после письма

вереница вагонов скрипит
по обрубленным рельсам.
я ловлю медный звук.
салютую всем невозвращенцам,
невзаимно разбитым, отступникам,
самоубийцам,
старикам, не дожившим до ста,
озадаченным лицам,

салютую тебе  и не знаю,
зачем это надо.
обретаю бессонную ночь
и проклятье в награду.
слишком скупо, рассчётливо,
грузно, несмело, безлюдно.
ринусь поступью в лёд
хоть наотмашь, хоть ежесекундно.

за каштаном дрожит блеск
оттаявший. сомкнуты веки.
над моей головой меркнет
абрис тоскливой калеки.
за твоими лопатками
рушится облако страха.
я хочу гаснуть здесь --
до последнего чудного взмаха.

я желаю остаться
на этой скамье отрешённых,
нацарапать ножом liebe dich,
трафарет раскалённых
перепутанных строф.
на зените в преддверии звона
умолкает бездушный мотив
разливного канона.

революция втрое слабее
цепного молчанья.
тишина прячет страх.
к испытанию крика в дыханьи
поручаются плыть не безмолвие
с трепетной дрожью,
не спасительный пласт.
только тень на рельефных подножьях.

ступор -- просто барьер
между голосом, телом, ударом.
ночи молят сгореть
оголтелым, но робким радаром.
и расколота пыль.
чистота не равно безупречность.
я теряю твой взгляд
на пять месяцев дольше, чем вечность.

я теряю себя -- оставляю
часть звука в пространстве,
где рождается слог. отклик вовсе
не в тонком убранстве,
не в реестре речей,
филигранности, сотне обличий.
отклик есть твоя кровь
вопреки кирпичам безразличий.

перепутье мгновений
рождает пучину восторга.
тонет в волнах цветов
отзвук баса глухого аккорда.
рдеет лампа, слезятся глаза.
капли, искры и блики
преломляют искусственный свет
к их слепому владыке.

сохранилась лишь вера в судьбу
и её неделимость.
ты искусно цепляешь кинжалом
испуг и ранимость.

я прощаюсь с тобой
и бросаю под дверь ворох строк,
выжимая  из слёз
очертанья суровых послов.

2018