О клубнике, тополином пухе и жизни

Кипящее солнце скачет, купается в воздухе влажном –
Как в опере мыльной тяжкой водой набухает душа.
Проснешься – а ты уже в лете, в июне своем однажды:
В жары предвкушении майском весна ускоряет шаг.
Вчера рисовался дождик, несмелый и деликатный,
И ветром сгоняло тучки – не водовозы, а так.
И на асфальте утром темнеют влажные пятна –
Еще под нахальным солнцем не выжженные места.
И снова в безумном небе разорваны все перины,
Плывут, ухмыляясь, сети, как вечные сторожа.
И эти два месяца пуха издевкою тополиной –
Мы падаем в них, как в паводок, в торнадо или пожар.
И плотною вьюгой белой колышется воздух млечный,
И может, поэтам планета – как лебедь, и хороша.
И часть радиаций шахтных пух заберет, конечно,
Но только вот раньше – я сдохну, совсем перестав дышать.
А где-то клубничный ужас уже на подходе реет:
На рынке ж/д замечена – весть принесли гонцы.
И скоро начнется издевка – циничнее и страшнее,
Чем помидоры свежие и огурцы.
Другой стороной от рынка опять пробегать отважно,
И взгляд отводить тяжелый – как «Боинги» из пике.
Какой-то дурак придумал – что счастье бывает бумажным,
Такой неуместной рифмой, пустотами в кошельке.
И кто-то, пресытившись счастьем, сморкаясь в свои купюры,
Голодной подбросит ролик – мажористый свой привет.
А бабка с пустым желудком твердит себе:  дура дурой!
Зачем, возомнив о счастье, явилась на этот свет?
И голод – твое лишь дело, интимно-сугубо-лично.
Себя убеждать, что это – не вкусности, просто хлам.
Ведь мир – на злорадстве строен: бывает ли что циничней –
От наглости на экране шашлычно-мясных реклам?
Ведь нищей осталось только – на всем черепке два уха.
Ну что бы везучей просто – истаять свечой в ночи!
Собрать бы все это счастье – бумажное вместе с пухом –
И спичкой такой изящной легонечко просто – чирк!
            
Иллюстрация из Интернета, благодарю автора.