Читайте, завидуйте, я - гражданин

Народу  в  салоне  магазина было  немного,  не  потому  что  стояли  за  тощими  синими курами, а потому  что  дело  происходило  утром,  когда  основное  население  городка находилось на своих рабочих местах. Около сотни пенсионеров  и  с  десяток  покупателей  допенсионного возраста — вот  и  вся  очередь.  Двигались  медленно-премедленно, поскольку  давали  ровно  по  килограмму  и  только  по  паспортам.  Кроме  того,  за  прилавком  стояла  молоденькая  продавщица,  по-видимому,  практикантка,  явно  не  слышавшая  про  термин  «интенсификация  труда».  Перед  каждым  покупателем  она  вытирала  руки  полотенцем,  брала протянутый паспорт, внимательно сличала фото с  оригиналом,  тщательно  проверяла  прописку,  возвращала  документ,  клала  на  весы  курицу  и  долго  разглядывала  стрелку  весов,  которая  никак  не  желала  останавливаться.  Если  та  показывала  чуть  больше  килограмма,  девушка  отрезала  крылышко  или  шейку,  снова  взвешивала  и,  добившись  предельной  точности,  снимала  товар и  писала  на  бумажке – 3-20.  К  не доросшим  до  килограмма  курочкам  добавляла то, что  отнимала у  переросших.
С другой стороны у  прилавка  стоял  привлекательный  молодой  человек –  наблюдал  за очередью. Он, вероятно, пришёл  в  магазин  не  за  синетелой  курочкой, а  из-за  синеглазой  и белокурой девушки.  Парень  весело  балагурил,  пытаясь  расположить  к  себе  красавицу:
— Девушка,  скажите,  пожалуйста,  в  каком  концлагере  выращивали  этих хохлаток?
— Во  всяком случае не  в  моем, — кокетливо  парировала  продавщица.
— Синеглазая, у меня есть рацпредложение:  если  не  ампутировать рожки да  ножки,  дело  пойдёт  гораздо  быстрее.
— У  меня  инструкция – выдавать  по  килограмму, — нахмурилась та.
Она  явно не собиралась  нарушать  предписание, возможно, еще не умея быстро  оценивать  лишние  или  недостающие  граммы,  и  продолжала отрезать и  добавлять. Когда  курица  подходила под стандарт, девушка тайно и облегчённо вздыхала, а  лицо  её  явно  светилось.  Тощая  седая,  как  отцветший  одуванчик, старушонка  взмолилась:
— Господи! Всю-то жизнь,  почитай,  в  очередях  простояли,  и  по  талонам жили,  а  теперь  вот  ещё  паспорта  подавай!  Зачем  документ-то  трепать, он  ведь  у  нас  бессрочный.
— Как, бабуля, зачем? — сразу  нашёлся  молодой  человек. — А  вдруг  какому американцу за  нашей несушкой прилететь вздумается?  Или  ещё  хуже – из  соседнего  города  Ртищево  голодающие  прикатят?  А  ещё страшнее —  из  ближайшего  микрорайона  «Берёзки»?  Соображаешь, гражданка, что из этого выйдет?
— Ну  и  что  выйдет ?
— Неделю  будешь грешить, милая: постный супчик в божий  праздник трескать.  А  он – аккурат завтра.
— Ну  тебя,  балабол! —  отмахнулась старушка.
В  очереди  засмеялись.  Продавщицу,  видимо, тоже развеселил  диалог,  и  она...потеряла бдительность: грязными  руками  схватила  очередной  паспорт.  При этом  первый  раз  внимательно посмотрела на шутника. Но её благодушное настроение было тут  же  прервано  зычным  голосом  владелицы  злосчастного  документа:
— Ты что делаешь, коза?!  Тут  тебе  не  танцы-манцы,  чтобы  шуры-муры заводить,  глазки  строить! — кричала  огромная  бабища  с  чёрными  усиками над губой.  И так уж весь паспорт  излапали,  стыдно показать в приличном месте.  Надо ж в стране  дураков  родиться!
Девушка поспешно сунула хозяйке  непроверенный  паспорт,  взвесила  курицу,  не  отрезав  лишние  граммы, завернула в бумагу  товар  и  подала  его  грозной даме вместе со стандартным чеком. Та  ретировалась,  продолжая  басовито  ворчать  по  дороге к кассе.
Перед  следующей  покупательницей  продавщица  тщательно  вытерла  руки  и  бережно взяла протянутый документ. В очереди  начали  обмениваться трагическим  опытом,  типа:
— Вот у  меня  вчерась  масляное  пятно прямо  на мурло  посадили, гляньте! —  женщина непенсионного возраста  подняла  на  всеобщее  обозрение  свой  паспорт. — Хорошо  ещё – скоро менять  надо.
— А  у  меня надысь одна зараза селёдкой прописку заляпала.  Хоть отмывай, вонь несусветная! — пискнула тщедушная бабёнка с краю.
Молодой человек попытался успокоить галдевшую толпу,  защитить оплошавшую  красавицу:
— Гражданочки, успокойтесь! Девушка исправилась. Глядите, как бережно берёт она теперь  ваш аусвайс! «Берёт — как  бомбу,  берёт — как ежа, как бритву обоюдоострую»...
Продавщица поняла это заступничество в обратном  смысле, как продолжение издевательства и с неприязнью  отрезала:
— Встаньте в очередь, гражданин, и не мешайте работать!
Его  очередь  была  через  два  человека,  и  он  послушно  встал  на  место.  Пять минут спустя, настало и его время  прощаться  с  благодарными  зрителями  и с понравившейся  блондинкой,  и  ему  снова  захотелось  блеснуть перед  ней  остроумием.  Молодой  человек  вытащил из кармана свой паспорт и громко продекламировал:
— «Я достаю из  широких штанин  дубликатом  бесценного  груза, читайте, завидуйте,  я – гражданин...»
Он  резко  замолчал,  увидев  мокрые  глаза девушки. Слёзы,  мешаясь с тушью, чёрной  бороздой бежали  по лицу красавицы.  Размазывая  их, она побежала в подсобку.  Парень  сообразил, что всё испортил, его настроение сменилось унынием. Толпа  зашикала:  теперь,  мол,  жди,  когда  барышня  умоется  да  снова  накрасится – целый час пройдёт. Ждали  десять  минут,  молодой  человек – чтобы  попросить  у  желанной  прощение, остальные – получить  желанную  курицу.  Но  девушка  не  вернулась.  Вместо  неё  вышла  пожилая  отдутловатая  женщина, на лице которой ещё проглядывались остатки былой красоты: карие глаза, аккуратненький  носик,  полные  губы... Но всё это заплыло  лоснящимся  жиром.
Она  строго посмотрела на нашего героя, положила на весы  лист  обёрточной  бумаги,  взгромоздила на неё горку «рожек да ножек» — ровно  килограмм — и сунула  оторопевшему  парню в руки.  Причём  сделала  это с таким презрительным видом, что он  не  попытался  даже  возразить ни слова. Грустный, поплёлся  он  восвояси.  Вот и вся любовь.
А  очередь  растаяла  в  момент.  Покупатели  сами  показывали  прописку,  а продавщица  только  успевала  бросать  хохлаток  на  весы, не  «ампутируя» им  «руки-ноги»  и  оценивая  покупку  раньше,  чем  останавливалась стрелка. К недоросшим  курочкам  добавляла  из  оставшейся горки. Все были довольны. Правда, одной бабульке достались только  шейки, крылышки и  хвостики, но и она не огорчилась:  всё лучше,  чем  ничего. Даже  такое  счастье  выпадает не каждый  день! Остальным-то не повезло – зря  два  часа  простояли.  Не надо долго спать!
1992 г.