15

Папа сердито смотрел на меня.
У меня внутри все оборвалось. Я ждал, что он сейчас скажет: «Макс, почему твой брат заявился в столовую невидимым?» — но вместо этого он заорал:
— Хватит дурачиться, Макс! Что ты тут цирк устраиваешь? Разыщи брата и приведи его к нам.

Я с облегчением вздохнул. Папа ни о чем не догадывался. Он просто решил, что я ломаю комедию.

— Можно мне еще супа? — снова спросил Дедуля.

Папа повернулся к нему, а я поспешил убраться из-за стола и вообще из столовой.

— Ты и так съел достаточно, — насупилась Буля.
— Нет, я бы съел еще порцию.

Я прошел через гостиную, поднялся на второй этаж и остановился у лестницы, ведущей на чердак.

— Левша, — прошептал я, — надеюсь, ты шел за мной?
— Ага, — тоже шепотом отозвался Левша. Он стоял рядом со мной. Конечно, видеть его я не мог. Но голос его звучал совсем-совсем близко.
— Что еще за фокусы? — спросил я сердито. На самом деле я не был сердит. Я был просто взбешен. —  Ты что, пытаешься выиграть это дурацкое  состязание?

Левша рассмеялся. Мои волнения были ему до лампочки.

— Заткнись! — прошипел я. — Ты действительно идиот каких мало.

Я включил свет на чердаке и бегом бросился вверх по лестнице. Я слышал у себя за спиной шаги невидимого Левши. Хорошо еще, что ему хватило ума пойти следом за мной.
Впрочем, хихикать он не перестал.

— Я выиграл! — объявил он и пихнул меня в спину.
— Перестань, ты, дубина! — Я ворвался в комнату с зеркалом. — Неужели ты не понимаешь, что ты мог все испортить?!
— Но я выиграл! — ликующе завопил он. Лампа над зеркалом, понятное дело, горела.

Ее свет растекался по зеркальной поверхности блестящим желтым пятном.
У меня не было слов. Я всегда знал, что Левша — эгоист. Но не настолько же!

— Разве ты не понимаешь, что все это пахнет очень крупными неприятностями? Для нас всех?

Если бы Левша не был сейчас невидимкой, я бы, наверное, его придушил.
— Я выиграл! Я выиграл! — вопил он, явно не слушая, что я ему говорю.
— И долго ты был невидимкой? — Я подошел к зеркалу и дернул за веревку выключателя. Свет погас. Но у меня перед глазами осталось желтое сияние.
— Как только вы все спустились вниз, — похвалился он. Все еще невидимый, но, судя по голосу, очень собой довольный.
— Почти десять минут! — быстро прикинул я.
— Теперь я чемпион! — объявил он.

Я смотрел в зеркало, дожидаясь, пока там появится отражение Левши.
— Чемпион по тупости и кретинизму. — Я все еще не успокоился. — Сегодня ты сам себя превзошел в этом смысле.
Левша промолчал.

Прошло какое-то время, и он все-таки заговорил. Только теперь он уже не смеялся. Теперь его голос звучал испуганно:
— Почему я так долго не возвращаюсь?

Я открыл было рот, но тут снизу донесся папин голос:
— Макс? Вы там вдвоем наверху?
— Ага, сейчас спустимся! — крикнул я.
— Что вы там делаете? — с раздражением спросил папа.

Я услышал, как он поднимается по лестнице, и пулей бросился туда, чтобы не дать ему войти на чердак.

— Сейчас, папа, — сказал я ему. — Уже идем. Он остановился на ступеньках и пристально поглядел на меня, задрав голову.
— Что там такого уж интересного на чердаке?
— Ничего, — пробормотал я. — Просто всякие старые вещи.

У меня за спиной возник Левша. Вполне нормальный Левша. И вид у него был вполне нормальный. Папа развернулся и пошел вниз. Мы направились следом за ним.

— Да, это было что-то!  — воскликнул Левша.
— А ты не почувствовал ничего странного? — спросил я. Я говорил шепотом, хотя папа уже спустился на первый этаж и мы были с Левшой одни.
— Нет. — Он покачал головой. — Я себя чувствовал абсолютно нормально. Но это было действительно круто! Жалко, что ты не видел, какая у тебя была рожа, когда я поднял тарелку с супом! — Он опять захихикал. Тоненько и пронзительно.
Меня просто бесит, когда он так хихикает.

— Послушай, Левша, — я остановился, преграждая ему путь в коридор, — игра в невидимку — это все хорошо и забавно. Но это может быть и опасно. Ты…
— Это круто! — перебил он меня. — И рекорд теперь у меня!
— Послушай меня, пожалуйста! — Я схватил брата за плечи и как следует встряхнул. — Просто послушай. Ты должен пообещать мне, что никогда больше не будешь подниматься в ту комнату и становиться невидимым, когда никого нет рядом. Я всерьез тебя предупреждаю. Обещаешь? — Я с силой сдавил его плечи.
— Ладно, — он весь извивался, пытаясь вырваться, — обещаю.

Я посмотрел на его руки. На обеих были скрещены пальцы. Тоже мне, хитрец нашелся.


В тот же вечер, часов в одиннадцать, мне позвонила Эрин. Я уже лежал в постели, читал книжку и подумывал о том, как бы спуститься вниз и подлизаться к родителям, чтобы они разрешили мне посмотреть телешоу «В субботу вечером».
Эрин была явно на взводе. Даже не поздоровалась. Она сразу же затараторила своим тонким мышиным голоском, буквально захлебываясь словами. Я с трудом понимал, что она говорит.

— Что там насчет фестиваля точных наук? — переспросил я, отводя телефонную трубку подальше от уха в надежде, что так лучше смогу разобрать слова Эрин.
— Конкурс механических приспособлений, — выдохнула Эрин. — Помнишь, какие призы победителю? Серебряный кубок и бесплатный абонемент в «Видеомир».
— Ну и что? — Я все еще не врубался, при чем здесь этот конкурс? Наверное, был уже сонный. Денек выдался нервный. Одно «приключение» с Левшой-невидимкой отняло у меня все силы.
— А то, что ты мог бы притащить зеркало в школу! — Голос Эрин звенел от возбуждения. — Я бы тебе помогла исчезнуть, а потом вернула обратно. А потом сама бы стала невидимкой. И не надо будет ломать голову, какой проект выставлять на конкурс.
— Но, Эрин… — возразил было я.
— Мы бы заняли первое место! — Она не дала мне даже договорить. — Точно бы заняли, без балды. Что еще может сравниться с твоим зеркалом? Мы бы выиграли первый приз. И стали бы знаменитыми.
— Знаменитыми? — тупо переспросил я. Я действительно туго соображал.
— Ну да, знаменитыми! — Эрин едва не захлебывалась от восторга. — Во всех газетах и журналах напечатали бы наши фотки! Весь мир стал бы о нас говорить!
— Эрин, мне кажется, что это не очень удачная мысль. — Я попытался сосредоточиться.
— Насчет чего неудачная мысль?
— Ну, насчет всего… Во-первых, я не уверен, что мне хочется стать знаменитым. А во-вторых, мне уж точно  не хочется, чтобы весь мир узнал про зеркало.
— Но почему? — искренне изумилась Эрин. — Все  хотят стать знаменитыми. И богатыми.
— Но если о зеркале кто-то узнает, его у меня отберут, — объяснил я. — Это волшебное зеркало, Эрин. То есть… ну в общем, мы же не знаем, как оно действует. Что это? Магия? Или какая-то хитрая электроника? Ведь кто-то его изобрел, правильно? Но как бы там ни было, это действительно вещь необычная. Невероятная. И никто не позволит, чтобы такая вещь оставалась у какого-то школьника.
— Но оно же твое!  — не унималась Эрин.
— Его вздумают изучать. Желающих будет немало. Ученые. Или правительство. Или военные. Вдруг они захотят использовать зеркало для каких-то секретных операций или целую армию сделать невидимой…
— Жуть какая-то, — задумчиво проговорила Эрин.
— Вот и я говорю, что жуть, — подтвердил я. — Так что, Эрин, я не знаю. Надо подумать. И как следует. А пока что никто не должен узнать о зеркале.
— Да, наверное, — с сомнением протянула она. — Но ты все же подумай о фестивале точных наук. Мы бы заняли первое место. Точно бы заняли, Макс.
— Я подумаю, — сказал я.

Я и так только и думал что об этом загадочном зеркале.
— Эйприл тоже хочет попробовать, — сказала Эрин.
— Да?
— Я ее уговорила. Сказала, что это совсем не опасно. И вовсе не страшно. Она хочет попробовать в среду. Мы ведь собираемся в среду, да, Макс?
— Да, наверное, — промямлил я без особой охоты. — Раз уж все так хотят…
— Классно! — обрадовалась Эрин. — Я побью твой рекорд.
— Новый рекорд — десять минут, — сообщил я и рассказал ей о выкрутасах Левши за обеденным столом.
— У твоего брата действительно с головой не в порядке, — заметила Эрин.

Я был полностью с ней согласен. На этом мы и распрощались.

В ту ночь я еще долго не мог заснуть. Я ворочался с боку на бок. Считал овечек. Овечки перевалили за тысячу, но я так и не заснул.
Не то чтобы мне не хотелось спать. Спать-то как раз хотелось. Просто меня одолевало какое-то странное возбуждение. Сердце бешено колотилось, как будто я только что пробежал кросс. Я лежал, глядя в потолок, и думал о необычном зеркале.

Промучившись до трех ночи, я решительно встал с постели. Сна не было ни в одном глазу. Сегодня я даже не стал искать тапки. Я прокрался по коридору к лестнице, ведущей на чердак. Как и в прошлый раз, поднимался, опираясь всем весом о перила, чтобы не перебудить весь дом скрипом рассохшихся деревянных ступеней.

Я так спешил в комнату с зеркалом, что ударился пальцами босой ноги о край тяжелого деревянного сундука.
— Ой! — вскрикнул я.

В другой ситуации я бы, наверное, запрыгал на одной ноге, держась руками за ушибленные пальцы. Но тут я заставил себя замереть на месте и подождать, пока боль не утихнет.

Потом я вошел в маленькую комнату, пододвинул картонную коробку поближе к зеркалу и уселся на нее, глядя на свое отражение.

Нога все еще болела, но я старался не обращать на это внимание. Я изучал свое темное отражение. Разумеется, уже по привычке, первым делом я задержал взгляд на своей прическе. Сейчас она представляла собой что-то вроде последствий взрыва на макаронной фабрике. Однако меня это не волновало.
Сейчас меня беспокоило совсем другое.

Я попристальнее всмотрелся в глубь зеркала, глядя как бы сквозь свое отражение. Наверное, я пытался увидеть, что скрывается за спиной у того — зеркального — меня. Я не знал, что именно я так высматриваю. Я даже не понимал, зачем я вообще поднялся сюда.

С одной стороны, мне ужасно хотелось спать, но с другой, я весь был охвачен какой-то тревожной нервозностью.

Я провел ладонью по стеклу, в который раз удивляясь тому, что стекло было холодным как лед, хотя в самой комнате было жарко и душно. Я растопырил, пальцы и плотно прижал ладонь к зеркальному стеклу. Потом убрал руку. На стекле не осталось никакого отпечатка.

Я погладил гладкую деревянную раму. Потом встал и зашел за зеркало. Там было слишком темно, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Впрочем, рассматривать там было особенно нечего. Обычная задняя часть рамы зеркала.

Глухая деревянная доска. Ничем не примечательная и не интересная.

Я вышел из-за зеркала и поднял голову к лампе на верхней перекладине рамы. С виду — ничего особенного. Обыкновенная лампа. Разве что лампочка не совсем обычной формы. Длинная и очень тонкая. Хотя такие лампочки продаются в любом магазине электротоваров.

Я опять сел на коробку, подпер лицо кулаками и сонно уставился в зеркало. Потом беззвучно зевнул.

Умом-то я понимал, что мне надо спуститься к себе и лечь спать. Завтра рано вставать. Мы же едем в Спрингфилд. Так что родичи подымут нас с братом ни свет ни заря.

Но что-то держало меня у зеркала.
Думаю, любопытство.

Я не знаю, сколько я там просидел неподвижный, как каменное изваяние, глядя на свое застывшее отражение. Может быть, пару минут. Может быть, полчаса.
Но через какое-то время отражение в зеркале начало расплываться, теряя четкость. Скорее всего, это был обман зрения. Но мне вдруг показалось, что я различаю в глубинах зеркала какие-то смутные силуэты, смазанные разноцветные пятна, дрожащие тени.

А потом я услышал шепот:
— Ма-а-а-а-а-а-а-а-акс.
Как шелест листвы под ветром.
Не голос. И даже не шепот.
А только намек на шепот.
— Ма-а-а-а-а-а-а-акс.

Сначала я подумал, что это шумит у меня в голове.
Так тихо. Едва уловимо. И все же так близко. Я задержал дыхание и прислушался. Ничего.

— Значит, мне действительно это почудилось, — сказал я себе.
Просто глюк.
Я вдохнул, потом медленно выдохнул.
— Ма-а-а-акс.
Опять этот шепот.
На этот раз громче. Было в нем что-то очень печальное. Точно мольба. Точно призыв о помощи, доносящийся откуда-то издалека.

— Ма-а-а-а-а-а-а-акс.

Я зажал уши руками. Я сам не понял зачем. Может быть, я пытался отгородиться от этого странного шепота?

В глубине зеркала зашевелились тени. Я снова взглянул на свое отражение. Лицо у меня было испуганным, напряженным. Только теперь до меня дошло, что меня бьет озноб. Я весь дрожал.

— Ма-а-а-а-акс.

И вдруг я понял, что шепот идет из зеркала.
От моего отражения? Или из темных глубин за спиной моего отражения?

Я вскочил на ноги и побежал прочь из комнаты. Под ногами скрипели рассохшиеся половицы, но мне было уже все равно. Я едва ли не кубарем скатился по лестнице, пролетел коридор, ворвался к себе и нырнул под одеяло.

Я крепко-крепко зажмурил глаза.
Я боялся, что этот пугающий шепот настигнет меня и здесь.