставке.