Сказы деревни нашей. Сказ второй. Поездка в Москву

         
     Зима в этом году выдалась суровая, морозы, метели, снегу до крыши.
 Позамело дворы, сараи, дни короткие, ночи длинные.
  Сутки братья Зюкины прочищали дорожки к овчарне, курятнику и прочей скотине, обтыкали соломой все дырочки. Снег забивается во все щели, того и смотри заметет.
    Не успеешь убраться по двору, наносить воды, дров, уже обед, а там уже пора и на ночь убираться.
  По вечерам, собравшись вместе, играют в карты, в лото.
      Сегодня Лушка с Аксиньей вяжут носки из шерсти, братья заняты своим делом. Иван Афанасьевич подшивает валенки, Петр Афанасьевич строгает топорик, обсуждают деревенские новости, текущие дела.
      Первой заговорила Аксинья:
-«Вот за зиму понавяжем варежек, носков, всю деревню можно обуть, одеть и что? Никому не нужно. И в районе копейки дают».
  Лушка поддержала:
 - «Да вот другие мужики могут продать подороже».
 -«Это какие?»- спросил Иван Афанасьевич.
- « Да вот  Митька Кривой говорил намедни в сельповской лавке, что зареченские мужики ездили в Москву. Так там носки и варежки рвут из рук и в тридорога платят».
-«Так то зареченские»- поддакнула Аксинья.
 - «А что, Иван Афанасьевич, может рискнем?»- спросил Петр Афанасьевич.
- «Да я не против, только вот Москвы мы не знаем. Мы даже в войну на других фронтах были».
-«Послушайте, Иван Афанасьевич, а Анистрат? Он же от Москвы в войну начинал и служил там же».
- «А ведь точно»…
 С утра братья Зюкины отправились к другу детства Анистрату.
     У ворот их встретила Марфа, жена Анистрата, бойкая бабёнка, кладезь всех деревенских новостей, но в сущности добрая и отзывчивая.
- «Марфа, позови Анистрата».
- «Зачем?»
- «Да вот решили в Москву на рынок с шерстью съездить, а Анистрат Москву знает».
- «Приболел Анистрат, не может».
- «Что, опять залез на печку?»- съехидничал Петр Афанасьевич.
- «В чулан с кукурузой»- отпарировала Марфа.
- «Ладно, Марфа, дай знать,как поздоровеет».
  Удивительные люди в нашей деревне. Взять хотя бы друга детства братьев Зюкиных, Анистрата. Все у него по порядку, вдумчивый, рассудительный, работящий хозяин. И в рюмку особо не заглядывает. Жене Марфе только жить и радоваться, но было одно маленькое «но».
   Иногда Марфа начинала  «жужжать»,  «пилить»,  «стрекотать»: то это не так, то здесь не нравится. И чем больше Марфа  «трещала», тем больше Анистрат хмурился, суровел и правый ус начинал подергиваться.
   Анистрат начинал крякать. И когда это не помогало, то усы начинали ходить вверх – вниз, как волны во время шторма.
       И не дай бог Марфе упустить этот момент и не остановиться. Анистрат шел в кладовку, снимал  со стены доску и молча залезал на печку. И уже никто его оттуда вытащить не мог. Марфа плакала, упрашивала :
-«Слезь, хоть поешь». Но в ответ гробовое молчание.
    Пробовала и через желудок: пекла любимые блины, жарила на сале картошку. Аромат вкусной еды поднял бы мертвого, но не Анистрата. Он поворачивался головой в другую сторону, словно убегая от соблазнов.                Единственное, что могло нарушить тишину- это доска. Анистрат, если было жарко, подкладывал доску под бок, кирпичи остывали – вынимал. И никакая сила не могла его cтащить, кроме одной.
     Это была дочь Дуняшка, которая была замужем и жила на другом конце деревни. Через пять-шесть дней вызывала Марфа  Дуняшку и начинался спектакль,  достойный творенья Шекспира. Но всегда это шло по одному же и тому же сценарию. Сделка – мир.
      Вот и сегодня, после прихода братьев Зюкиных, по вызову явилась «Скорая помощь».
- « Ну, здравствуй ,мама, как вы тут? Замоталась я, некогда забежать…»
-«Да ничего, дочка, все нормально».
  С печки послышалось протестующее кряканье-это Анистрат выражал негодование, протест( … «Ложь  Дуняшка , ложь…»).
- « А где отец?»
 -« Да что -то приболел, решил лечь погреться».
    Кряк повторился опять, но только еще яростнее. Марфа осеклась.
-«Да вас на секунду нельзя оставить, не6ось папаша опять раздетый выходил, вот и простыл? Сейчас будем лечить».
   Послышалось сопение, немного облегченное и как бы благодарное,
 что хоть один человек помнит о бедном  Анистрате .
     Дуняшка  залезла на печку:
- «Опять, батюшка, раздетый ходил. Ладно,сейчас разотрем».
   И растирала Анистрату грудь и спину.
-« Вот сейчас выпей моей настоечки, потом банька и будешь, как новый!»    Наливала стакан первака из бутылки:
– «Садись, батяня, давай, лечись!»
      Анистрат ,сидя,  выпивал первую, а его руку сама собой тянулась именно к тому месту, где уже лежал огурец, положенный Марфой. Слезая с печки, он уже сопел спокойно, как паровоз после прогона и которого поставили отдыхать, пока углем заправляют.
   Выходя во двор, он шел в баню, уже протопленную Марфой.
 - «Ну все, иди, Дуняшка. Кажется, пронесло».
 - «Да ты уже, маманя, поосторожнее в следующий раз».
 -  «Да и сама себя ругала. Дура старая, язык мой –враг мой».
     Выйдя из бани, Анистрат по хозяйски оглядел двор. Порядок идеальный. Марфа знала: промашек быть не должно. Довольно хмыкнув, он вошел в хату и сел за стол. Все было готово к приему «высокого гостя», стол был уставлен огурчиками, помидорчиками,  любимые блины, дымились наваристые щи  и рядом принаряженная, как на праздник, Марфа.
     Допив остатки бутылки, он долго и старательно ел, как будто за все пять дней. Поев, отодвинулся вместе со стулом и посмотрел на Марфу.
     Счастливая Марфа стояла рядом, держа кисет, спички и газету.
Закурив и сделав пару затяжек, он блаженно закрыл глаза и поднял руку. Это означало только одно:
- «Вендетта снята, можешь говорить».
   А ей так много надо сказать, столько новостей за неделю.
Марфу «прорвало», швейная машинка могла бы только позавидовать такому  «стрекотанию».
     Когда она дошла до появления Зюкиных, где они просят Анистрата поехать с ними, как знатока Москвы, Анистрат открыл глаза и довольно хмыкнул :
-«Вестимо, Москва -это не наше Свистулькино!».
   Правому усу это так понравилось, что  он приподнялся и почесал ухо. Марфа между  прочим сказала , что и она навязала за зиму целый мешок  варежек и носков. На все это Анистрат ответил :
-«Я буду думать»- и ушел спать.
      Марфа присела ,усталая ,умиротворенная, спокойная и счастливая…
Ну, что нужно русской женщине для полного счастья?  Да совсем чуть – чуть: муж слез с печки. Он дома. Наверное, уже спит.
  Сейчас Марфа уберется, зайдет в горницу, ляжет на его руку, как и все прожитых  вместе тридцать лет и заснет спокойно, безмятежно.
   Не нужны ей золотые горы, Мальдивы и Заморские острова.
  Ведь это уже есть в теплой и родной руке Анистрата.


Продолжение следует.....