Мининфо. Как закалялась власть. В ОГА
Хотя ясно было и в то время, что настоящих сторонников, желающих процветания республики, понимающих ответственность за её создание, за круто развернутые судьбы людей, за уже случившееся и то, что не случится уже никогда, было немного. Но они были. Их было достаточно, чтобы республика состоялась. Но немало было и тех, кому совершенно не нужно было становление новой государственности, несвойственна стыдливость - эти люди примыкали к одной или другой противоборствующей стороне или из желания повыгоднее устроиться (это самые продуманные), а некоторые - совсем бездумно, в хулиганском или мародёрском азарте. Именно их усилиями был создан тот хаос, который открывался перед глазами каждого выходящего из лифта на седьмом этаже донецкой ОГА.
У лифта меня встретила Яна и повела по знакомому ещё до войны коридору с потрёпанной жизнью красной ковровой дорожкой. Было странно, что как раз дорожка пережила успешно все происходившие в ОГА события и они практически не оставили на ней следов.
Приёмная, куда выходили двери кабинетов, где в бытность заседали замгубернаторы по вопросам образования и здравоохранения, была полна народу. В основном там толпились иностранные журналисты, ожидавшие аккредитации, а также я с радостью обнаружила там сидящего на краешке секретарского стола Всеволода Петровского, Севку, замечательного ведущего детской программы "Телепазлики", выходившей до войны на телеканале "Донбасс". Севка, светлая личность, тоже обрадовался мне, как родной, хотя знакомы мы были скажем так, весьма шапочно. Но каждое знакомое лицо из того, довоенного мира, воспринималось, как встреча с родным и близким, как выдох облегчения - да, наш, я не ошиблась в этом человеке!
Яна провела меня в кабинет министра. За письменным столом в глубине комнаты сидела Елена Никитина, мы с ней тоже были прежде знакомы, но виделись всего однажды, до войны, в издательстве, где она была директором. Я уже не помню, что меня тогда привело в это издательство, кажется мы искали возможность издать книгу нашего благотворительного проекта, но не срослось. Поэтому лицо Елены мне показалось смутно знакомым, но вспомнила я, когда и где мы виделись, позднее.
Вообще, в отличие от Яны, Елена обладала внешностью, запомнить которую было гораздо сложнее. Светлые глаза и волосы, средний рост, довольно стройная и моложавая женщина "за сорок", но, как говорится - без особых примет. Мне она показалась очень сдержанной, напряженной, даже скованной. Казалось, что она чего-то боится всё время, не того, что присутствует здесь, в кабинете, но чего-то более глубокого, неочевидного и старается гасить этот страх, не выпуская его наружу. И это глубинное чувство и попытки с ним справляться, как-то отгораживали её от остальных. Может, она подспудно ощущала, что случится с ней в сентябре этого же года, а может просто хорошо понимала весь груз ответственности, который приняла, согласившись на эту должность.
В кабинете также был мужчина, примерно того же возраста, что и Елена, назвавшийся Дмитрием Громовым. Плотный, но какой-то рыхловатый блондин с короткой стрижкой и ласковыми глазами циника и ловеласа, был представлен мне, как заместитель министра.
Время от времени в кабинет забегали какие-то люди, чаще всего мне не знакомые. Поэтому разговор о деле был несколько прерывист и краток. Узнав, что у меня был собственный информационный портал о культуре Донецка, а также о моей работе новостником в газете, и опыте работы на радио и тв, мне обрадовались. Среди тех, кто клубился вокруг кабинета (а в то время ещё ни о каких реальных сотрудниках даже речи не велось, все просто волонтёрили "в охотку"), не было с подобным опытом никого. Сама Никитина писала новости на сайт dnr.today, созданный для публикации новостей и фактически выполнявший роль официального публикатора.
Пока новостей было мало, но только потому, что журналистского коллектива, который бы умел брать подобные новости и готовить их к публикации, просто не было. Немного закрывал тылы Севка Петровский, который всё же основной своей работой видел съемки сюжетов, и выпускница журфака юная красотка Эллочка.
Меня сразу же начали уговаривать выходить на полный день. Не обещали ничего, кроме огромного объема работы, и талонов на питание в столовой ОГА. Разговоров о зарплатах ещё просто не было.
Я подумала и согласилась. Всё летело в тартарары, и оставшись в Донецке, я действительно была нацелена не на зарабатывание денег. Мне хотелось попробовать эту жизнь на изгиб и прочность, попробовать себя, пройти тот путь, который в наши дни мало кому пройти удаётся. Это был колоссально интересный и важный эксперимент - построение государственности, рождение власти из хаоса и в условиях войны. И я могла быть внутри, и видеть и исследовать и наблюдать людей в самых невероятных ситуациях, помогать им. А ещё я не могла бросить Донецк. Это казалось мне величайшим из предательств. Ведь именно этого добивались те, кто захватил власть в Киеве, кто обстреливал наши дома.
После этого Никитина предложила мне познакомиться со службой аккредитации журналистов, почему-то названной пресс-центром ДНР, размещавшейся во втором кабинете, из объединенных общей приёмной. В том кабинете до войны я бывала ещё чаще, там располагалась замгубернатора, курировавшая образование, с которой мне часто приходилось согласовывать свои мероприятия.
Пройдя переполненную журналистами и их камерами, штативами, баулами небольшую приёмную, я вошла в двери напротив министерского кабинета. И сразу попала в совершенно иную обстановку. Это было самое настоящее "рррреволюционное", анархистского толка заведение, выглядевшее даже несколько кинематографично в своей "ррреволюционности".
После атмосферы несколько бедноватого (точнее, просто без излишеств), но чистого и аккуратного кабинета Никитиной, кабинет пресс-секретаря Клавдии и компании выглядел станом запорожцев. У двери, на великолепном кожаном диване нежно-оливкового цвета кто-то спал. За конференц-столом, братом-близнецом того, что в соседнем кабинете, но выглядевшим более потрёпанным и утомлённым жизнью, за разномастными мониторами сидело несколько парней, что-то сосредоточенно просматривавших и монтировавших видео. Вокруг мониторов стояли бутылки и банки из-под напитков, пакеты, упаковки с едой и пустые. На белых радиаторах отопления были развешаны чёрные носочки. Сушились.
Во главе всего этого великолепия за бывшим замгубернаторским массивным столом восседала сама Клавдия. Вид её органично дополнял общую картину. Невысокая, очень худощавая женщина, несколько траченная жизнью, по виду хорошо за пятьдесят, была одета в велюровый спортивный костюм со стразиками , хотя моё воображение немедленно дорисовало ей кожанку, маузер на боку и красную косынку - так органично она попадала в образ "комиссарши". Она курила сигаретку, а возле ноутбука, на котором она двумя пальцами заполняла очередную аккредитационную карточку, высилась горка шелухи от семечек.
Справа от стола пресс-секретаря ДНР, протянувшись к выходу из кабинета, стояла очередь из жаждущих аккредитации журналистов, преимущественно иностранных. Я даже побоялась представлять, что же они думали, глядя на эту картину. И что они сообщали своим читателям. Если правду, то выглядела она весьма специфически для имиджа молодой республики.
Как я поняла, Клавдия обосновалась в своём кабинете несколько раньше Елены Никитиной, поэтому та даже не посягала на её "царство", опасаясь конфликтовать с харизматичной женщиной в спортивном костюме из велюра.
Впоследствии, пообщавшись с Клавдией, я поняла, что эта незамысловатая, искреняя и простая женщина действительно не слишком осознавала, как выглядит то, что её усилиями было создано в кабинете пресс-службы. Было ли её назначение на эту должность происками недоброжелателей, или просто так сложилось исторически, сейчас уже сложно сказать.
Свидетельство о публикации №119051204903