Нарцисс. по КУприну. Сборка

Нарцисс
(по А.И.Куприну)

1

В уютной небольшой гостиной,
Где баронесса Эйзендорф
Гордилась обстановкой дивной,
Свой дом считая просто форт.

«Моё убежище» -- названье,
Ей дорог был сей уголок,
В нём вечера очарованья
Себе дарила, зная толк.

В подборе форту интерьера,
Растений в вазах и цветов,
Её врождённая манера,
Придать беседе нужных слов.

Уже на улице стемнело,
Её прекрасный уголок,
В нём жизнь лишь только закипела,
Гостей изысканный «Клубок».

Латании, филодендроны
И фениксы над головой,
Сплелись над ними, словно кроны,
Как свод экзотики шальной.

От света фонарей сквозь окна,
Причудливые листья их,
Узор красивый, как волокна,
На потолке – красивый блик.

Их было четверо в гостиной,
Две женщины, пара мужчин,
Их частый «съезд» имел причиной,
Циничный флирт тому почин.

Все были молоды, красивы,
Богаты и во всём вольны,
Характером честолюбивы,
Фигурой, телом все стройны.

Вдовой была хозяйка дома,
Живя одна четвёртый год,
Её не грызла в том истома,
Семьи законов «претил» свод. 

-- Супруг при жизни мне не нужен,
Приятней и удобней жить,
Он вечно чем-то, как контужен,
Свободой надо дорожить.

Её приятельница Бэтси,
Хотя, попав в семейный плен,
Не грызли Бэтси муки чести,
Свободна от «домашних стен».

Своими лицами, фигурой
У дам – разительный контраст,
Сказать нам трудно, что натурой,
Их них, кому кто фору даст.

Лениво томная брюнетка
И пышно-чувственна на вид,
Как нежно-страстная кокетка,
Тяжёлой красотой жалит.

Такой представим баронессу,
В глаза бросается собой,
Пленяет многих интересом,
Мужской нарушив наш покой.

2

А Бэтси, с первого лишь взгляда,
Не поражала красотой,
Но в ней, как медленного яда,
Ресурс у женщины другой.

Хотя была и мала ростом,
Тонка фигура, чудный вид,
Но ум её -- настолько острый,
Любого мужика сразит.

Вся прелесть нервной, пылкой девы,
Очарование ума,
В беседах – яркие напевы,
И в спорах дева так сильна.

С глазами серыми большими,
С румянцем ярким на лице,
Поклонников терзала ими,
Грузинский князь «в её кольце».

У баронессы же поклонник
Был некто Санин – адвокат,
В карьере слыл он ловкий « конник»,
В делах был крепок, как канат.

-- Да, кстати, -- молвила хозяйка:
-- Забыла Вас благодарить;
С кушетки лёжа, как лентяйка:
-- Цветы умеете дарить.

Он, сидя сзади, баронессы,
Не внял вниманью похвале,
Другие, верно, интересы
В его витали голове.

-- Должно быть, Санин, Вы уснули,
В своём там сидя уголке;
-- Нет, нет, Вы, кстати, помянули
О тех цветах, как о «штыке»

„Штыке» -- оружие мужчины,
Чтоб даме сердце бы пронзить,
Своей любимой половине,
Как можно лучше угодить.

-- Цветы, дружок, я обожаю,
Вы угадали дамы вкус,
От вида, запаха их таю,
Я Вами, друг мой, тем горжусь.

Люблю я ландыши, фиалки,
Конечно, белую сирень,
Самой срывать их так мне жалко,
Могу себе испортить день.

А ты, любимая подруга,
Какие любишь ты цветы,
Что получаешь ты от друга
Для одаренья красоты?

В вольтеровском качаясь кресле,
Не преминула дать ответ:
-- Вам по душе такие есле,
То я люблю другой букет.

Чтоб одуряющим был запах,
И в то же время нежен был,
Чтоб пахли сладко, точно сахар,
Желанье съесть их был бы пыл.

Цветы магнолии, к примеру,
Иль померанцевы цветы…
Вот запах туберозы в меру
Меня пьянит до дурноты.

-- А Вы каких цветов любитель,
Гроза врагов России, князь?
Вы даже не простой даритель,
Каким дарите жизнь иль казнь?

В ответах князя есть забота,
Всегда считаться остряком,
Ещё, в котором до остроты,
Катился громким смехом ком.

-- Я не люблю цветы и вовсе!
-- Так Вы – животное, мой друг,
Ты, князь, за это приготовься,
Лишиться можешь нас подруг.

3

Всю злость тут выместив на князя,
Прошёлся веер по руке,
И вспышку гнева как бы гася,
Удар нанесен налегке.

-- Да говорите же серьёзно!
Князь голос приторный подал,
Но мысль, сработав слишком поздно,
Он больше чувством угадал:

-- Прекрасней всех цветов есть роза,
На Вас похожа так она;
Вина хорошего, как доза,
Здесь для сравнения дана.

Вновь взгляд пытливый баронессы
На Санина стрельнул в упор,
Она пытливо, с интересом
Спросила будто бы в упор:

-- А Вы, мой друг, цветы какие
Всего Вам больше по душе,
Вам сердцу боле дорогие,
Иль Вы заснули там уже?

-- Нарцисс, -- ответил он не сразу;
И по лицу скользнула тень,
Не дал моргнуть он даже глазу,
В ответе чувствовалась лень.

-- Нарцисс, но он такой вульгарный;
-- Нет, нет, влюблённых он цветок,
Ему Восток весь благодарный,
И Санин вдруг прочёл стишок:

«Я шлю тебе нарцисс. По цвету листьев он
Походит на того, кто до смерти влюблён,
В нём аромат, как в деве в час свиданья,
И бледность юноши в минуту расставанья».

-- Он деликатный и наивный,
Такой задумчивый цветок,
И запах пряный, нежный, дивный,
Он покорил уже Восток.

Растёт на хрупком бледном стебле,
И вянет сорванный быстрей…
-- Любовь, быть может, Ваша в «пепле»
Погибла, но была пестрей?

-- Да, был со мной любовный случай,
Ему не счесть уже годов…
-- Ну, друг  мой милый, нас не мучай,
И рассказать нам, будь готов.

4

Рассказ Санина

Когда-то, в юности далёкой,
Когда ещё студентом был,
Нужду испытывал, глубокой,
Что от безденежья я выл.

Прочёл в газете я однажды,
На Юге, для одной семьи,
Им репетитор для надежды, 
Учить чтоб сына лет восьми.

Меня встречал отец радушно,
Я жил в семье, как член её,
И мальчик вёл себя послушно;
Вполне приличное жильё.

Толстяк был мой патрон фигурой,
А значит, добрый господин,
Жил не в ладах в семье с фортуной,
Сказать же проще, как один.

Матвей Кузьмич патрона звали,
Уездным он служил врачом,
Его все люди уважали,
Считали, как родным отцом.

Поведал с ходу о несчастье,
Случилось что в его семье,
За что ему все те напасти,
Судьба покинула в беде.

-- Сказать я, батенька Вам смею,

Жена – немая у меня,
Прожил я много драм уж с нею,
Родила мёртвого дитя.

Надеюсь Вас учить не надо,
Как Вам в семье себя вести,
Она, конечно, будет рада
В Вас просто друга обрести.

Нас встретила хозяйка дома,
Какой-то странной красоты,
Высоко-стройная особа,
С лицом египетской черты.

Глаза полны молчащей грусти,
Без теней белое лицо,
Загадки сфинкса так присущи,
С фигурой – ангел налицо.

Одета тоже как-то странно,
Покроя – редкостный костюм,
Я поражён был чуть спонтанно,
Но вид её – скорей угрюм.

-- Жена моя, Виктор(ия) Иванна,
А это репетитор наш;
Предстал пред ней я, словно манна,
Но, в то же время, как бы страж.

Был взгляд её настолько грустен,
Небрежен головы наклон,
И в то же время сильно чувствен.
Как будто занимала трон.

Подала медленно мне руку,
И от касания руки
Я вздрогнул, испытавши муку,
Настолько чувства велики.

Чем глубже наше с ней знакомство,
Загадок больше было в ней,
Казалось, ей не до потомства
И равнодушье к жизни всей.

Всегда тоскливо выраженье,
Хотя красавицей слыла,
Но туалет, как в завершенье,
Всегда в фантастике блюла.

К нему с особенной заботой
Питала страсть, как никогда,
Её любимейшей работой,
Пред зеркалом стоять всегда.

Могла пред ним вертеться долго,
Смотря себя и свой наряд,
И в этом было много толка,
На пользу шёл ей сей обряд.

Всегда красива и желанна,
Как истой женщиной была,
Но, всё же, очень даже странна,
На людях, как себя вела.

Желания вести беседу,
Как-то у большинства немых,
Она не следовала следу,
В те времена её былых.

Когда была счастливой мамой,
Дитя второго всё ждала,
Когда была счастливой самой,
Себя всю детям отдала.

Зато с болезненною страстью
Любила музыку она,
Она служила ей, как частью,
Она – как музыкой больна.

Все вечера за фортепьяно,
Её прекрасная игра,
Она играла без изъяна,
Была чудесная пора.

Но чтоб она ни исполняла,
В игре всегда была тоска,
Она всю душу изливала,
И оставалась та пуста.

Но видеть было интересно,
Как муж относится к жене,
Его любовь была чудесна,
Он отвлекал её в беде.

Матвей Кузьмич – большой и толстый,
В отцы ей годный по годам,
К ней никогда он не был чёрствый,
Был без ума от сей мадам.

Уже имея сына Колю,
Родить второго вот должна,
Но бог свершил с ней злую волю.
Осталась без дитя, одна.

С тех пор лишилась дара речи,
Прекрасен прежний её слух,
Несчастье ей легло на плечи,
Вспахало душу, словно плуг.

5

Тоска теперь царила в доме,
Но не оставил муж в беде,
Вокруг неё он, как в истоме,
В семейной «тешился» среде.

Любой каприз или желанье,
Исполнить был готов Матвей,
Его же нежное вниманье,
Не отражалось чувством в ней.

И лишь с тоскливым равнодушьем
Его заботы «в дело шли»,
Когда ж в вопросах всех с радушьем,
Её здоровье берегли.

Тогда заметная морщинка
Являлась меж её бровей,
И это было, как «тропинка»,
Что нервный срыв случится с ней.

В таких случаях он мгновенно
С испугом покидал её,
Ему, врачу известно верно,
Какое с ней его житьё.

Прошло почти что три недели,
Я жил с волнением в груди,
К хозяйке чувства как бы тлели,
Так что же будет впереди?

Меж мной и ею создавалась
Таинственная будто связь,
Она так прочно разрасталась,
Как растений диких вязь.

Как взгляд настигнет меня сзади,
Срабатывал инстинкт тотчас,
Чтоб убедиться просто ради,
Что смотрит лишь она на Вас.

Мы никогда с ней не общались,
Не говорили ни о чём,
Но мы всегда о том старались,
Чтоб ей бы слышно обо всём.

Читаю ль вслух какую книгу,
Веду ли я какой рассказ,
Мой взгляд подобен словно игу,
С меня не сводит она глаз.

Глаза её всегда прекрасны,
В них бездна прелести видна,
Они ко мне не безучастны,
Она мне будто отдана.

Когда же в сумерках наставших
Она садилась за рояль,
Себя я чувствовал пропавшим,
Себя мне даже было жаль.

Я забивался в тёмный угол,
Готов был слушать без конца,
Руками тело своё трогал,
Гасил в себе инстинкт самца.

Мы с нею связаны духовно,
Как в дополненье к красоте,
Наш флирт назвать можно условно,
При всей семейной остроте.

Он был какой-то просто странный,
Ему способствовал лишь взгляд,
И в то же время -- ураганный,
Он впрыснул в души наши яд.

Яд непременной нашей встречи,
Стремился к ней наш общий зов,
Хотя и не могло быть речи,
Чтоб свергнуть бремя всех оков.

В очередное воскресенье,
Стоял особо жаркий день,
Объяты люди все томленьем,
Пленила всех людская лень.

Грозы, казалось, приближенье,
Но миновала та гроза.
Все ждали вечера вступленье…
Вдруг на спине – её глаза.

Стоял один я на террасе,
Чуть прислонился я к столбу,
Взирал на тучи в своей массе,
Но взгляд – как по спине стрельбу.

И вдруг привычна(я), властна(я) сила
Команду – повернуть назад,
Мне клином в голову, как вбила,
Толкнув меня в кромешный ад.

Виктория стояла рядом…
И взгляд её пронзил меня,
Казалось всё каким-то адом,
Но я не мог сдержать себя.

В глазах прочёл призыв к соитью,
В объятье диком мы сплелись,
К какому всё придёт развитью,
Коль те объятья с ней велись?

Слились надолго наши губы,
Как сладок был наш поцелуй.
Настолько мысли были грубы:
Чужое счастье не воруй.

Очнувшись от своих объятий,
И указав мне на окно.
Затем для больших восприятий –
В часах 12 заодно.

При этом показала знаком,
Что если в нём раздастся стук,
Не должен быть объят страхом,
Ведь это лишь надёжный звук.

Под этот звук окно откроет,
Мы с ней останемся одни,
Природа счастьем нас напоет
В её безрадостные дни.

Двором крадучись тихой сапой,
Сорвал цветочек я – нарцисс,
В петлицу сунул, чтобы запах
В её душе ко мне «прокис».

Всё шло у нас пока по плану,
Окно открылось в нужный час;
А дальше – я, как вор предстану,
Разочарую даже Вас.

Как вдруг пред мною, в полуметре –
Лицо Матвея Кузьмича,
Он – меж окном и мною, в центре,
Я чуть не съел «паралича».

Лицо взволновано и бледно,
В его глазах – весь лунный свет,
Ему, конечно, это вредно,
Хранить жену от всяких бед.

Схватился сразу я за палку,
Но глас спокойный сгладил пыл,
Мне мужа сразу стало жалко,
Но я уже почти остыл.

6

-- Случился нервный с ней припадок,
Нам нужен с Вами разговор,
По женской части Вы так падок,
Что навлечёте мне позор.

Кругом идите на террасу,
Сейчас же буду и я там,
К жене Вы «проложили» трассу,
Но это, видите ли – срам.

Я знал о Вашем с ней свиданье,
Но не хотел я Вам мешать,
Скажу лишь просто, в оправданье,
Вас удовольствия лишать.

Четвёртый год уж на исходе,
Как больше я уже не муж,
Угодно было так природе
Тянуть мне этот тяжкий гуж.

Ту встречу с Вами ожидая,
Волнений не перенесла,
И в нервный шок она впадая,
Себе припадок навлекла.

И завтра Вам мешать не буду,
К ревнивцам я не отношусь,
Вернуть жену не сможет чудо,
В мужья я больше не гожусь.

Живите здесь сколь Вам угодно,
Коль будет вместе Вам милей,
В семье измена очень модна,
Тем боле – нравитесь Вы ей.

Но об одном прошу Вас только,
Беречь от сплетен мою честь,
Пока не станет слишком горько,
И перестанет мучить лесть.

-- Нет, не согласен я на это,
Мне не подходит эта роль,
Я сам себе назначил вето,
Меня пленила Ваша боль.

-- Отказ Ваш слышать мне отрадно,
Вы, видно, честный человек,
Но, чтобы не было досадно,
Отдам я Вам её навек.

С собой берите её в жёны,
Согласна с Вами быть всегда…
-- Студент я, ждут меня препоны,
Я не могу сказать Вам да.

-- Не стану Вам давать советов,
Скажу я только Вам одно,
Не жду от Вас я и ответов,
Но Витю я люблю давно.

Всю жизнь её я обожаю,
Молюсь я даже на неё,
Но выбор Ваш я уважаю,
Какое ж будет с ней житьё?

С больною женщиной, немою,
Наскучит вскоре Вам житьё,
Моложе Вы её собою,
Возможно, бросите её.

Обречена будет на гибель,
Вернуться гордость ей не даст.
А Вам какая в жизни «прибыль»?
На всю Вам жизнь – тяжёлый пласт.

-- Матвей Кузьмич, меня простите,
Покину завтра же я Вас;
-- Пожатье наших рук храните,
Желаю в добрый путь сейчас.
-----------------------------------------
С минуту длилось всех молчанье,
Потом хозяйки слышен глас:
-- Познать любви очарованье,
Судьба покинула здесь Вас.

Но в принуждённом нервном смехе
Лишь чувство ревности слилось:
-- Роман Вам был бы для потехи,
Тем боле, всё легко далось.

Как это всё же поэтично,
Вы – целомудренный студент,
Любовь для жизни – вся прилична,
В любой их жизненный момент.

Целуя руку баронессе,
С намёком, Санин ей в ответ:
-- Мы с Вами в том же интересе,
Не нужен нам ни чей совет.