Шляпа

Она смеялась над ним. Сергеич ужаснулся: его  шляпа  висела  криво  на  вешалке  и хохотала  над  своим  хозяином.  При этом у  неё  были огромные  железные  зубы, и они громко стучали, издавая пронзительный металлический звон. Ужас  сковал  Сергеича, у  этого хохочущего круга не было ни  глаз,  ни  носа,  а  только  рот  и  зубы  на  сплошном  коричневом  лице! Шляпа лязгнула в последний  раз и замолкла.
Сергей  Сергеич  проснулся  в  холодном  поту и всё понял:  вчера завёл будильник на  всю катушку, чтобы встать пораньше,  вот он  и  расплясался.
Жена  недовольно  повернулась  узнать  время.  Сергеич  встал  и пошлёпал  в  туалет. «Надо же, какая дурь присниться может!» — удивлялся  он. — Это  не спроста...».  Задумчиво прошёл мимо туалета в  прихожку.  Его старая коричневая шляпа  висела  криво, как приснилась! Такой же рот, только  беззубый... «У,  косоротая!» —  пригрозил  он ей и  перевесил  прямо. Совпадение  положения  шляпы  наяву и во сне мужика  озадачило. «Не к добру!», —  подумал  он.
Испорченное  настроение  сгладилось за завтраком: жена  у  Сергеича  проворная, за пятнадцать  минут, пока он  умывался  и  одевался, приготовила  вкусный  омлет,  порезала  колбасы и сыру, наложила  горку  вчерашних  ароматных  пирожков  с  разной  начинкой. Хоть  в  этом  ему  везёт: на  склоне  лет  он  нашёл  себе  добрую  подругу,  которая  украсила его  бесцветную  жизнь. Антонина  была  на  все  руки  мастерица — и  шила,  и  вязала,  а  на  кухне  была  просто  волшебницей. И  любила петь  под  гитару,  струны  которой перебирала, как  заправский  музыкант. И  в  застолье  не  кобенилась,  как  иные: рюмочку пропускала  с  благодарностью, а пьяной никогда не была. Об одном жалели оба: поздно сошлись их  пути, не успели завести  общих  деток.
В  окно  весёлой  рожицей  смотрело  яркое  весеннее  солнышко, а в открытую  форточку  лилась  незамысловатая  песня  синицы.  Это  окончательно  привело  Сергеича  в  хорошее  расположение  духа. Он  надел  куртку, пока  обувался,  жена  ждала с протянутой  шляпой.  Он  покачал  головой —  не  нужна: на дворе  конец  апреля. Хорошее  настроение  не  покидало его, пока  шёл  по  своему  микрорайону  к  гаражам: с  гордостью вспоминал  всякий  раз,  как участвовал  в  воздвижении  этого  огромного  посёлка  на  пустынной  окраине  города. Сначала в центре  построили  школу,  и  он  был  главным  прорабом на этой  стройке. Потом  вокруг  школы  поднимались  новые  пятиэтажные  дома,  в  одном  из  которых он получил квартиру и поселился  с новой  супругой. Дома  дела  шли лучше некуда, а на  работе  наоборот... Строить  стали  всё  меньше,  воровать  со стройплощадок —  всё  больше. В  хищениях  подозревали и рабочих, и прорабов: не себе домой,  так на  пропой  уходил  стройматериал. В конце концов эти  скандалы  и  разборки  Сергеичу  надоели,  а  заработка  почти  не  стало, и  он  ушёл  в  горторг. Там  хоть  зарплата  небольшая,  но  постоянная,  и  можно  достать  кое-что  из  продуктов.
Вспомнил  про забытые  дома  часы, когда  увидел  полукилометровую  очередь  у  заправки. И вчера вечером была такая  же.  А  в  машине  лампочка  мигает  уже  редко,  надо  обязательно выстоять,  иначе  никуда  не  доедешь. Сергеич  загрустил:  опоздает  на  работу – жди  больших  неприятностей.  «Леди  номер  три»  шутить  не любит!  Так  прозывали  сотрудники  свою  строгую  директриссу. Иногда  называли  её  просто  «леди» или  «номер  три»,  чаще — «железная».  «Железной  леди  номер  один»  общепризнанно  считалась  Маргарет  Тетчер, по  полнейшему  праву –   по  происхождению,  по  жёсткости характера и  объёму  власти. Следующим номером  была  второй  секретарь  горкома  партии  данного  городка  Скобцева  Людмила Петровна.  У неё  были  далеко  не  аристократические  корни, она  уступала  первой  и  по  широте  власти.  Ещё  уже власть  была у третьего номера,  происхождение  и  внешность менее подходящая  для  слова  «леди», зато обращение с людьми и фамилия —  самые  характерные. Голос  низкий,  грубый,  фамилия  Железнова.  На  достойное  прозвище она  имела  тоже  полное  право. Про неё  ходили  слухи,  как  даже  равных себе  по рангу она  иной  раз  так  отчитывала,  что те  после  беседы  с  ней  тащили  в  рот  валидол  или  ещё  что-нибудь  покрепче. Такой  неприятный  случай  произошёл  с  директором электрогорсети,  которого  она  разделала  под  орех  за  небольшую  оплошность  его подчинённой,  насчитавшей на  горторг  лишние  киловатты. Ещё рассказывали про военкома,  пришедшего  к «леди»  на  приём  с  небольшой  просьбой и  вылетевшего из  её  кабинета ошпаренным  раком,  с  возгласом:  «Как  вы  с  такой  мегерой  работаете?!  Вам  же  за вредность  на  производстве  молоко  давать обязаны».  Что  уж  говорить о  сотрудниках  горторга!  Они  всегда  дрожали,  как  осиновые  листы.  Сергеич, друг и сосед по кабинету, Андреич, считались «козлами отпущения» в обстоятельствах общей  разрухи.  На  них  лежала  вся  ответственность  за  оснащение, отделку и  техническое  оборудование объектов, за газовое отопление, работу  системы канализации, холодильников и так  далее.
Поэтому  сердце  Сергеича  кольнуло  при  виде  очереди  у  бензоколонки.  «Вот  к  чему  снилась  смеющаяся  шляпа! — подумал  он. — Ничего,  выкручусь  как-нибудь».  Пока сидел  в  машине, воображал  возможные  последствия  неминуемого  опоздания,  вспоминал  прежние  обиды  после  очередных  разносов,  и  сердце  кололо  всё  сильнее: опять  предложит  увольняться.  Железка,  она  железка  и  есть. А  куда  пойдёшь  в  такое  смутное  время,  когда  все  стройки  встали, и люди растаскивают с  «замороженных»  объектов  остатки  кирпичей?  И  до  пенсии  полтора  года. С  такими  мыслями  он  добрался  наконец до долгожданного  шланга  и  вышел из машины  воткнуть  «пистолет» и заплатить  за  бензин. Сразу  заметил,  что  погода  изменилась,  небо  заволокло  тучами,  и  прохладный  ветерок, как  по ледяной  горке,  катался по его  лысине. Сергеич с тоской  подумал,  что придётся  возвращаться  домой  за  шляпой,  заодно и за часами.
По пути на работу  Сергеич  заметил  трёх  «голосующих»  дам, чиновниц  «белого  дома».  Он  подвозил  их  и  раньше,  но  сегодня у  него на  галантность не было настроения.  «Повадились  коровы с шиком бесплатно кататься, — подумал  он. —  Надо б проучить!».  Он посадил  пышных  дам и довёз до  нужной  остановки.  Вылезая,  одна из них сказала за всех:
— Большое  спасибо!
— На  хрен  мне  ваше  большое  спасибо,  дайте  лучше  маленький  рубль! — парировал он. А про себя  подумал: «Больше не сядете, дармоедки!».
Дамы  презрительно  бросили  истрёпанную  бумажку.


* * *


Планёрка  шла   полным   ходом,  Сергеич  опоздал  на   полчаса.  Когда   он вошёл,  несколько  голосов  дружно  воскликнули,  совсем как  в «Вие» гоголя:
— Вот  он!
Некоторые даже  протянули  руки, чтобы  ярче  подчеркнуть  его  появление, и  эти  руки  он  принял  за  страшные  щупальцы  чудовищ,  готовых  разорвать его на  части. Глаза у «ведьм»  были  красные,  по  щекам  текли  чёрные  полосы.  «Ага, этим  уже  досталось!  И  поделом! — сообразил  Сергеич. Он  сел  рядом  с  другом,  Андреичем. Тот  шутливо толкнул  приятеля в бок и шепнул: «Не дрейфь! Отобьёмся!». Мощная, мужеподобная  «леди»  сверлила  опоздавшего  глазами,  долгим  молчанием  нагоняя  на  него  страх.
— Н-ну! — промолвила  она  наконец  с  протяжкой  и  после  паузы  добавила, — А  ты  где  спал- почивал?
— У  стенки  спал,  пока  перелезал,  на  чуток  застрял...—  нашёлся  Сергеич.
— Оставь свои плоские шуточки, у  нас тут не шоу. Правду  говори!
— На заправке час простоял, где ж ещё? — ответил,  как  провинившийся школьник . — Сами  знаете,  как  теперь  с  бензином.
— Твоя машина и  бензин — личное  дело,  а  у  нас  тут  дела государственные. 
— Ну да!  По  государственным  объектам на своей машине  целыми днями  гоняться —  дело, конечно, личное. И за бензин платить  из  собственного  кармана, и резину  покупать  по спекулятивной  цене к тому ж... Небось, колеса-то не дали... А у спекулянтов  оно  вдвое  дороже.  Вот  интересно,  где  они  берут  товар?
— Это  у  них  спроси.  А  мне  зубы  не  заговаривай.  Лучше  объясни,  что  вы вчера  в  «Юбилейном»  натворили?
— Эти  дуры  натворили,  с  них  и  спрашивайте, — кивнул  Сергеич  в  сторону двух  красноглазых,  с  размазанною  по  щекам  тушью  дам. — Нечего валить  с  больной  головы  на  здоровую. Они,  барыни,  видите  ли,  чайку захотели  попить,  да  чуть  магазин  ни  спалили.  Послали сварить  воду девчонку-практикантку, а она кипятильник  в  руках  сроду  не  держала. Воду  нагрела,  а  прибор  включённым  оставила. Они  вам  об  этом доложили?
— Первый  раз  слышу.  Ну,  с ними  разговор  ещё  будет, — пообещала «железная», — а  тебя, между  прочим, вчера  посылали  в  магазин,  чтобы устранить  неполадки.
— Хороши неполадочки! Всю электропроводку из строя вывели, может, штукатурку  придётся  ковырять, тут часом  не  обойдёшься. Боюсь,  и недели  не хватит.
— А что нам  прикажешь  делать с  товаром, в  холодильниках  всё  потекло, вонь  на  весь  магазин  пошла? — пискнула  было  оплошавшая  завмаг.
— Не я вас делал, вы бы ещё чуднее были! —  среагировал  Сергеич. — Вашего  товара – на  час  работы,  разбросали  бы  по  отделам  и  вчера  же расторговались бы при  свечах. Что,  умишка  не хватило?
— Займись  сегодня  же  электропроводкой,  —  железо  немного  расплавилось в устах директриссы. Она даже позволила себе  улыбнуться.
— Вы ведь мне  вчера другое срочное  задание  дали... Не разорваться  же  мне!   И тут я будь, и там я будь, —  пробурчал  прораб.
Андреич  хмыкнул. За  ним  хохотнул  один  из  завмагов,  потом  остальные поняли  звучание  фразы  и  захихикали. Когда  засмеялась «леди», захохотали  все:  и  «нетронутые»,  и  «униженные  и  оскорблённые».  Тушь  потекла  у  многих  дам. Но  директрисса,  вспомнив  вдруг про свою «железную» роль, внезапно  помрачнела. Смех прекратился, как по команде.
— Н-ну! — протянула  она.
Это  магическое слово приводило  всех  в  трепет.  За  ним обычно  следовала  гроза со сверканием гневных глаз и громовым  голосом.
— У  вас  кругом трещит по швам, а вы мне концерты юмористические  устраиваете!  Электропроводка  горит,  холодильники  встают,  весовое  хозяйство  ни  к  чёрту! —  эти  слова  относились  уже  к  обоим  приятелям.
— У нас хоть  по  швам,  а у вас и вовсе дырища – залатать  нечем. Вчера хотел  в  универмаге туфли купить,  а  в  обувном  отделе на  витрине стоят в  рядок всего три  пары  плетёнок,  словно  ждут  команды: «На старт, внимание, марш!».  А  наверху  из  мужской  одежды  одна  пара брюк  висит, я  примерил  для  интереса,  а  в  них  два  Сергеича и два Андреича  влезут. Видать, во  всём  городе  не  нашёлся  подходящий мужик... А в «галантерее» —  давка  из-за  пуговиц,  люди  и  ненужное хватают... На  задницу,  что ли, пришивать  думают?  Вот  интересно, откуда  всё-таки  спекулянты  товар  берут? — уязвлённый  Сергеич  снова  сел  на  своего  конька. —  У них-то всё есть. А номенклатура  где  пасётся?..
Эти  слова  окончательно  разгневали  «железную»:
— Наглец!  Пиши  заявление,  чтоб  духу  твоего  тут  не  было!
— В  четверг  напишу, если  дождичек  пройдёт, — парировал  Сергеич.


* * *


Приятели молча сидели в своём кабинете. Наконец Сергеич обиженно  буркнул:
— Тебе-то не влетело! И заявление тебя никогда не  заставляет  писать, а меня то и дело…
— На  мой «концерт» ты просто опоздал. И любимый мозоль  «леди»  я стараюсь обходить. А ты  так  и  лезешь  на  рожон... Мне  не  грозит, потому  что  без  меня она не  обойдётся. За  всё  отвечать  и  гроши  получать, где ещё такого дурака  найдёшь?  В  общем, плюнь  и  забудь. Не впервой...
— Всё  из-за этой  старой  дуры! —  Сергеич  кивнул  в  сторону  шляпы.— Надо  было  за  ней  возвращаться!  Ещё  снится  и  скалится,  косоротая!
— Ты  кого  имеешь  ввиду? —  не  понял  Андреич.
— Да  вот эта, рожа фетровая!  У, старуха  ротастая! — Сергеич  с  седцем стряхнул  со  стола  шляпу.
— И  правда – старуха! —  Андреич  поднял  шляпу,  покрутил  в  руках.—  А  я, знаешь,  тоже на  пять  минут  из-за  автобуса  опоздал  и  тоже  сказал, что у стенки  спал... Даже ботинки  не  успел  почистить... — Он смял шляпу,  вытер ею  пыль  с  туфлей  и  выбросил  в  форточку.  Оба  подошли  к  окошку. Два  щенка, появившиеся  на  свет  три  месяца  назад  от  сторожевой  собаки, схватили  шляпу  и  начали  её  трепать.  Полетели  клочья...
— Аминь! — произнёс  Андреич.— Не  жалей!  Устроим  после  работы  большие  поминки. Зальём горюшко — глянет  солнышко.  Я  нынче  богатый, —  вытащил он из  карманы «синюшку» — двадцатипятирублёву.
Сергеич  знал,  откуда у приятеля деньги.  Жена  у Андреича — учительница  малахольная,  ей  с кучей  тетрадок,  своих  и  чужих  детей  в  очередях  стоять  некогда.  Как-то  раз  снизошла, решилась  купить  супругу «Волжанку»,  а  спросить  стесняется,  говорит: «Дайте  мне  за  рубль  восемь».  Продавщица поняла, что ей нужно, принесла бутылку и поправляет: «Она  стоит рубль семь». «Извините, это я с ценой  «Пионерской  правды»  спутала», — отвечает. У  нее  пионеры  да  комсомольцы на  уме. Сама  не  выпивает  и  мужу  запрещает,  а  деньги  доверяет  свободно.  Вот  такой  парадокс.
Весь  день  гонялись  по  объектам,  «зашивали  прорехи». В  шестом  часу  подъехали к водочному  магазину.  На  улице  стоят  мужики  с поднятыми  тремя  пальцами,  в  салоне – негде  яблоку  упасть. Сергеич  остался  в  зале,  Андреич  по- хозяйски  прошёл  через  прилавок  в  подсобку:  он  везде  свой  человек, начальник техотдела, всю  жизнь  здесь  проработал.  Через  пару  минут  он  вышел  с  тремя  бутылками и коляской колбасы: одна бутылка белая,  две – красных. Красные  принял  Сергеич  и  направился  к  выходу.  Тут  он  столкнулся  с  бывшим сослуживцем, у  того в руках  было  две бутылки  белой. Оба  несказанно  обрадовались  встрече. У обоих  руки  заняты...
— Ну здорово!  Как  жизнь? — спросил  Сергеич  и в  знак  приветствия слегка ударил  приятеля  по  голове  бутылкой.  Она  раскололась  о  железную  пряжку на фуражке сослуживца. Красное  вино  потекло  по  его  лицу  и  одежде. Толпа  ахнула.
— А я об твою дурную голову и белой не пожалею! —  рассердился мужик и с силой ударил приятеля по голове. Теперь с него  текли  прозрачные ручьи. В зале  стоял  хохот.
Домой к Сергеичу ехали молча. Андреич сидел рядом и, закрыв рот рукой, трясся от смеха.  Друг  наконец  не  выдержал:
— Тебе  смех, а  у  меня  башка  раскалывается.
Андреич посмотрел на его голову —  на  ней  возвышалась похожая  на яйцо шишка — и захохотал  вслух... Потом смеялись вместе с  Антониной.  За выпивкой Сергеич  рассказал  им  свой  странный  сон  и  сделал вывод: 
—   Вот к чему она  приснилась, зубастая! Не выбросили  бы  её,  не  было  бы  так больно...
— Тогда бы и поминок этих не было, —  резюмировал  Андреич.— Хорошо  сидим!
1992 г.