заколка

самая настоящая и существующая
гуттаперчевая девочка --
жертва неслучившегося аборта
(который, в общем-то , вряд ли планировался) --
потеряла блестящую заколку,
медную на вкус и такую опасную для носоглотки
гортани,  желудка, жизни и горла,
скрывающегося за красной манишкой.  девочка
потеряла очередную блестящую заколку
и прочитала  абсолютно существующую
зеленоватую книжку -- между строк, поперёк --
тупит взгляд в потолок и дивится:
сколько на свете гадких вкусностей -- петушки, шоколад, пирожные,  коктейли --  даже бес-кис-ло-родные,  как бес-породные кишки
кошек  и бес-пассажирные баржи.
сколько всего  сладкого -- удавиться
нельзя --  а потому что атопический
дерматитгерпесдиатез,
проходится глотать салат из спаржи,
чертовски  прозаический  давящий стресс,
плач, тоску,  слёзы и хронический
недостаток  простой детской радости  --  возьми
и дотяни до  пенсии, глубокой старости,
лет  до   двадцати   или хотя бы восьми!

глазированный сырок застревает в горле,
как яблоко, груша,  котлета с корочкой --
что угодно !   леденец расплавляет  горы
в виде плеч,  локтей и прочей натянутой кожи.
лакомые ириски сжимают  челюсти,
"раковые шейки" выбивают пломбы.
приём пищи -- не время для ссоры,
узнать бы,  когда  для этого время,
чтобы быть в броне или просто в теме.
а пока --
в новогоднем подарке нет места цитрусовым,
бутерброд с икрой  -- это хлеб и масло.
оливки  не кажутся горькими для  языка,
не искушённого  чем-то  безумно приторным,
вроде  крем-брюле или торта "Сказка",
ведь это -- только литературное произведение,
а чёрный треугольник --  элемент аппликации,
не  сакральный символ, не часть декорации
жёлтых обоев   в воображаемом  пробуждении,
убитого   спектром несуществующих красок.


хоть и  мысли симптомами сомкнуты,
но разъединены фантазиями-фасетками, схожими
с глазами стрекоз и  пятнышками коровок-атеисток,
посланных от клевера --  исключительно  ч е т ы р ё хлистного.
её  мысли  перемешаны  всем:  медузами, сотами,
запахами,  замками  , чешками , темнокожими балетками.
остаётся только  провидение, либо  иллюзия
волн -- взмахи, падения,  крахи,  -- смерчь, ураган
ресниц и волос чернобрового Карабаса-Барабаса,
сравнимого  с недвижимой скалой и контрабасом,
уничтожающим   носатый силуэт   и едкую
тень,  безудержно болтающуюся где-то между
позолоченным ключом и шерстяным кафтаном,
похожую на невежу,  труса, истукана, невежду,
потерявшего  совесть  ,  представляющую собой скелет.
(в то время как  ночной  кошмарный Оле Лукойе
сметает  ракушки-каски бородатого монаха,
подобно электрооглушке   на бойне
четырёхлетне-живущего  страха вне касты
с синтезом недоеденных девочкой  конфет).

* * *

потерянная заколка обнаружилась во рту,
где-то между языком и  нижней десной,
с подбородком,
куда  засовывается невкусная манная каша
каждую пятницу,   поздней весной,
ранним июнем. а в тарелке робко
 китуются всё те же
неразжёвываемые  липкие комочки.
они хуже  содержимого пластмассовых формочек,
что дети  вытряхивают в песочно-клумбовые кочки
с маргаритками, сиренью, мать-и-мачехой.
солнце уже не печёт  и воздух свежий,
а воспитательница всё равно дёргает за косу
-- датчик  движения слёз, индикатор истерик --
ещё не из-за  истории и математики.
за окном  ростки становятся почками,
но затылок повёрнут к группе,
губа -- к углу, сужающемуся  в линейную перспективу.
девочка   не видит  шумящую детвору.
девочка  не слышит гудящую перепонку,
как заколку      с привкусом  стыда, манки и сливы.
а так хотелось лизнуть  ванильное,
шоколадное, ягодное, кислотное,
фисташковое, фруктовое и беззаботное,
как вся  детская жизнь --  сладкое мороженое.
обезвредить язык,  ощутить радость дня.
поверить в мысль, что всё -- не зря
даже для такого  маленького неуклюжего карапуза.
<может, поэтому   я  до сих пор, как дитя,
вгрызаюсь дёснами в  петушки   и яблочно-виноградовые,  как косички и пучки, приторные,хрустящие по всем диабетным смертям
жвачки  и  чупа-чупсы?>

2019