Спящий храм

          Глава 1.

            1.

Вокзал, три кирпичных дома,
Водокачка в стороне.
Родина таким объемом
В память заложилась мне.
Впереди – стальные рельсы,
Путь в четыре колеи,
Цепь посадочного леса
С двух сторон пообочь их.
Позади пустырь и поле,
Ближних деревень огни.
Русь, просторная до боли,
Как на это ни взгляни.
Нынче глазу непривычно:
Избы дальних деревень
Подались к домам кирпичным,
Наступили на их тень.
Многолюднее в округе,
Русь просторней и вольней.
Не враги сошлись, а други –
Почему же всем больней?!
            
           2.

На десятки километров –
Ни селенья, ни жилья.
Разлетелась ты по ветру,
Русь крестьянская моя.
Прилепилась к редким селам,
Укрупнила города.
Хлеборобский труд веселый
Позабыла навсегда.
Маются в селе старухи,
Благо, пенсии дают.
Мужики – из-за разрухи –
Самогонку шибко пьют.
А земля – полубобылка,
Позарос сыновний след:
Ни любви к ней нынче пылкой,
Ни привязанности нет.
У меня, у горожанки,
Жив еще крестьянский ген:
И копаю, и сажаю,
И свою картошку ем.
Голову ломают думцы,
Как с кормилицею быть.
Вынесли налог, безумцы, -
Ген под корень подрубить.

            3.

Глубоки родные корни.
К полустанку под бочок
Не шагнула.
На просторе
Спит деревня Башмачок.
Не одно коснулось лихо
Захолустного села…
Нынче баба Солониха
Богу душу отдала.
Рассуждают старожилы,
Лоб перекрестить спеша:
-Сатане она служила,
И к нему ушла душа.
Всполошилась среди ночи,
Разбудила полсела:
Ад увидела воочью –
У чертей в гостях была.
Знать, шабаш нечистой силы
Предварял старухи смерть:
Выла в голос – так просила
Причастить, потом отпеть.
Уж давно в деревне нашей
Нет духовного лица,
Но жила одна монашка,
Та до своего конца
Отпевала больно гоже.
Сорок дён, как померла.
На семнадцать лет моложе
Солонихи-то была.
Все чурались Солонихи,
А к Наталье – день-денской:
За ее молитвой тихой,
За советом да с тоской,
За святой водой из храма.
Всем глоточек даст отпить
И омоет ею рану,
Хворых деток покропит.

            4.

-Исповедываться? Вона!
Чай, живем не в городу:
До ближайшего района
Час потратишь на езду.
-Кой там час по нашей трассе
Ночью –
Выбита до ям.
Как кричит зараза, страсти,
Душу вынимает прям!
Заполночь внезапно стихло
В покосившейся избе.
-Убралася Солониха,
Слава, Господи, тебе!
Скоротав остаток ночи,
Бабушки, как тень, ветхи,
«Исповедуют заочно»
Солонихины грехи.
О покойниках негоже –
Про поганые дела.
Да простит Господь!
Его же,
Как Иуда, предала.
С насмехательства над богом,
Со вражды всего села
Председательша дорогу
«Боевую» начала.
По приказу-де из центра,
Лишних слов не говоря,
Навсегда закрыла церковь –
Лиц духовных – в лагеря.
Мол, велел товарищ Сталин,
Чтоб светлела темнота –
Алтари для изб-читален,
Вход во царские врата.
А амвон хорош для сцены,
И палаты – под танц-зал.
Ободрали все, что ценно,
Забелили образа.
Натащили кучу хлама
Понатыркали гвоздей,
Сделали содом из храма
Для прельщения людей.
Затужили богомольцы,
Загудели по дворам,
Только даже комсомольцы
Заходить боялись в храм.
Молодежь и небу рада:
Звездно ль, хмуро – ничего!
Клуба не было – не надо,
Обойдемся без него.
Возле школы на поляне
Перебор гармошки, смех,
Травы вытопчут туфлями,
Валенками сроют снег.
Бастовала вся деревня
Молча.
На краю села,
Будто бы в гробу царевна,
Церковь божия спала.

          Глава 2.

            1.

Кто же «пикнет» против власти?
Жизнь у всех одна, поди.
Уж такие знали страсти,
Что, Господь, не приведи!
В той антиколхозной драке
Увидало полсела,
Где и как зимуют раки,
В чем их мама родила.
И потом случалось тоже:
Слово молвить не моги,
Если власти неугоже,
Враз запишут во враги.

            2.

Одарил Господь же силой!
Ростом в сажень, почитай, -
Дед Гаврила был верзила,
Весельчак, а не бунтарь.
На колхозную дорожку
Шел под трепет кумача,
Разворачивал гармошку
От запястья до плеча.
Помнят – ходуном ходила
«Мироедова» изба…
Вот и нынче и Гаврилы
Делегация из баб.
Свет от пестрых полушалков,
Как от клумбы, у двора.
Не слыхать гармошки шалой
На колхозных выборах.
У Гаврилы незадача:
Запрягает жеребца –
Собственная баба плачет,
Нужен «фелшер» для мальца.
Через два дня у Гаврилы –
Двое из НКВД:
-Ты скажи-ка, вражье рыло,
А болезный-то твой где?
Агугукает подлёнок!
А мой дядька на печи,
Вырываясь из пелёнок,
Ножкой розовой сучит.
С той поры Гаврила сгинул.
Звон гармошки стих окрест…
Знать бы, где его могила,
Да над ней поставить крест.

            3.

Жил в селе мужик степенный,
Знал «Писанье», бога чтил.
Солонихин парень первый,
Ей супругом стал почти.
Да позарилась невеста
На районного хлыща:
Посулил в райкоме место
И жениться обещал.
Но потискался неделю
С глупой девкой,
А потом
Показал, какой на деле:
Словно лис, вильнул хвостом.
Не простил Иван невесту,
Разбежались, как враги.
Перекисло в кадке тесто –
Не ко свадьбе пироги.
От районного начальства
У Солоньки вырос сын,
Видом – чистый ангел смальства,
По натуре – грязный свин.
Чем-ничем народу гадил,
Все проворил втихаря,
И прозвали его адел
Бабки сельские не зря.
«Снасть» всегда носил в карманах:
Нож, рогатку со свинцом…
И считался атаманом
У таких же сорванцов.
У одних сметану выпьют,
Чтобы скоротать досуг,
У других окошко выбьют
Или вырвут с грядки лук.
Скажешь матери – смеется.
За Куземочку – горой:
-Перебесится – уймется
Или вырастет герой.
Не до шуточек народу,
Хоть в милицию беги:
Перетопчут огороды,
Разбросают кизяки.
В сенокос угонят тачку.
А кто глянется как враг,
Тому и плетень растащут
И свезут его в овраг.
Осторожно и умело
Шастал адел по дворам.
Но не в нем покуда дело…

            4.

Как-то раз про божий храм
Завела Солонька снова,
Что такой прекрасный «клуб»
Под гараж отдать готова,
Раз сельчанам он не люб.
Комсомольцев желторотых
Наберет, мол, в мастера –
Выбьют молотом ворота
И загонят трактора.
-Расходилась ты, подруга! –
Тут не выдержал Иван.
«Не бывает бог поруган» -
Есть в «Писании» слова.
Раскурочить церковь божью
Да втянуть во грех детей -
Это не одно и то же,
Что сломать чужой плетень.
Аль дадим на разрушенье
Храм господень, мужики!?
Вынес весь колхоз решенье:
Трогать церковь не моги!

            5.

По низам, по огородам
Под соловушкину звень –
«Сельский конюх – враг народа» -
Разлетелось через день.
С сильной властью Ванька Дронов
Потягаться захотел.
Рано утром из района
«Черный ворон» прилетел.
И никто не «пикнул» боле.
На ночевку до утра
К паперти церковной с поля
Завернули трактора.
Кто рискнет со властью спорить?
Поднатужила умок
И отважилась спроворить,
Что решила, под шумок.
Медлить не было резону.
Наломала б дура дров,
Да смекнула – из района
Прежде вызвать мастеров.
Вызывать-то вызывала,
Да сказали мастера:
-При наличии подвала
Храм не годен под гараж.
В «клуб-читальню» ни в поземку,
Ни на вечер, ни на час
Не входил никто.
Куземка
Ненароком церковь спас.
Но про это речь не сразу,
Тот рассказ еще вдали…
От Куземкиного глаза
Девки в поле зацвели…

          Глава 3.

            1.

А в дому Ивана горе
Поселилось на года:
Мать ушла в могилу.
Вскоре
Приползла еще беда.
Нажили Иван да Маша
Из земного-то добра
Только девочку Наташу,
А не горы серебра.
От Маруси – кротость нрава,
От Ивана – красота.
Кланялись ей в ноги травы –
Так ходила девка та.
А уж как, бывало, пела!
Даже майский соловей
Главное земное дело
Забывал, внимая ей.
Не было в деревне нашей
Недостатка женихов,
Да не выпало Наташе
На удачу сесть верхом.
    
            2.

У пропавшего Гаврилы
Младший сын уже подрос.
Взял и разумом, и силой –
Перебрал маленько в рост.
В батю – богатырь былинный,
Был в подростках худоват.
Незлобливо Петька Длинным
Назывался у ребят.
Человек в селе без клички –
Это личность без лица.
Прозывают для отличья
И для красного словца.
Одинаковых фамилий
И имен
Там пруд пруди:
Об одном толкуют или
О другом,
Пойми-поди.
Было ль прозвище простое
Аделу не по нутру,
Он Два Метра Сухостоя
Кличку выдумал Петру.
Но потом от клички этой,
Слишком круто завитой,
Как-то выпали «два метра»
И осталось – Сухостой.
Так вот этот добрый парень
И «врага народа» сын
Был, как молвится, в ударе
От Наташиной красы.
Но покуда суть да дело,
Взгляды, вздохи, то да се,
Как рыбак, Кузьма умело
«Рыбку» на крючок подсек.
Тёмные да с поволокой
Очи Кузьки – неспроста,
Видно, девушку глубоко
Затянуло в «омута».

            3.

Бабы языки полощут,
Точно знают по себе –
Девка с парнем ходят в рощу
К повороту в их судьбе.
На селе водилось честно,
Полюбовно, так сказать:
Согрешил жених с невестой –
Прямиком дорога в ЗАГС.
Но коварством Кузька Жданов
Превзошел мать и отца:
В роще пару ожидала
Вся ватага подлеца…

            4.

Дремлет Марья на полатях,
Сон ей снится или нет:
По изодранному платью
Дочки
Крадется рассвет.
Марья – локтем о подушку,
Свет смешался с темнотой:
Что в руках Наташи?
Кружка
И бутылка с кислотой!
Кислоту держали в доме –
Валенки валял Иван.
Пригодилась нынче дочке:
Слишком страшен был обман.
Поднесла ко рту отраву,
Глянула на образа…
Сверху мать – как коршун в травы –
Дочку грешную спасать.
Закричала благим матом,
Кружку выбила из рук…
Не спасла ты дочку, матерь,
На земле от адских мук.
Торопилась – так любила –
Пол-лица ей обожгла!
Красоту ее сгубила,
Благо – душу сберегла.
Будет счастлива на небе –
Все оттуда видит Он.
Невозможно, чтобы не был
Справедливости закон.

          Глава 4.

            1.

Жданов с бандой на вечорке,
Будто не было всего,
Липнуть стал к другой девчонке.
Омутовый взгляд его
Заприметил Петька Длинный,
Зло предупредил:
-Кузьма!
Бог людей лепил из глины.
А подонков из дерьма –
Сатана собственноручно,
Так что вымарался весь
И пропах навозной кучей.
К людям близко ты не лезь.
-Слышь, Два Метра Сухостоя,
Может, сказочка верна.
Хорошо обдумать стоит,
Не сгодится ли она.
Вот и мысль – не надо лучше.
Спорим – завтра на заре
Накладу я богу кучу
Прямо в самом алтаре.
Петька зыркнул:
-Он накажет!
А Кузьма заржал в ответ:
При свидетелях докажет,
Что, мол, бога вовсе нет.

            2.

На последний «славный подвиг»
Шайка выползла чуть свет.
Трактора урчали в поле,
Никого у храма нет.
Поле черное – в сторонке,
Роща старая – правей,
По-над полем – жаворонки,
В сонной роще соловей
В землю золотые струи
Так и сыплют, так и льют.
Даже в черствых душах струны
Заиграют, запоют.
Но нежнее пташек пенья –
Странный, непривычный звук:
То ли воздуха волненье,
То ли плеск по волнам рук.
Атаман с улыбкой наглой,
Не боись, мол, темнота.
-Может быть, Кузьма, не надо? –
Кто-то знобко прошептал.
Звук сильнее, шелест глуше.
И такой нездешний звон –
Просто разрывает душу,
Так великолепен он!
Оробели хулиганы,
Затолпились у крыльца,
И ухмылка атамана
Медленно сползла с лица.
Но упрямо:
-Как хотите,
На веревке не держу.
Если страшно, не ходите –
Обещал что, докажу.
И пошел в алтарь героем,
Показать, что он не трус.
Сквозь побелку, сдвинув брови,
На него глядел Иисус.
Снял портки наглец и срамом
Сверкануть едва успел,
Все расслышали – над храмом
Ангел плакал или пел.
Дивный звон висел над крышей,
И, боясь сойти с ума,
Разбежались все, кто слышал,
Не успел один Кузьма…

            3.

Долго ждали в отдаленьи
Оторвяги вожака.
Просыпалась жизнь в селеньи:
Слышалась издалека
Грохот едущей телеги,
«Звяк» порожнего ведра,
«Цыпа-цыпа!», «теги-теги!»
Все, как водится, с утра.
Никаких нездешних звуков:
Соловей, как соловей,
И кукушка, откукукав,
Прикорнула средь ветвей.
Попеняв на чертовщину,
Мол, сваляли дурака,
Встали парни из лощины –
Разузнать про вожака.
В храм войти же не рискнули,
Может, чудилось не зря.
Пошептались, заглянули
Робко в окна алтаря.
Там лежал в кровавой луже
Их разбойный командир.
А в глазах открытых – ужас,
Знать, попал на адский пир.

            4.

Про внезапную кончину
Размышляли, кто как мог.
Не попал ли камень в спину,
Завалил Кузьму на бок?
Старый сторож Птаха-Муха
По рассказу все понял –
Знал про пенье не по слухам,
«Слухи» сам распространял.
Потому как голос слышал.
-Человечьих супротив,
Он потоньше и повыше,
И пожальче на мотив.
Церковь охраняет ангел.
Кто-то перебил:
-А че!
Может, Михаил архангел
Ткнул охальника мечом.
-Нет, Кузьма упал от страха,
Лишь услышал голосок, -
Рассуждал премудрый Птаха, -
Да с размаху на висок.
Али ангел душу вынул,
Без души и сердца нет.
-Так стервец коньки откинул, -
Заключил резонно дед.
Как Кузьму похоронили,
Только ветры – вхожи в храм.
Навсегда отборонили
От святыни трактора.

          Глава 5.

            1.

Почернела, спала с тела –
Не сочувствовал народ.
С председателей  слетела
Солониха в тот же год.
Тут война пришла. В солдаты
На заслон родной земли
И хорошие ребята,
И негожие ушли.
Все хлебнули лихолетья.
Со штаниною пустой
Возвратился в сорок третьем
Петр Гаврилыч Сухостой.
Стал героем – не иначе,
Орденов – иконостас.
Председателем назначен
Сельсовета был у нас.
Он посватался к Наташе –
Отрубила, как ножом:
-Али баб и девок краше
Ты в деревне не нашел?
Он опять и так и этак:
-Дело, в общем, не в красе,
Нарожаем кучу деток,
Будут ангелочки все.
Полоснула та глазами
Парню по сердцу!
В ответ:
-Бабка надвое сказала,
Будут детки али нет.
И ушла Наташа в город
Из родимого села.
Пела там в церковном хоре,
Впроголодь жила-была.

            2.

Мужику без бабы туго,
Что сиротка – холостой.
Ладную нашел супругу
Петр Гаврилыч Сухостой.
И детишек нарожали,
И обжили новый дом,
Да сгорела при пожаре
Зинаида в доме том.
Ребятишки были в школе,
В трех верстах от Башмачка.
Сын Иван и дочка Поля
Возвратились к уголькам.
Воротилась и Наташа
В свой родимый уголок,
Избу вымыла от сажи,
Побелила потолок.
И впустила погорельцев –
Мать недавно погребла.
В «конуре» при «четырехлетке»
Сторожихой зажила.
А Петро поставил краше
И просторней новый дом.
И опять позвал Наташу
Стать хозяюшкою в нем.
Та ответила смирено:
-Быть женою не могу,
А тебе и всей деревне,
Чем сумею, помогу.
Плотью врозь, а духом вместе
Так и жили до конца.
Раздобыли где-то вести
Про Наташина отца.
Как Иван погиб в штрафбате,
Там, где каждый был удал:
Поля русского ни пяди
«Враг народа» не отдал.
В грудь стреляют иноземцы,
В спину целятся свои…
Упадет солдат на землю,
А Россия устоит!

          Глава 6.

Ох, Россия, ты Расея, -
Несчастливая страна.
Семя сорное рассеял
По тебе сам сатана.
Поползла полынь по полю,
А по храмам лебеда.
Снова вырвалась на волю
Всенародная беда.
Отвернулась ты от бога,
И запутал лютый враг,
Потому твоя дорога
Упирается в овраг.
Не по этой ли дороге
Ехал пьяный тракторист,
Сам унес от смерти ноги,
Трактор же – с обрыва вниз.
По полям твоим и весям,
Перепутаны в веках,
Ветры смуты куролесят,
Не натешатся никак.
Шла ты вроде  к новой жизни,
Уж мерещились вдали
Нам «вершины коммунизма»,
Только взять их не смогли.
Нынче дунул ветр обратный,
Снова – смена полюсов.
Мы привыкли к многократной
Перетяжке поясов.
Нам не в новь – братоубийство,
Удалые грабежи
И политиков витийства,
И бега за рубежи.
Не впервой дивиться диву,
Как вольготно воровать,
Как искусно в хвост и в гриву
Костерить россию-мать.
О ярмо другое – холку
Набивать нам не впервой.
Зубы – на пустую полку
Или в омут головой.
Ну когда же мы, как люди,
Россияне, станем жить,
И собой гордиться будем,
И Россией дорожить?
На пустое век потрачен.
В нескончаемой борьбе
И смеемся мы, и плачем
Над собой и по себе.
Век, убитый за свободу!
Для какого же рожна
Непривычному народу
Эта невидаль нужна?
Век за равенство загублен.
На раздаточном пиру
Прихватили эти бублик,
Те от бублика – дыру.
Век, растерзанный за братство!
Вспоминаешь – стынет кровь!
Вновь у кучки – все богатства,
Нищета у массы вновь.

          Глава 7.
            
            1.

На скамейке – три подруги
В телогрейках средь весны,
Как орех, в морщинах руки,
И одежды их темны.
На ногах у всех – калоши:
Весь свой век месили грязь.
Не от жизни от хорошей
Бабы здесь тускнеют враз.
Помнят древние старухи
Революцию, колхоз,
Две войны – все три разрухи.
Век четвертую принес.
Подошли другие бабы,
Подтянулись мужики.
Слышно: «если бы» да «кабы»…»,
Развязались языки.

            2.

Вспоминают россияне,
Злобы в сердце не тая,
Как хозяев выселяли
В непригожие края.
Как за «палочки» трудились,
Как дурили дураков:
Облигации сгодились
На оклейку сундуков.
Как «родной» товарищ Сталин
Мстил сурово за словцо,
И как дети, вырастая,
Отрекались от отцов.
На Руси хулили бога
Хлеще батюшки-царя,
Но ни жизни, ни свободы
Не лишались люди зря.
Шахты строили, заводы
И в тайге валили лес,
На костях «врагов народа»
Возводили ТЭС и ГЭС.
Сколько сгинуло народа
За безбожный этот век!
За какую же свободу
Дрался русский человек?!

            3.

Начинали про Солоньку
Невеселый разговор –
Разгорелся потихоньку,
Как костер, горячий спор.
Бывший флотский, дед усатый,
Шибче прочих:
-Погоди!
Жизнь, она ведь полосата,
Что тельняшка на груди.
А от нонешних напастей
Не обидно за страну?
При советской-то при власти
Не волынили в страду.
Будто дров в огонь подкинул –
Загалдели, как грачи.
-А кому охота спину
Гнуть за жалкие харчи.
-При советской-то при власти, -
Перебил орущих Дрон, -
Хоть чуток хлебнули счастья,
Нонче глохчем самогон.
-Я одна тянула жилы
В те советские года –
Тысяч сорок наложила,
Подевались-то куда
Кровью нажитые деньги?
Разве нониче живу?
Не от жиру мои дети
В прорву кинулись – в Москву.
-Воротились бы оттеда –
Как курей, там режут их.
Вон у нашего соседа
Сын – ни в мертвых, ни в живых.
-Надо ж, дожили – в деревне
Примененья нет рукам,
А сорняк в полях не дремлет,
Заселяет их пока.
-Землю роздали. Здорово!
Обрабатывай сам-друг.
Запрягай, мужик, корову,
Блин, в однолемешный плуг.
-Эва! Вспомнила про плуги
Вовремя, едрена вошь!
Да теперь во всей округе
Железяки не найдешь.
Трактора б не растерзали,
Вот тогда – совсем беда.
Слышно, ироды срезают
Прямо с линий провода.
Что в стране – мутится разум!
Петр Гаврилыч Сухостой
Спор сельчан покончил разом
Мыслью емкой и простой:
-Сделано, конечно, много
Для людей и для страны,
Но дела были без бога,
Потому и не прочны.
Может, поживем и краше,
Если с нами будет Он…

          Глава 8.

            1.

-У покойницы Наташи
Нынче память – сорок дён.
Надо справить бы поминки,
Не чужой была, кажись…
Две бездольных половинки
Не соединила жизнь.
Но сплотила смерть Наташи,
Всех, с кем рядом век жила,
Словно в деревеньке нашей
Общей матерью была.
У Наташиных соседей
Стряпали на все село.
Натащили всякой снеди,
Все, что было, в ход пошло.
Замесили круто тесто,
Настругали овощей.
Все, как надо, честь по чести
Для лапши, салатов, щей.
Наварили каш три сорта,
Так уж водится у нас,
Сухофрукты для компота
В каждом доме – про запас.
За негромким разговором
Дружно сели за столы
Вдоль Наташина забора.
Лица благостно светлы.

            2.

Вспоминали жизнь Наташи,
Козни, милость ли судьбы.
Кто блаженной, кто монашкой
Нарекали без злобы. 
Называли и убогой
За увечье и за нрав.
Знали все – на милость бога
У Наташи больше прав.
Всех жалела, всех любила
И простила то зверье.
Даже мухи не убила,
Говорили про нее.
А жила беднее бедных –
Что ей надо-то, одной.
На своих двоих к обедне
В божий праздник, в выходной
Топала на зорьке ранней
В город. Шутка ли сказать!
Три часа стояла в храме,
Тем манером и назад.
Дашь ей денег на дорогу –
Не притронется к ним, нет!
-Чай, пешочком ближе к богу, -
Скажет ласково в ответ.
Пожалеешь:
-Не устала? –
На ногах десятый час.
-Вместе с вами, бабы, встала,
А прилягу раньше вас.
А сложи-ка все дорожки
Ваши за день – сколько их!
Чай, гудят и ноют ножки,
Золотые вы мои.
Без ехидства утверждали –
Баба тронулась умом
По причине – рассуждали –
Страшных бед в тридцать седьмом.
Спорили:
-Неправда ваша,
Что монашка не в себе:
Рассудительней Наташи
Бабы не было в селе.
Слова зряшнего не скажет
И разумный даст совет.
Не отрежет, не откажет,
А подарит божий свет.

            3.

Возле церкви вечерами
Люди видели ее:
Все ждала, когда над храмом
Божий ангел запоет.
-Я еще от деда слышал, -
Вставил слово Мухин внук, -
Ангел над церковной крышей
Издает предивный звук.
-Твоего же деда сказки –
Был на выдумки мастак:
Без прибавки, без прибаски
Не держал речей чудак.
А когда его в полуха
Люди слушали, орал –
Горячился:
«Птаха-муха,
Я ни капли не соврал!»
Так к нему прилипла кличка,
Откликался на нее.
Высох, помнится, как спичка,
А про ангела – свое:
«Если ангел не оставит
Церковь божию, тогда
Из руин она восстанет
Через долгие года».
-Знать, запало и Наташе…
Петр промолвил:
-Не скажи!
У покойника Аркашки
На том свете хвост дрожит.
Он запомнил странный голос.
Сам рассказывал всем, как
Подымался дыбом волос,
Когда драпали в овраг.
-А ведь добрая монашка
Отпевала и его,
Пса Кузёмкина – Аркашку,
Сонасильника свого.
Намекнули бабы было
Про ее невольный стыд…
А она:
«Я всех простила,
И Господь меня простит».
-Всех сердешная отпела,
Нас уже не отпоешь.
А Солоньку не успела,
Может, не простила все ж?
-Неспроста старуха эта
Доползла почти до ста.
Или там ей места нету?
Ох, товарки, неспроста…

            4.

Дождались детей из школы,
Посадили за столы.
Говорок поплыл веселый:
Что с них взять – они малы.
Насладились разговором,
И наелась детвора.
Со столов убрали споро –
По дворам уже пора.
Смотрят: мчатся два мальчишки.
-Что случилось, е-мое?!
Оба залпом сквозь одышку:
-Ангел в церкови поет!
-Значит, там она, Наташа –
Подает знаменье нам.
Не чужое дело – наше
Разбудить уснувший храм.

            2004 г.