Цветы и люди Рассказ, опоздавший на конкурс Эротик

   
   
    Я забрел в отдаленный участок парка, где была выставка лиан. Вначале меня поразило полное отсутствие людей. Ну да, многодетным семьям не хочется отдаляться от мест, где веселятся дети, а освобожденные от кричащих наследников родители тоже могут расслабиться на краткий миг с порцией мороженного, хат догом или яблочным тортом. Ну и поиграть при удобном случае в теннис, гольф или волейбол. Место, куда я забрел было безлюдный. Но зато никто не помешает мне просто любоваться красотой. Глаз радовало цветение разнообразных растений. На всевозможных арках и беседках, а когда и просто маленьких заборчиках между арками, располагались лианы. Утонченные запахи чередовались с одурманивающими, когда я переходил от одного экспоната к другому.
    Был период цветения, поэтому порой даже перехватывало дыхание от изобилия иногда борющихся за первенство запахов. На миг показалось, когда коснулся рукой цветов, что они заговорили на понятном для меня языке.
    Роза Зефирин Дроухин чувствовала себя царицей на этом собрании равноправных. Она ведь единственная из семейства роз, которая с полным правом могла сказать: «Возьмите меня в руки, не бойтесь. Я не имею шипов, я не требую много солнца, могу существовать и в тени, мне главное ползти по арке или беседке, околдовывая их красотой своих розовых цветов».
    «Ну да! Какая самоуверенность! — возразила Бугенвиллия. — В лучах рассвета розовею не хуже тебя! Зато у меня цветков много, они дружной толпой окружают вьющийся стебель. Листья я прячу с глаз долой и солнце вполне может заблудиться, думая, что я и есть рассвет! А внутри каждого моего цветка притаились ромашкоподобные соцветия! У Розы Зеферин Дроухин этого нет и в помине!»
    «Не буду с вами спорить, — вступила в спор Глициния Блю Мун, — но я не отличаюсь вашим „постоянством“! Я способна радовать человеческий глаз разнообразной окраской: цветы мои словно покрыты фиолетовой, красной, синей или белой пудрой. И пусть меня нельзя назвать неприхотливым растением, зато разнообразна. Для близоруких, когда я фиолетовых оттенков, даже могу показаться сиренью».
    «Сложно мне с вами спорить, — сказал отличавшийся всегда скромностью Душистый горошек. — но глядя на мои разноцветные лепестки, похожие на уточек, люди смотрят на меня, как на что-то живое, а не как на часть интерьера».
    «Зато я распускаюсь рано утром, по мне можно часы проверять, — возразила Ипомея, — мои круглые цветки, синие и алые, не требуют полива, я не прихотлива».
    Кампсис укореняющийся скромно молчал, пока шла беседа. Он знал, что его цветки и так прекрасны, особенно, когда они выступают, как, интригующие формой, трубочки сосульки, спускающиеся с арок, пергол, шпалер. И никто не может сравниться с ним разнообразием оттенков: от оранжевого до красного и желтого. А также он чемпион по росту, ну кто еще может вытянуться до двенадцати метров в высоту?
    А скромный Клематис знал силу своих сиреневых бардовых цветов, но молчал тоже. Он не претендовал на первенство в конкурсе красоты. Да и людям придется запастись терпением, если захотят его выращивать.
    Дихондра Изумруд тоже была среди молчальников. Но ее главное достоинство — великолепная ярко-зеленая плотная листва может создать необыкновенную завесу. Что еще нужно для влюбленных?!
    Тут в разговор вступила осмелевшая Настурция:
    «Подождите, я тоже нужна людям, мои яркие цветки желтого, оранжевого, бордового или красного цвета лучше всех украшают сад. Я не ползу по стене, как вы, зато украшаю землю».
    «Ах! Лианы, — подумал я, — спорите вы как люди, забывая о том, что спор отнимает силы и портит ваши краски».
    Но тут цветы мне дружно возразили: «Хорошо вам, людям. Вы все похожи, поэтому между вами нет разногласий!»
    Я пытался что-то сказать в оправдание, но меня не слушали или не вникали в мои слова.
    Каждый понимает только свои проблемы. Ну откуда цветам знать, что все люди, так похожие внешне друг на друга, внутри все такие разные. Каждый хочет быть счастлив, порой и за счет других.
    И не нужно для этого быть цветком, чтобы бороться за место под солнцем.
    Потом я обратил внимание на беседку в глубине парка. Когда подошел поближе, то увидел, что она увита диким виноградом. И вдруг опять стал понимать язык цветов и растений.
    Виноград не мог найти себе места: вчера из беседки удалили побеги Глицинии, переставшей давать цветы, поскольку она состарилась. Но Виноград страдал, он ее любил. Как было ему приятно, когда они, сплетясь стволами, говорили о чем-то своем, подпитывая друг друга соками идущими из земли.
    Люди посчитали Глицинию лишней, раз перестала цвести. Людям она нужна была только, когда радовала глаз молодой и прекрасной. Прошла красота и ее ствол изъял опытный садовод. Высохший ствол, пошел на растопку костра, который распалил «палач сада». И винограду осталось только вдыхать дым от костра, на котором умирала его возлюбленная.
    Но только виноград знал, что этим дымом прекрасная лиана Глициния, пыталась что-то ему сказать на прощанье. Увы, я не понимал языка, на котором говорил дым с растением. Но я чувствовал, что говорят они о чем-то прекрасном. Но вот костер сгорел, а остатки дыма развеял бесстрастный ветер. И мне показалось, что буквально на глазах Виноград стал засыхать, слабеть и скоро его стебель свалился мне под ноги. Возможно в этом был виноват тот же ветер. Но мне показалось, что я присутствовал при крушении корабля мечты.
    ***
    После увиденного предстоящая встреча с герлфренд друга показалась пресной и нудной. Но я обещал Вадику, значит сдержу слово. Он лежал в больнице, и, написав письмо, попросил передать его Стелле. Они разругались в очередной раз. Не читая, знал я, что письмо напичкано извинениями и просьбами простить на этот раз. Ох! Сколько уже было этих «на этот раз!»
    Я еще был весь в запахах и цветах, когда откуда-то из небытия появилась стройная блондинка с распущенными волосами до плеч в розовой тенниске Плейбой и брюками по последней моде, изгрызенными швами и дырками. Даже не сразу распознал в ней Стеллу. Она стояла рядом со скульптурой какой-то местной знаменитости, нервно закусив губу.
    Видимо тот, с кем было свидание, не явился. Стелла страдала постоянством. Нет не в смысле парней, их у нее была куча плюс маленькая тележка. Она страдала постоянством привычек. Любила свидания в одном и том же месте и одно и то же время. Мне даже не нужно было никого спрашивать, где ее искать и когда.
    Увидев меня, Стелла первым делом улыбнулась, но моя рожа быстро стерла улыбку с лица.
    — А, ты! Знаешь, где околачиваюсь. Опять петицию принес от друга?
    Ну ладно. Пошли куда-нибудь, раз так получилось. Мне не хочется быть одной. Проходя мимо урны, она резко смяла нечитаное письмо Вадика и бросила с удовольствием внутрь. — Вот так и только так.
    Потом Стелла попросила купить ей цветы, она не любила гулять с пустыми руками.
    Пришлось потратиться. И началось.
    Девушка подробно мне объяснила свои взаимоотношения с тем парнем, который не пришел на свидание, потом вспомнила и всех предшествующих, пока память ей не отказала.
    — Ладно, я тебя уже, наверно, замучила! — она потянула меня в глубину парка, где, дойдя до обрыва, можно было любоваться с кручи видом реки.
    — Смотри скамейка! — вырвалось у меня.
    — Вот и хорошо. — Стелла по-хозяйски расположилась на середине скамейки, положила букет справа от себя, а меня пригласила сесть слева.
    Потом она стала озираться по сторонам.
    — Никого! Это хорошо. Ты не находишь, что день изумительный?
    Я понял, что она напрашивается на комплимент, но не устоял, чтобы его не сделать.
    — А если ты такой смелый, то догадайся о чем думает девушка, находящаяся с парнем в уединенном месте парка?
    Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы не догадаться, что она имела в виду. Пришлось подчиниться ее порыву... а может привычке. Да и близость оказавшегося на опасном расстоянии девичьего лица дразнила не на шутку.
    И я включил «штепсель в розетку», как говаривал сосед дядя Ваня. Вскоре мои губы уже сомкнулись ее губами.
    Я понимал, что девушке все равно с кем целоваться, она привыкла к самому процессу.
    Потом испугала мысль: «А вдруг она захочет чего-то пострашнее?»
    Мои худшие опасения вскоре подтвердились. Стелла заставила взять ее за грудь, а потом...
    Потом случилось самое ужасное — лишила невинности. И получилось у нее это легко, даже небрежно, словно привыкла делать часто.
    Насытившись, эта змеюка, еще набралась наглости спросить: «Понравилось?»
    В тот момент я подумал: «А ведь у растений все по другому. Я начал ей рассказывать, пока одевалась о любви растений, о цветах для которых так важна верность, но, как показалось, все это она пропустила мимо ушей.
    Только, кисло улыбнувшись, сказала на прощание:
    — Вадику только не рассказывай, что было между нами... хотя, впрочем, ... он и так догадается, знает моё постоянство... в привычках.
    Стелла вдруг рассмеялась:
    — А ты хороший друг, сумел заменить на боевом посту товарища! Не переживай, я тебе девушку найду, у меня куча подруг. Ты же проверенный!
    Вадик меня ни о чем не спрашивал.
    Он просто пришел на Стеллино место и откулачил очередного ухажера.
    Потом рассказал мне, что Стелла ему тогда сказала:
    — С фингалом ты мне нравишься еще больше.
    Не понимаю я друга. Разве можно встречаться с девушкой, которая изменяет на каждом шагу.
    Кольнула мысль: «А вдруг он ее любит, как виноград лиану?»
    Через три месяца Вадик признался, что между ним и Стеллой еще не было близких отношений.
    Подумалось: «Это как? Неужели такая развратная натура способна на глубокие чувства?»
    Потом, не дождавшись ответа, вдруг понял, что у них настоящая любовь. Не хуже чем у винограда с лианой. А все ее поведение от беса. Сложна человеческая натура.