Сказочный сюжет

 

1

Жил Кровавый  Эмир по фамилии Ом

И по имени Банкос-де-Рим,

И его эмират был за дальним бугром,

И водились лишь гоблины с ним.


Основал эмират всех народов отец,

И Салфетской страною назвал,

А эмира все звали Великий Скворец,

Кто не звал, жизнью тот рисковал.


Он любил посылать бедуинов своих

На войну или в звёздный предел,

И гордился он этим, поскольку других

Достижений больших не имел.


Воевать — это здорово, так он считал.

— Победитель — хоть Пирр, хоть Мидас —

Неподсуден молве, и другим не чета,

И великим пребудет у нас. —


А особенно горд был размером потерь

И победы себе приписал.

И восславить себя призывал он гетер,

Языком что плели чудеса.


Одну звали Покорность, другую — Подлог,

Третью — Лесть, а четвёртую — Ложь.

И готовы они были ползать  у ног.

И прислуживать даже за грош.


Ну, а главный помощник эмира  был  Страх,

Что людей превращал в подлецов,

Всюду он проникал, обращая всё в прах,

Потерять заставляя лицо.


А потом все эмиры в салфетской стране

Как соседи пытались зажить.

И по тем же лекалам всё делалось в ней,

И казалось, не надо тужить.


Вроде всё как у стран зарубежных велось.

Но лишь форма одна, а не суть,

И пророк- не пророк, и Христос не Христос,

А один подражательства зуд.


Много грозных властителей знал эмират

До того, как эмиром стал Ом.

Бедуинам он был друг, товарищ и брат,

Ну, а слугам своим был отцом.


Но в отличье от предков, что правили встарь,

Хоть любил он убийства и кровь.

Был не наглых бандитов безбожных он царь,

А набожный владыка воров.


Он обманом нахальным забрался на трон,

На словах страх и ложь осудив,

Но на что опереться, задумался он,

Вновь вернул и приблизил он их.


2


Посетила страну эту в пасмурный день

Правда — истина, всё осветив,

И от ярких лучей её прятался в тень,

Кто был  низок, обманчив и льстив.


И узнала об этом придворная мразь,

И составила подлый комплот.

«Мы покажем, какая она без прикрас,

От неё чтоб отвадить народ».


День был жаркий, поход её стоил труда,

Утомилась, идя  по полям.

Ложь на ножках коротких помчалась туда,

Словно тоже  спеша по делам,


И на узкой тропинке её догнала,

Предложила купанье в реке,

И доверчиво Правда одежды сняла,

И спустилась к воде налегке.


Ослепительна Правда для глаз простаков

Наготой своей режет глаза,

Чистой Правды коснулся прохладный поток,

И она оглянулась назад.


Но в траве не замешкалась подлая Ложь,

А одежду украла, смеясь.

А без белых одежд, ну, куда ты пойдёшь?

Правду голую гонят у нас.


И заплакала Правда, и спряталась в рожь,

От непрошеных взглядов таясь,

Но эмирским холопам сдала её Ложь,

 А одежда пришлась ей как раз.


И в гареме сама стала первой женой,

И в делах его правила балл,

Ведь народом простым было так решено,

И плутовку он Правдой назвал.


Ну а Правда? Повсюду гонима она.

Надругалась над ней голытьба,

В неудачах своих и всех бедах виня,

Вот такая у Правды судьба.


3


Ритуалы, почтение к книгам святым,

Вера в святость и магию слов,

В рай, где только блаженство и нет суеты. —

Всё на службу эмиру пошло.


Веру эту лишённых рассудка людей

В обещанья спасенья от бед

Защищал Ом взамен правоверных идей,

Сатане тем давая обет.


Оскорбление чувств тех, кто верит лжецам,

Про заветы Добра позабыв,

Он возвёл в преступленье, ловя на живца

Развенчателей бредней любых.


Фарисейство и ложь возводя в абсолют,

Нарушая мораль и завет,

Десять смертных грехов, лицемерье и блуд

Из запасов достал он на свет.


Потрясая жестоких репрессий хлыстом,

И посланцем пророка рядясь,

В заблужденье введённым слепым  большинством

Правил Ом, своей  властью гордясь.


А оно, большинство, всё себе на уме,

За подачки свободу продав,

Одобряло обман, чуть нажиться сумев

В потерявших мораль городах.


Простакам же, которых использовал вор, —

Обещанья пустые и лесть.

Про величье державы он вёл разговор,

Успевая в карман им залезть.


Про коварных врагов, про особенный путь,

Звал он верить тому, что наврёт.

Но и вера дана, чтоб верней обмануть,

Отвлекая  от тягот народ.


И волшебная пудра лилась с высоты,

Застилая глаза им как дым.

Зло и ненависть сея в умах бедноты

К дальним странам и людям иным.


А в нестойких людей он вселил дух войны,

Всех деля на чужих и своих,

В несогласных с делением — чувство вины,

Подчиняя желания их.


И как зомби они словно в пьяном бреду

Обещали эмиру служить,

И за Родину, пусть на позор и беду,

Смело головы в битве сложить.


А «Салфетную лыжу так пользуй» — пароль

Был меж ними как тайный девиз.

И любили Отчизну сквозь слёзы и боль,

В общем, до положения риз.


Этот Дух ненасытный, что пьёт только кровь,

Только мясо солдатское жрёт,

Слово это скрывает как белый покров

Острозубого чудища рот.


И за этого зверя в одежде святой

В нежном венчике, свитом из роз,

Все готовы они были ринуться в бой

И затем превратиться в навоз.


— Если Родина даст верным слугам приказ,

Прочь границы! И с нами эмир!

Нам не сможет никто помешать в этот раз

На колени поставить весь мир.


В странах прочих основа — мещанство и быт,

Там Безнравственность, Зло и Порок.

Мы научим их Власть и Порядок любить,

В том растущая мощь нам залог. —


Отказался кровавый эмир признавать

Независимость сказочных стран,

Если ты просвещённый, да и не дурак,

То поймёшь, что задумал тиран.


Оградил он войсками эмирский дворец,

Отменил дипломатов приём…

Если сказочный был тот Великий Скворец,

То не дятел ли сказочный — Ом?


Ом весь мир объявил своим лютым врагом,

Что стремится сдержать эмират.

А ему кто-то  сверху сказал: — Слушай, Ом,

Надо земли опять собирать.


И в лукошко своё их опять положить,

И как клушка усесться на них,

Пусть весь мир подождёт, как эмир наш решит,

Не касается это иных. —


4


Ну, а Правда, смирилась с судьбою она

Или знала, как Ложь победить?

Ей волшебная  сила не даром дана —

К новым дням путеводная нить.


И она поняла, будет ей тяжело

Голым словом народ  убеждать.

Лишь сермяжная правда сермяжную ложь

Может в смертном бою побеждать.


Поняла она, чтобы народ за собой

Повести, нужно сильною быть.

И оружье иметь, чтобы ринуться в бой,

И от выпадов ранящих — щит.


А одежда для Правды — совсем не пустяк,

Кузнецы ей сковали доспех,

Расписали поэты ей рифмами стяг,

И в стихах предсказали успех.


На  сермяжное платье доспехи надев,

Недоступна для копий и стрел,

Распрекраснейшая из прекраснейших дев

Орлеанских, сгоревших в костре,


Повела за собой тех, кто молод и смел,

Кто презрел лизоблюдство и страх,

Кто под маской Добра Зло увидеть сумел,

И решился сжечь Ложь на кострах.


Тем, кто совесть продал и смирился со Злом,

И попал в паутину вранья,

Кому честь сохранить свою не повезло,

Им не стал бы завидовать я.


Победила, конечно, Неправду она,

Разогнав подлецов и ловчил,

Но когда после битвы вздохнула страна,

Вид её весь народ огорчил.


Неприглядная Правда в грязи и крови,

Как с ней жить? И за что уважать?

И не лучше ль её как и прежде травить,

Новой Лжи по привычке служа?


И не проще ль всем вместе вернуться назад,

В достопамятные времена?

Да, коль рожа крива, что нам  с зеркала взять?

Отраженье лишь наше — она.