В доме Деда Кузьмы Егоровича

В тускло освещённой комнате вели разговор старик и мужик помоложе...

Старик опустил голову на тыльные стороны ладоней... Борода цеплялась к засаленному свитеру. Голос старика будто бы дотрагивался до обшарпаных стен комнаты. 

Напротив старика сидел крепкий мужик с тусклыми, словно у того же старика глазами. На лице мужика был длиный и широкий, похожий на карандашный штрих карты шрам

Плющ, что рос на подоконнике пульсировал и вился по деревяному в трещинах полу. Старик выпустил кольцо дыма из старой трубки и тяжело вздохнул, а по его, покрытому пятнами морщинистому лицу покатились слёзы от боли в остатке руки, которую он потерял несколько лет назад. Но страдания были ещё свежими. Такими они будут всегда. Но старик ещё этого не знает.

Мужик сочувственно посмотрел на старика и проговорил, - Эх Кузьма Егорович, жаль тебя...

Сказал это мужик, а что толку? Старик лишь махнул рукой, что до этого положил себе на грудь.

Старик тяжело поднялся, отёр крупный пот со своего лица и встав перед стеной долго смотрел на картину с изображением лошадинного табуна. Эту картину ему подарили на день рождения дальние родственники. Дальние не столько по ветвям генеалогического древа, сколько по месту своего проживания.

Давно старик не видел никого из своей семьи, от того и оказывались в его доме почти случайные люди, коим он давал ночлег. Ведь не боялся старик пускать к себе прохожих. Хотя и немощным был совсем да ещё без руки. Такого и связывать не надо. Да только нечего у Кузьмы Егоровича забрать.

Кузьма Егорович повернулся к гостю и проговорил скрипучим ,словно ржавый дверной засов голосом, - Пойдём, Григорий, я тебе хоть чая налью. - Спасибо, что приехал- старик усмехнулся. - И ведь не обманул когда приезжал тем летом-то. Навещаешь меня.