О том, как купец кристалл правды искал

И разогнал он дочерей своих по комнатам их просторным двухуровневым. Стал собираться в путь, в Лондон с другом Гришей. Сели на дорожку с Гришкой Нелепым, молекулярщину развели: мороженку съели со вкусом селёдки под шубой, да кофе попили со вкусом борща со сметаною. Взяли с собой в дорожку шоколад со вкусом колбасы "Докторской". И в путь! А на извращения эти кулинарные, гастрономические подтолкнул-подсадил их один кореш из Праги. Буцефал Семёнович — редкий гурман-извращенец, ну, в смысле, испытатель новых вкусов, помешанный на расширении нейронных связей мозга, сектант, наверно. Вот и наших товарищей подвиг он на данные действия систематические.

Лихо байка лепится, да не шустро движухи мастырятся.

Собрал коммерс шмотьё, и поехали в Домодедово, по дороге Гришане кто-то звякнул на телефон в виде золотого микрофона, что-то срочное, откололся он, что ж, будь здоров, боярин! Видимо, как в прошлый раз, в Южную Корею на корпоратив, гениально исполнить кавер-версию гамна стайл. Прилетел коммерс в Хитроу, в Лондон, ездит по местам забугорным, средь достопримечательностей легендарных, да по Оксфорд-стрит, да по Пикадилли, в Мейсон, в Либерти заходит. Скупает у местных бритов недвижку за копеюги, впаривает лохам-соотечественникам за дорого. Сделки запланированные состоялись, дела все сделаны, отмечены до зелёных соплей, в клубах фешенебельных, модных, в «Кристалле» да в «Мовиде». И поехал на следующий день в Манчестер на торги корону выигрывать для дочери своей старшей… И ведь выиграл, с картою-то своей безлимитною. И чтоб с цацкой такой не шататься по Европушке во времена смутные, напряжённые, беженцев всяких да охотников за наживой не провоцировать, решил сей экспонат в ячейку банковскую заложить, сохраннее так будет и на душе спокойней. И поехал он в Швейцарию, ибо банки там надёжные, да и вообще доверял он швейцарскому качеству. Но не приняли корону в банке, отказались, не указывая на причину, майонезники, в ячейку вас калачиком.

Ну как позже служба безопасности доложила нашему олигарху, код 120 — контрабанда. Погрузил наш купец её в один из Гелендвагенов, к охране своей, и покатили они в сторону Италии. И свернул он в сторону Рима, за Мазератушкой позолоченной с аэрографией алмазною. И купил Мазерати в позолоте в салоне одном модном, и поехал к мастеру — аэрографу в Милан. Мэтр взялся за работу. Мастер талантливый творит, а он в кафешку пока зашёл: «Моцарелла-мания» называется, кофе заказал и блинчики с красной икрой. Попробовал… чё-ёртовы санкции, европейцы на славян накашляли своими содомо-гоморровскими ценностями. Тут у них икра вазелиновая, вот так блинчики красно-икорные, разводняк для местных, нашего брата не обманешь. Это ж вывернуться от такого наизнанку можно. Как же эти пастоеды, спагетти им в рот, такое хавают, неужели у них рецепторы атрофировались, а быть может, они думают, что это вид моцареллы у них такой, сыровары соевые. А вот кофе у них тут очень вкусный, чаевых даже дал наш купец удалой. И вернулся он в мастерскую. И нарисовал «кулибин ванька» алмазами узоры модные, как просила дочка средняя. Принял заказ купец, расплатился, сверху даже насыпал, доволен, руку жмёт, обнимает. Кричит напоследок: «Будь здоров — равиоли кушай!».

Вот с последним подарком для младшенькой ну засада прям, нерешаема, никто не даёт наводочки, где искать-рыскать чудо это чудесное. И объехал Европу всю, но не в Дрездене, не в Монако, не в Роттердаме нет кристалла завидного, и куда теперь ехать — не знает он, иль в Кейптаун, в Уругвай, может, на Аляску аль в Зеландию. И сидит он в кафешечке пиццу кушает с завертонами разными, не до кухни ему кошерной, не до кухни молекулярной. Бесперспективняк. И вроде вот она, дверь, и ты, как тебе кажется, на пороге нового, но этот порог плавно и незаметно вытягивается, и ты уже в длинном коридоре, и не видно света в конце тоннеля, и дверь открыл, и вошёл, а что за буферная зона, процесс, поиск, где цель? Заветная цель, чтоб подержать, потрогать… Но звонок на мобилу его позолоченную прервал мысли его кислые-тучные, и сподручный помощник его один верный излагал ему весть радостную, якобы о кристалле таком всё ж народ знает, и один хлопец мутноватый лиссабонский по дружбе указал на Дубай незатейливо, а конкретно где — там на месте гуглить-зондировать надобно да народ поспрошать, чё почём. И от радостной новости, что надежда забрезжила, коммерс духом возвысился и, чеканя улыбку на харизме своей, в Дубай стартанул в сей же миг.

Вот едет он по Дубаю с корешами-компаньонами да пара Геленов охраны. «Малевичи» с прямотоком устрашающим, всё равно что без глушителей, ревут грозно, серьёзности бритоголовым щекастым пацанам придают. Но, как практика показала, нету понту от Гелендвагенов, местные арабы криминальные постреляли их с калашей. Калаш — рельс пробивает, а тут Гелен плюшевый, а броня ещё на Черкизовском рынке сделанная китайцем Олегом под китайское честное слово. Ну вот, пришло время — арабы и опровергли. Бросил всех, бросил всё и стал сваливать коммерс наш по пустыне от хулиганов буйных злонамеренных. Ну а что, пацаны вату не катают, отжимают по полной жирных пришлых. Паренёк лиссабонский купца сдал, как позже выяснилось, гнида редкая оказался, по каналам своим пробили, крот в охране завёлся у коммерса. Но крота того подстрелили наглухо, так что решение вопроса отпало само собой. От врагов оторвался, а друзей потерял. Благо корона и тачила отправлены в Златоглавую.

И вот бродит он по Дубаю, в ювелирные салоны заходит, «салям алейкум!» всем говорит, про кристалл расспрашивает, но арабы руками разводят, мол, не знаем такого мы лота, и лом благородный предлагают, «Шукран», конечно, но не за что. И рынок золотой весь обошёл — пусто, нет кристалла. Абдула и Ахмед нанесли кристаллов к палатке, но не то это всё, купец потрохами чует, нет в них силы сакральной, нет вибраций тонких. И на чёрном рынке у арабов — борода: и печень есть, и сердце есть, и атомные мини-станции, и танки, звезда с Кремля под заказ, а кристалла нужного нет. И уж сумерки сгущаются, всё сияет кругом, светится, а кристалл так и не найден.

И забрел он куда-то в безлюдщину, в очкура крайние тухлые, где природа людьми не зашкваркалась, где так воздух чист, что двумя полными лёгкими дышится. И идет он, темно кругом, а перед ним светло, о чудо! Это фонарик светодиодный в айфоне. И топчется он, и не знает, идти куда. Задумался коммерс, и тут он внезапно в какашку верблюжью ногой угодил, прям по щиколотку. Матерится, ругается, плюётся, песок пинает, утомился аж. И решил он ночлег найти, почему-то вдруг. «Окей, гугл, где я?» — сказал он в коробочку белую. И коробочка белая сказала в ответ: «Объединённые Арабские Эмираты, город Дубай, остров Бурдж аль-Араб, отель „Парус“». «Какой Парус», — подумал купец. «Да я в заговнах каких-то, вот угораздило же на остров забраться, а вон стройплощадки неизвестные мне вдали виднеются», — сказал себе перекуп. Протянул он еще километра два прямо по курсу… И вот он, парус, отель «Парус». «Ништяк, хоть и палево, арабы-бандиты там искать будут», — подумал коммерс и пошёл в «Парус».

Увидел отель — обомлел: красота, богатство, пуще его гнезда родового, баще его апартаментов да побасявее хат его фешенебельных. И музычка арабская играет, слух радует, хорошие моменты жизни из памяти вытаскивает. Кругом всё из мрамора, атласа, хрусталя да сусального золота. Пик роскоши, верх эстетики. Дизайнерские изыски завораживали нашего риелтора. Вертолётная площадка, ресторан в небе. В номерах площадью 780 квадратов сейф, Wi-Fi, ноут, цифровое ТВ, мини-бар, зарядки для телефонов бесконтактные, встроенные. Номера двухуровневые, джакузи с панорамными окнами с видом на море. Лепота! Рай в пустыне! Восхищался наш коммерс, удивлялся номерам президентским да люкс роял. Пляж, бани, рестораны, SPA-центр и прочей лабуды до кучи. Но только сейчас купец наш заметил безлюдность абсолютную, персонала нет, никого: «Ау, люди!» — молчанье, нет никого, отель-призрак. Пост апокалипсис.

Но вот коммерс наш проголодался, и тут в руке у него тактично завибрировал брелок ожидания, откуда взялся девайс, он и сам не помнил, и тут навстречу к нему столик шведский на колёсиках едет, выкатывается не спеша, деликатно так. Шикарная сервировочка, приборы все золотые да серебряные, хрустальные да из стекла чешского. Хавка кошерная, деликатесная, молекулярная, мишленовская, от Гордона Рамзи и Костяна Ивлева. Хамон чернокопытных свинтусяр да стейки из мраморной говядинки пятнадцатилетней выдержки. Шоколад «Нока», бриллиантовый, платиновый и золотой торты, мороженое с золотой фольгой, фреш из японской дыни юбари, салатики да блюда-статуэтки, поварами-скульпторами сделанные. Бухло, как музейные экспонаты: шампанское «Дом Периньон», «Кристалл», «Крюг», коньячок «Хеннесси бьюти», вискарь «Далмор», и среди «Киндзмараули», «Хванчкары» и «Цинандали» — «Монополь Шампань». То самое «Монополь Шампань» — вино, поднятое с морского дна, подаренное Николаю Второму во времена Первой мировой войны.

Отужинал коммерс наш ушлый, накатил и спать пошёл, видит — две кровати, одна от Стюарта Хьюза, другая от Карима Рашида. Постоял, как осёл, но рашидово ложе посовременней, туда и упал, на всю эту ортопедическую канитель, и уснул, как олень подбитый.