Блокадное Рождество

Снежная ночь опускалась на тёмный город.
Люди гасили лампы. Сдвигали шторы.
Перекрестив, обнимали своих детей.

Виделись детям во сне леденцы на ёлках,
свечи, шары, конфеты в цветных обёртках…
А над землёй голосила навзрыд метель.

Этот январь в дневниках стал последней датой
многих в том городе. Прервано… Сорок пятый
три отрывных отделяли от «смертных» дней.

Люди ложились спать. И смыкались веки.
В окнах фанерных ветер гудел, как в деке,
и от того становилось ещё страшней.

В то Рождество не служили «ночную» в храмах.
Дробь отбивал метроном на оконных рамах.
Звуки молитв разбивались об артобстрел.

На колокольнях «немых» бесновалась вьюга.
Насмерть, в черте границ рокового круга,
встал Ленинград. И стонущий Вифлеем

стал осязаем - сжалась спираль пространства.
Вечность легла на крыши, устав от странствий.
Время рвалось и пятилось, словно рак.

Будет ли завтрашний день их встречать рассветом? -
Люди не ведали, тихо молясь. Ответа
с той стороны ловушки не знал и враг…

…В доме на Лиговке / прямо у  старой школы,
где умножать на икс и спрягать глаголы
дети учились, грифель чертил поля/

копоть покрыла стены густой смолою.
Тлела зола. У «буржуйки» сидели двое -
плавили снег и пили из хрусталя.

Время, застыв внутри беспощадной стужи,
словно мираж, исчезло для них. Снаружи
лишь неизбежность. В горле - холодный ком.

Ночь догорит в печурке, и едким дымом
в двери вползёт разлука. Неотвратимо.
Он навсегда покинет замёрзший дом.

И зазвучат мгновенья надрывной кодой:
ляжет за Вислой, не пролетит и года,
в братский окоп, без имени и креста.

Но, до последней гильзы в тисках затвора,
будет под сердцем биться далёкий город,
где над Невой звенящая высота!

Мёрзлая рябь. Гранит под чугунным небом.
Несколько сотен граммов сырого хлеба/
призрачный шанс на завтрашний день в руке/

вновь понесёт она под пальтишком ветхим,
лестничных маршей сумрак тревожа эхом,
бледной девчушке с родинкой на щеке.

Год отгрохочет - ни писем, ни слёз. Ни спичек.
Память порвётся, образы обезличит,
даже из снов стирая его лицо.

Будет протяжен свист ледяной метели.
Вечность крылом коснётся её постели
в ночь, когда красный фронт разорвёт кольцо…

Пусть впереди бомбёжки и смерть, и холод!
Пусть осаждённым год ещё будет город
и непомерным горе сирот и вдов,

но измождённым людям вдруг станет ясно,
что, наконец, в безумной ночи погасло
пламя свечи, обугленной с двух концов…

… Ночь. Круговерть зимы, словно спин дервИша.
В окнах застыла тьма. И пока не слышит
звуков «седьмой симфонии» враг, таясь.

Стрелы салюта в двадцать четыре залпа
в небо ещё нескоро взлетят. И Завтра
вновь не для всех сплетёт ледяную вязь.

Мама рукою слабой обнимет где-то,
тихо шепча, что скоро наступит лето,
сонную дочку с родинкой на щеке.

Двое, в последний раз разомкнув ладони,
молча простятся в осиротелом доме.
Прошлое - только тени на потолке…

Ночь отлетит. К утру отсвистят снаряды.
На Пискарёвском кладбище лягут рядом
те, для кого рассвет не раскроет створ.

Ярость и мужество сжав в подреберье, гордо,
с верой в победу, встретит Великий Город
страшной блокады первое Рождество!