Афганский излом

Было просто все на войне,
Автомат в руках и матерный крик,
Он страшился «грузом 200» стать,
Но иначе нельзя, есть приказ у него
И бежали рядом с ним все друзья.
Первым он тогда до врага добежал,
А потом вспышка, взрыв, темнота…
Замотал его санитар в бинты:
«Если больно, значит жив, потерпи!»
Госпиталь, белые простыни, лампы свет,
Птицы поют за окном, это уже Ташкент!
За отвагу медаль и отпуск домой,
По родному городу вновь он идет
И не может свой город узнать,
Стал он каким-то совсем другим,
А может это просто изменился он сам?
Непривычно видеть людей без формы ему
И женщин столько сразу давно не видел он
И нет дела здесь никому до далекой войны.
Идет он по городу, смотрит по сторонам,
Вот заборчик низенький и кусты за ним,
Хорошо в засаде сидеть за таким,
Вздрогнул вдруг, это ж дом родной!
Выбегает, плача от радости, мать,
Неужели сын вернулся живой?!
Вот уже две недели он дома живет,
Смотрит марки, старые книги листает,
Вот стихи, что когда-то писал,
Кажется это все смешным теперь…
Бродит целыми днями по городу он,
Смотрит на спешащих куда-то людей,
Ради чего погибают в Афгане его друзья?
И не видел он среди тех, кто воюет там,
Ни одного, чьи родители – руководители…
Отпуск прошел, он у трапа стоит,
Снова плачет мать, обнимая его,
А ему, почему-то, вдруг стало легко…
Перелет и вот он уже по аэродрому идет
И снова автомат в руках и матерный крик,
И снова бегут рядом с ним друзья,
И уже ничего не страшно ему,
Он здесь дома, на этой войне…