В тайге

Мне тайга на плечи бросит
Свой платок из паутинки
Боль душевных ран излечат
Запах хвои, речка, льдинки.

Солнце встанет на рассвете
И укутавшись в лучи
Словно в шарфик из мохера
Сердце радостно стучит.


УЖИН

Сумерки. Почти темнота. За окном крупными хлопьями идёт снег. К утру все вокруг укроется белым покрывалом.
Внутри охотничьей избушки жарко. Я вернулся час назад с охоты. Затопил буржуйку, сбросил с себя мокрую одежду, переоделся в сухое, подкинул берёзовых поленьев в разгоревшийся огонь и прилег отдохнуть. «Спальник», расстеленный поверх еловых лапок, обрадовался хозяину, заключил в объятья и не хочет отпускать.
Посвистывая, шумит закопченный чайник. Напоминает о себе. Приглашает испить чайку. Горящие дровишки потрескивают, мерцает огонёк свечи. Обстановка завораживает.
Дремота накатывает волнами, в голове туман. Вымотали пройденные по чащобам километры. Одолевает усталость. Борюсь со сном. Надо бы снять чайник. Что–либо делать нет сил. Чуток полежу и встану. Чуточку отдохну и поднимусь. Резко проваливаюсь в сон. Сознание выключается на несколько минут. Также внезапно возвращается ясность мысли. Просыпаюсь. Срабатывает инстинкт самосохранения. Под тяжестью снега обломилась и упала на крышу избушки ветка. Сон как рукой сняло. Будто бы щёлкнули выключателем – раз и меня нет, раз и вот он я - снова здесь в лесной избушке.
Встаю. Наливаю в стеклянную банку кипяток. В неё заранее насыпаны травы и заварка. Нужно бы дать немного настояться, но нет терпения ждать. Хочется утолить жажду. Испить обжигающего напитка. Сделать пару глотков.
Отливаю самую малость в кружку.  Аромат, чуть слышен, он едва уловим, но травы уже звенят в воздухе пряными запахами лета. Кусок сахара в прикуску и первый глоток обжигающего чая: один, другой, третий.
Всё, можно остановиться. Взять паузу. Принести с улицы кусок замёрзшего, завёрнутого в шуршащую бумагу сала, нарезать его тонкими ломтиками. Первый кусочек сразу отправить в рот – таять. Отщипнув от булки, зажевать корочкой чёрного хлеба.
Глотнув остатки чая из кружки, зажмуриваю глаза от удовольствия. Нарезаю хлеб. Очищаю от шелухи чеснок. Достаю из старенького, потёртого рюкзака сваренные в крутую яйца, пару крупных картошек в мундире и традиционную банку кабачковой икры.
Сто грамм не помешают. Иду на улицу за оставленной на морозе чекушкой. Ставлю бутылку на стол. В тепле она тут же запотевает мелкими капельками, которые начинают потихоньку скатываться по её округлым бокам.

Поправляю всё выложенные припасы. Любуюсь простеньким и незатейливым натюрмортом. Кра-со-та!!! Ну, вот, пожалуй, и всё. Приготовление к ужину закончено.
Можно начинать.