Она в старой майке и босиком моет руки от красной

Она в старой майке и босиком моет руки от красной глины:
утром надо ребенка в школу собрать. И неплохо бы себя воедино
двоеперстием, или выдохшимся шампанским, или бесцветным смузи с полезными витаминами.
Только чтобы распаковать скрипку, сменить шторы и разгладить софитовые морщины,
Не достаточно будет медитаций, психоаналитиков, детских шалостей и новехонького мужчины.
 
Она хохмит по-черному, придирается к запахам и пустым пробелам,
застывает, как клей, когда ее называют «свой парень» и зовут «на дело».
В свои двадцать с хвостом родила дочь, уехала за край земли и набело поседела:
её не берет даже краска на слюне кобры. Для хорошего человека это, казалось бы, мелочь.
Только чтобы сойти за НЕ-плохую, ей понадобилось рвать бухгалтерские счета, когти, и вся образцовая смелость.
 
В южной промзоне вечер нечист, небрит, нежилой и с боков фиолетов.
Кому-то понадобилось выуживать из шкафов нафталиновые челюсти и фарфоровые скелеты,
безотцовщиной высаживать их ровными грядками в присмиревшее от их веса и количества лето.
Да ладно, уже можно повыть на кухне, когда закипает мозг и чайник, и плевать, что это выглядит беззащитно и немного нелепо.
Ты не продыхаешь без несросшихся швов, восставших бывших, посадочного талона и волчьего припрятанного билета.
 
Когда ты дуешь в надбровье, хочется вспыхнуть как цоколь и дышать сипло едва-едва,
трогать ладонью бугры, отпускать то, что в закромах и взаперти, запекать в лепешках ласковые слова,
картонным фокусником, только бы сошло с рук, вынимать освежеванную себя из левого рукава.
И от страха ерзать на краешке стула, чтобы, как в прошлый раз, не начать раньше времени насвистывать, свирепеть и расстилать кровать.
Тихонько молиться: лишь бы не посмотреть с излишней нежностью или издевкою, не разжалобиться, лишь бы не сплоховать.
 
По всем каналам транслируют на общечеловеческом, дублируют на санскрите:
выходите в парк, из зоны комфорта, из себя, только не забудьте вернуться, каждое утро – смузи, читайте детям книги и ближнего возлюбите.
Осень порождает темных исполинов и желание вырваться из их лап и вечного колеса; ее дух тощ, душещипателен, душепролитен.
Она возвращается, как аэродинамический бумеранг, в свою зонированную берлогу, однокомнатную обитель,
говорит сонным скелетам, перезревшему лету и маленькой тени на стене:
Если вы меня видите, один раз кивните.

Май 2019